Дарья Донцова - Штамп на сердце женщины-вамп
– В девять лет? – не поверила я.
Александр Михайлович крякнул, подошел к письменному столу, открыл ноутбук и подозвал меня.
– Смотри сюда. В особняк Федоровых неизменно прикатывала «Скорая» из центра «Гио», там специализируются на опохмелке детей и подростков. В последнее время алкоголики помолодели. Катю и Вику много фотографировали на мероприятиях, мать и дочь всегда запечатлены с бокалами. Многие считают маргариту-дайкири-пинаколаду и прочие смеси невинной забавой. Это же не водка, не коньяк, разве можно напиться такой ерундой? Но давай изучим состав, например, «Голубой лагуны». В одной порции – пятьдесят миллилитров водки, двадцать крепкого ликера Блю Кюрасао, лимонный сок, примерно сто миллилитров швепса или спрайта плюс долька фрукта по вкусу бармена. Смесь имеет голубой цвет, выглядит по-детски, но мозг рушит по-взрослому. В моей юности таких компонентов не было, но бедные советские студенты нашли свой рецепт повеселиться. Мы покупали бутылку самого дешевого портвейна ужасного качества и прогоняли его через сифон. Вино делалось газированным, и даже от небольшого количества выпитого все падали пьяными. А в «Голубой лагуне» – соединение водки и ликера с лимонадом, вкус «беленькой» заглушен Блю Кюрасао. Мало кто ограничивается одним коктейлем, опрокинут два-три-четыре, и бумс! Уже под столом. Четырнадцатого апреля к Федоровым в районе полуночи из «Гио» примчалось аж три машины. Меня сей факт удивил. Зачем столько для одной Кати? Потом выяснил: оказывается, девочка отмечала день рождения. Школьники упились. Судя по анализам, сделанным сейчас в больнице, у Кати цирроз печени, большие проблемы с почками, поджелудочной железой и остальными органами. Лечащий врач сказал: «Кабы кровь брали не в моем присутствии, я бы мог подумать, что медсестра перепутала и сделала забор не у подростка, а у женщины лет семидесяти».
– Ага, – пробормотала я. – А что с Марфой?
– В лаборатории установили, что девочка принимала в больших дозах антидепрессанты, – пояснил Дегтярев. – Но мать клянется, что дочери их не прописывали.
– Катя могла поделиться с подругой своими запасами, – предположила я.
– Да, я тоже так думаю, – согласился Дегтярев. – У Вики по всему дому раскиданы упаковки лекарств, она их не в России приобрела, привозила из Европы или Америки. Некоторые препараты в нашу страну не завозят, например анаронин[9], его в некоторых странах отпускают без рецепта. Именно он найден в крови как у Вики, так и у Кати с Марфой. Анализы Демидовой лучше, чем у ее одноклассницы, она не алкоголичка. За Марфой дома присматривали, девочка не могла злоупотреблять спиртным, родные мигом бы почувствовали запах.
– А вот пилюли они учуять не могли, – вздохнула я.
– Доктор считает, что Марфа глотала лекарство месяца три, оно не успело глобально навредить ее здоровью, девочка в хорошей форме, – проговорил Дегтярев. – С ней другая проблема. Михаил не родной отец Марфы.
– И как это узнали? – подпрыгнула я.
Полковник сел в кресло.
– Марфу поместили в медцентр «Роуз», там всегда при поступлении больного берут анализ крови у его ближайших родственников: отца, матери, братьев, сестер. Объясняется это просто: вдруг срочно потребуется переливание, тогда не станут тратить время на определение лучшего донора, он уже известен.
– Впервые о такой практике слышу, – удивилась я.
– В каждой клинике, если она не государственная, свои заморочки, – пожал плечами Дегтярев. – Ну и обнаружилось, что у Марфы первая группа, а у Михаила – четвертая, это исключает его отцовство.
– Кажется, Геннадий в курсе того, что девочка не от его младшего брата, поэтому он так резко отреагировал на глупость, совершенную ею, – сказала я.
Александр Михайлович скривился.
– Женщинам свойственно считать подлые поступки подростков глупостью, а самих тинейджеров умильными малышами. Совершенно правильно Геннадий разозлился. Его бизнес зависит от заказов богатых людей, для которых он реплики антиквариата изготовляет. Станут толстосумы пользоваться услугами мастера, у которого племянница драгоценности клиентов ворует? Нужны им неприятности и немалые хлопоты по возврату своей собственности? Подвеска, купленная Перфильевым на аукционе, обнаружена в доме Федоровой, медальон висел на ее шее в момент смерти. Сейчас украшение считается собственностью Вики. Леониду ее назад вернуть непросто будет.
