Людмила Ситникова - Карманный Казанова
Настя была несколько разочарована. Она рассчитывала на большее.
Обменявшись телефонами, молодые люди расстались.
Первый интим случился в октябре. Старушка, сдающая Анастасии комнатку, уехала к сестре, и Настя не замедлила воспользоваться выпавшим шансом.
После той ночи Касаткин потерял голову. Теперь все его мысли были заняты планами на будущее. Холостяцкая жизнь затянулась, пора готовиться к переменам... к приятным переменам.
Незадолго до Нового года Валерий предложил Насте следующее:
– Перебирайся ко мне, хватит платить за жилье.
– К тебе куда, в Москву или к родителям?
– Первое время поживем с предками, а потом... устроюсь на работу, появятся деньги, свалим из деревеньки в столицу.
Перспектива куковать в сельской местности Анастасии, конечно же, не нравилась, но понимание, что данное географическое перемещение лишь временное неудобство, вселяло надежду.
Заверив Валерия, что готова бежать за ним хоть на край света, Пыльнева, собрав нехитрые пожитки, предстала пред очами Касаткиных.
Галине Юрьевне подруга сына не понравилась с первого взгляда. Слишком хитрые, постоянно бегающие глазки девицы не внушали доверия.
– Не пара она Валере, не пара, – твердила Касаткина супругу.
– Мать, Валерке скоро сороковник стукнет, давно пора семьей обзавестись, деток нарожать и зажить по-человечески. Не ты ли просила поскорей родить тебе внучка?
– О внучках думать рановато, прежде необходимо оформить отношения, а уж потом о потомстве говорить.
Все выпады жены в адрес Насти Михаил Иванович списывал на материнскую ревность. Старик считал, что, приведи Валерка в дом настоящую принцессу, Галина и у нее нашла бы недостатки.
А Касаткина с каждым днем убеждалась в своей правоте. Однажды она заявила мужу:
– У нее нет сердца, она бесчувственная.
– Что опять, боже мой?
– Дело в Мурке.
– При чем здесь кошка?
– Она окотилась утром.
– И?
– Я собиралась утопить котят.
– Мать, не интригуй, какое отношение котята имеют к бесчувственности Насти?
– Ты ж знаешь, не могу я их топить, сердце кровью обливается, и оставить нельзя. Мурка за год по три раза, паразитка, котится.
– Я иду спать, – обозлился старик.
– Подожди. Я когда ведро с водой приготовила, начала читать молитву...
– Тоже мне, набожная особа.
– Тут в сарай заглянула Настя. Узнав, что котят топить боюсь, она усмехнулась и... Миш, не моргнув глазом, схватила пищащие комочки и того... утопила.
– К чему клонишь, старая?
– Ты бы видел ее лицо – довольное, наглое, будто всю жизнь этим занималась.
Отмахнувшись от супруги, старик проковылял в комнату. Если так пойдет и дальше, он лично попросит сына поскорее перебраться в Москву. А то, чего доброго, благодаря стараниям матери Валерка до конца дней бобылем проживет.
Несмотря ни на что, Галина Юрьевна, дабы не настраивать против себя сына, продолжала мириться с его выбором.
У молодых же было все чин-чином, угнетала, правда, затянувшаяся безработица Валерия. Уверяя Настю, что в самое ближайшее время он устроится на теплое местечко, Касаткин продолжал протирать штаны, лежа на диване перед телевизором. Тех денег, которые Валерий получал за аренду московской квартиры, вполне хватало на еду и мало-мальски приличную одежонку.
Недалеко от деревни Янино располагался элитный коттеджный поселок. Анастасии удалось устроиться кухаркой к одинокой даме бальзаковского возраста, платившей Пыльневой довольно приличные деньги.
Посмотрев, как живут хозяева жизни, Настя взбунтовалась. Практически ежедневно она закатывала Валерию скандалы:
– Мне надоело жить в конуре твоих родителей. Здесь повсюду ползают пауки, от мух нет спасения, а на улице невыносимо воняет навозом.
– Ну а чего ты хочешь, это деревня.
– У тебя есть квартира.
– Она сдается.
– Устройся, наконец, на работу, отпадет необходимость ютиться у стариков.
– Я пытаюсь устроиться, пока не получается.
– Пытаешься? Не смеши. Лежа на диване перед включенным ящиком, работу не найдешь.
– А объявления?
– Валерка, ты самый настоящий тунеядец. Теперь я поняла, ты сдаешь квартиру и живешь на те деньги. Работать же не собираешься. Ты как трутень.
– Настя...
– Короче, я ставлю вопрос ребром: или мы переезжаем в Москву, или я от тебя ухожу.
Касаткин вспыхнул:
– Уходишь? Куда?
– А куда глаза глядят, на все четыре стороны.
– Кто, кроме старухи, живет в коттедже? – заорал мужик.
