Дарья Донцова - Нежный супруг олигарха
Марина Семеновна выдернула из моих рук листок и аккуратно убрала назад в сейф.
– Мне абсолютно не жаль ни Наташу, ни Алису, – жестко произнесла она. – Девушки вели себя как последние твари и получили по заслугам. А Дима стал жертвой, мой мальчик умер из-за двух…
Грубое, неожиданно сказанное слово повисло в воздухе.
– Вы не видели, как Алиса отправляет на экспертизу снимки Фоминой? – быстро спросила я.
У Коваленко опустились вниз уголки рта.
– Мой сын покончил с собой, как вы считаете, могла я в те дни думать о ком-то другом? Даже смерть Олега меня не задела. После кончины Алисы Олег ушел в запой, сел пьяным за руль, попал в ДТП и умер на месте. У меня осталась только работа.
– Значит, Алиса действовала самостоятельно? – спросила я. – По непонятной для вас причине подтасовала снимки?
– Да, – сухо подтвердила Коваленко. – Через десять дней после кончины Димочки мне стало невыносимо оставаться дома, я подумала, что на рабочем месте мне будет лучше, отвлекусь на пациентов. Алиса показала запрос из милиции, я распорядилась отправить снимки. «Уже сделала», – сообщила она. На том дело и закончилось.
– Вы не проверили, вернулись ли снимки назад?
– Нет, – сердито ответила Коваленко, – забыла. И потом, они ведь уже не нужны. Фомина мертва, более лечить зубы не придет.
– Вот интересно, – протянула я.
– Вам моя история показалась занимательной? – вскипела стоматолог. – Это трагедия!
– И в ней участвовало еще одно лицо, о котором вы ни разу не упомянули.
– Кто? – совершенно искренне удивилась Коваленко.
– На месте пожара нашли череп, по зубам определили личность. Стандартная процедура: родственники называют врача, милиция изымает карту. Именно так и поступили в случае с Наташей. И все сошлось – человеческие останки и панорамный снимок. Но вы сейчас убедились, что в документах нет пленки Фоминой, так?
– Можете мне поверить, я очень хорошо помню состояние ротовой полости постоянных пациентов, – заявила Коваленко. – Естественно, те, кто ходит раз в три года, забываются, но Фомина появлялась регулярно, у нее не было особых проблем с зубами.
– Дайте еще раз документы, – попросила я.
– Берите, – пожала плечами врач, – они на столе.
Я полистала карту.
– Снимки кладут в специальный пакет?
– Да, он приклеен на обложку, это очень удобно, на снимке дата.
– Но в Наташиной карте все фото чужие, да? Очевидно, некто – я почти уверена, что это была Алиса, – просто поменял местами конверты.
– Зачем? – округлила глаза Коваленко.
Может, Марина Семеновна и отличный стоматолог, но хорошим детективом ей никогда не стать.
– Личность погибшей установили с помощью снимков из вашей картотеки.
– Это вы уже говорили.
– Но теперь мы знаем, что в карте Фоминой произвели подтасовку, значит, череп, найденный на пожарище, принадлежал не Наташе.
– Не Наташе? – эхом отозвалась Коваленко. – А кому?
– Другой женщине.
– Какой?
– Одной из ваших пациенток, – терпеливо объяснила я. – Это она сгорела в бане. Алиса, по непонятной для меня причине, запутала следствие: взяла документы некой особы, вынула конверт со снимками и сунула его в карту Фоминой. Если я права, то фото Наташи лежат сейчас в вашем архиве. Имело место убийство.
– Кого? – захлопала глазами Марина.
– Да бедняжки, чей снимок отправили ментам! Иначе как бы фото черепа с ним совпало? Алиса знала имя и фамилию той, что сгорела!
– А где Наташа? – окончательно растерялась Коваленко.
– Это самый интересный вопрос! Взгляните еще раз на оставшиеся снимки. Можете припомнить, чьи они?
Марина Семеновна вновь засунула черные квадратики в ящик на стене.
– Точно не Фоминой, – констатировала она, – тут штифты.
– И кому вы их ставили?
– Два и один… – забормотала дантист. – Но почему штифт отсутствует здесь? Нелогично. Может, я не завершила лечение? Постойте!
Врач метнулась к двери, распахнула ее и закричала:
– Лена! Немедленно принеси из архива карту Брызгаловой Полины.
Потом Коваленко повернулась ко мне.
– Я могу, конечно, ошибаться, но почти стопроцентно уверена – это снимки Брызгаловой. Несчастная девушка!
– А что с ней случилось?
Марина Семеновна села за стол.