– Но мы же знаем, что Катя ее украла, – перебила я.
– Это по словам Марфы, – возразил мне Дегтярев. – А вдруг она врет? Возможно, Катя пообещала что-то подруге за медальон, сказала ей: «Отдай мне украшение, а я сделаю так, что твое фото появится на обложке журнала «Вог». Думаешь, мечтающая увидеть свой снимок в прессе Демидова отказалась бы?
– «Вог» никогда не опубликует фото Марфы, – возразила я. – Это респектабельный журнал, флагман фэшн-прессы. Чтобы стать его лицом, надо быть знаменитой артисткой или моделью.
– Федорова могла соврать, чтобы заполучить подвеску. Марфа сама вручила подружке медальон, рассчитывая увидеть свое фото на обложке журнала, – остановил меня Александр Михайлович.
– Закрой окно, – попросила я, – сыро стало. Глупо же так поступать. Геннадий заметил бы пропажу медальона, начал бы искать его, а Вика отправилась бы с «Нарциссом» на какой-нибудь светский раут, как всегда, попала бы в объективы папарацци. Не прошло бы и дня, как Перфильев узнал бы, на чьей шее теперь болтается украшение.
Дегтярев захлопнул раму.
– А умно обвинить тебя в краже драгоценности с ошейника собаки?
– Федорова спокойно носила «Нарцисс», – запоздало удивилась я. – Мать не поинтересовалась, где дочь раздобыла медальон? Неужели ей не пришло в голову, что он краденый?
– А у бабы была голова на плечах? – рассердился полковник. – Сделала из дочери алкоголичку! Ох, уже поздно, завтра вставать рано.
Я сделала вид, что не понимаю намека на то, что мне следует убраться прочь.
– Смерть Вики не считают убийством?
– Найди хоть одну причину, чтобы заподозрить криминал, – зевнул полковник. – Мне сначала повторить? Вика – наркоманка, а Катя – алкоголичка. Нюхая кокаин и употребляя вместе с ним болеутоляющее и антидепрессанты, долго не проживешь. Спокойной ночи!
Я пошла к двери, но у створки притормозила.
– Они все, включая собаку, носили медальон. «Нарцисс» сделан в давние века, до того как попасть к Перфильеву и к Вере Карауловой, он побывал во многих руках. Ангелина Семеновна Волкова рассказала, что подвеску ее прапрапрадед приобрел у какого-то грека.
– Короче, – потребовал Дегтярев.
– Интересно, где сейчас перстень папы римского Александра Шестого, урожденного Родриго Борджиа, с помощью которого он отравил кучу людей? – вздохнула я. – Говорят, он протягивал впавшему в немилость руку для поцелуя таким образом, чтобы человек непременно коснулся губами кольца на пальце папы. Спустя несколько дней несчастный умирал. Драгоценность была обмазана ядом. Хорошо известно, что некоторые отравляющие вещества не теряют своих свойств столетиями. Перстень Борджиа затерялся где-то. А ну как он всплывет на аукционе? И кто-то купит его, наденет, и… все! Может, и с «Нарциссом» та же история?
Дегтярев подошел к двери и открыл ее.
– До завтра.
– Согласись, странная история с медальоном, – сопротивлялась я.
Александр Михайлович издал протяжный вздох.
– Певица Караулова жива-здорова, а она носила украшение на шее, ее любовник Перфильев тоже здравствует, Геннадий Борисович держал медальон в руках, и с ним ничего не случилось. Спокойной ночи!
Глава 18
На следующий день в районе полудня я решила забежать к Демидовым и спросить, как самочувствие Марфы. Калитка в сад оказалась не запертой, я дошла до дома, позвонила в дверь, но никто не спешил ее открыть. Я подумала, что Мария Ивановна или Флора могут возиться в саду, и начала обходить особняк. Внезапно из одного окна первого этажа послышался знакомый голос Геннадия:
– Решила меня шантажировать?
– Нет, – ответил голос Флоры, – просто хочу внести ясность. Ты требуешь моего согласия на отправку Марфы в Англию в закрытую школу?
– Да. В Риверс, – раздалось в ответ.
Я остановилась и посмотрела на множество небольших темно-синих цветов, которые росли у стен особняка. Впервые вижу такие, не хочется их помять, но выбора нет. Стараясь сломать как можно меньше цветов, я, пригнувшись, на цыпочках подкралась к особняку и села на корточки под распахнутым окном. Громкий голос Флоры беспрепятственно достиг моих ушей:
– Девочка в коме, о какой поездке может идти речь?
– К сожалению, придется подождать, пока … на ноги встанет, и лишь тогда ее прочь из моего дома отправить.