– Начинается. – Настя хотела покинуть комнату, но Валерий схватил ее за локоть. – Больно!
– Я спрашиваю, кто, кроме бабки, живет в доме?
– Никого.
– Не верю! Нашла в поселке спонсора? Отвечай!
– Кретин! Пусти немедленно!
Вырвавшись, Пыльнева прошипела:
– Даю тебе неделю, не увижу сдвигов, прощай навеки.
В планы Касаткина не входил разрыв с Анастасией, и он пошел ей навстречу.
Скрепя сердце Валерий покинул отчий дом и перебрался в Москву.
Настя праздновала свою победу.
– Ты поступил правильно, теперь переходим ко второму этапу – к поискам работы.
Впервые за год их совместной жизни Валерий ударил Настю по лицу. Обвинив Пыльневу во всех смертных грехах, Касаткин требовал назвать имя любовника.
– У тебя кто-то есть, ты наставляешь мне рога. Говори, кто он? Убью вас обоих.
С того времени ссоры стали случаться регулярно. Касаткин менялся на глазах – из тихого, застенчивого Валеры он превратился в озверевшего деспота.
Ко всему прочему Валерий пристрастился к алкоголю. Набравшись до беспамятства, он частенько поколачивал Пыльневу.
– Ты моя, я тебя никому не отдам. Помни об этом хорошенько, когда в следующий раз решишь прыгнуть в чужую постель.
Настя боялась Касаткина, боялась его слов, кулаков, а вскоре ее начало трясти от одного только вида Валерия.
Прожив с ним еще полтора года, Пыльнева решила поставить жирную точку в их отношениях.
Во время очередной ссоры, когда Валерий замахнулся на Настю, она сказала:
– Если посмеешь ударить, из тебя сделают отбивную.
Касаткин замер.
– Повтори, что ты сказала?
– У меня есть защитники, вернее, защитник. Мне осточертело терпеть безработного пьяницу, надоело жить с моральным уродом, я ухожу. И не дай тебе бог поднять на меня руку, Илья размажет тебя по стенке.
– Кто?
– Илья Горбачев, мой любовник. Да, я сплю с ним, и в скором времени он на мне женится. Мы заживем нормальной семьей, где мужик будет зарабатывать бабки, а жена заниматься воспитанием детей. И ты ничего не сможешь сделать, я тебя не боюсь... уже не боюсь.
Анастасия ушла, громко хлопнув дверью. Конечно, она немного лукавила, никакого предложения руки и сердца от Ильи не поступало. Во-первых, они были знакомы совсем недолго, во-вторых, у Горбачева имелась законная супруга.
Но Пыльневой было наплевать на все эти нюансы. Она задалась целью охмурить покладистого Илюшу, заманить его в свои ловко расставленные сети. И ей это удалось. Через шесть месяцев знакомства Илья расстался с Тамарой.
Настя была на седьмом небе. Тома, жена Ильи, оказалась на редкость слабой женщиной, неинтересной соперницей. Она сдала позиции, даже не пытаясь вести войну. Что ж, Насте это было очень даже на руку. Вскоре Пыльнева переселилась в особняк Горбачевой.
А постепенно спивавшийся Касаткин не мог, да и не хотел мириться с потерей. Валерий упорно продолжал преследовать бывшую любовницу, угрожая Пыльневой неминуемой расплатой. Дошло до того, что Илья был вынужден нанести визит Касаткину и, не без помощи кулаков, улаживать ситуацию. Касаткин на время затихал, уходил в подполье, а затем с новыми силами принимался за старое.
Галина Юрьевна молила сына забыть Настю, пыталась знакомить его с незамужними особами, мечтавшими обзавестись семьей. Попытки с треском проваливались. Касаткин бредил Анастасией, лишь она одна его судьба.
Шло время. Валерию удалось взять себя в руки. Он устроился на работу, бросил пить, сделал ремонт в квартире. Жизнь стала налаживаться. И когда Валерий совсем почти забыл свою Анастасию, она вновь появилась на горизонте.
В один из выходных Валерий отдыхал дома перед телевизором. В дверь позвонили.
Касаткин ожидал увидеть кого угодно, только не Настю.
– Ты? – удивился Валерий.
– Я.
– Поистине сегодня день сюрпризов.
– Пройти можно?
– Входи.
Настя прошествовала на кухню.
– О... да ты привел квартирку в божеский вид. Новый холодильник, стиральная машина, плита. Потихоньку встаешь на ноги?
– Стараюсь по мере возможного.
– Ценю.
– Зачем приехала? Поиздеваться?
Горбачева опустилась на табурет.
– Эх, Валера, не издеваться я приехала, прощенья хочу у тебя попросить. Нехорошо я с тобой поступила, совесть мучает.
– Так-так, продолжай.
– Ты, конечно, тоже вел себя не по-джентльменски, поднимать руку на женщину – последнее дело.
– Кто старое помянет...