– Виктор Сергеевич, отец Наташи, был человеком суровым, авторитарным, но справедливым и добрым. Полина Брызгалова работала у Фоминых домработницей, девушка была примерно одних лет с Натой, ну, может, чуть постарше. За год до гибели Наташи выяснилось, что у Поли рак. Виктор Сергеевич не выгнал больную прислугу, а устроил девушку в клинику. Болезнь у бедняги была запущена, операцию делать не стали, провели химиотерапию, и Полина потеряла часть зубов. От Брызгаловой попытались скрыть истинный диагноз, сообщили, что болезнь не имеет к раку отношения, но лечится так же. А еще Виктор Сергеевич отправил Полю ко мне, чтобы привести ее рот в относительно приличный вид. Я сделала все, что сумела, линия улыбки была восстановлена. Нехорошо, конечно, но я знала, что Полина скоро умрет, и не стала больше ее мучить. Сказала: «Через год продолжим, а пока походи так». Поля обрадовалась, воскликнула: «Значит, я буду жить, раз вы отпускаете меня на двенадцать месяцев!» Но больше я ее не видела, она умерла.
– Марина Семеновна, – в кабинет вошла Лена, – карты нет.
– Ты где смотрела? – рассердилась врач.
– В умерших.
– Посмотри в обычном архиве.
– Уже проверяла, нету.
– Не может быть! – возмутилась Марина Семеновна. – У нас ничего не пропадает!
– А эти документы испарились, – подвела я черту. – Можно ли узнать адрес Брызгаловой?
Глава 17
– Он был в карте, – заявила Коваленко.
– Но ее нет. Может, еще где-то был записан?
Марина лишь покачала головой.
– Как раздобыть координаты Полины?
– Не знаю, – промямлила Марина Семеновна. – Наверное, у Виктора Сергеевича с Ксенией в телефонной книжке адрес записан.
– Родители Фоминой умерли, а их ближайшие родственники живут за границей, – тоскливо напомнила я, прикидывая, к кому из коллег Вовки лучше обратиться за помощью. Хорошо хоть умершая не Петрова или Николаева, все-таки Брызгалова не очень распространенная фамилия, есть шанс, что Полину быстро найдут даже при условии отсутствия отчества и точного года рождения.
– Миша тоже историю болезни оформляет! – внезапно заявила Лена.
– И правда! – подскочила Коваленко. – Быстро звони ему.
– Кто такой Миша? – спросила я, когда Лена убежала.
– Протезист, – пояснила Коваленко, – я лечащий врач, а в случае с Полиной требовалась консультация нескольких специалистов, в частности имплантолога. Михаил непременно заводит карту. Правда, он от Полины отказался, и я ей тогда решила штифты ставить.
– Надо и нам на компьютер переходить, – заорала Лена, влетая в кабинет, – вон как быстро. Только спросила, он мигом ответил, а мы в карточках роемся, пыль столбом. Брызгалова Полина Андреевна, улица Живописная… Телефона нет.
Живописная улица не зря получила свое название. Съехав со Строгинского моста, я нарушила правила, прокатила небольшой отрезок дороги по трамвайным путям и очутилась на нужной улице. Справа текла Москва-река и открывался чудесный вид, слева стояли обычные пятиэтажки, возведенные в советские годы. Та, в которой жила Брызгалова, располагалась напротив входа в парк.
Звонок на двери с косо намалеванной мелом цифрой «2» оказался вырван, половичок отсутствовал, у входа в квартиру стояло пустое помойное ведро.
Стараясь не дышать, я постучала в створку.
– Тебе чего? – донеслось из квартиры.
– Откройте, пожалуйста, я насчет Полины.
Грязная деревянная дверь распахнулась, передо мной предстала девушка, сильно смахивающая на бомжиху.
– Принесла? – деловито спросила она и поежилась.
– Ага, – кивнула я. – А что ты хочешь?
– Герыча, – с надеждой прошептала хозяйка. – Так колбасит, аж по стенам тащит! Давай скорей!
– Героина нет.
«Красавица» застонала.
– Да, че, Ленька озверел, что ли? Слышь, Галь, сгоняй к нему еще разок!
– Кем тебе приходится Полина Брызгалова? – спросила я.
Девица привалилась к стене.
– Кто? Что? Ну, ломаняк пошел… Иди опять к Леньке! Пусть в долг даст, я отработаю! Ну Галь! Я тя так люблю, Галюха!
Простонав последнюю фразу, девчонка неожиданно быстро отлепилась от стены и упала мне на грудь. От «красотки» тошнотворно несло немытыми волосами и еще какой-то мерзостью. Я попыталась оторвать от себя «подружку», но та цепко держала меня за плечи и быстро сыпала словами:
– Галь, ну сходи… Не могу я больше… Ой, плохо мне, крючит… Ща подохну!
– И где твой Ленька живет? – спросила я.
– О! – ткнула она пальцем в дверь напротив. – Там! Я спрячусь, а ты возьми, навроде для себя, в долг. Я верну!
Делать нечего, пришлось звонить в соседнюю квартиру. Отозвался мужчина:
