Дарья Калинина - Смерть из консервной банки
— У меня для вас хорошие новости! — сообщил он Кате затем. — Мы отпускаем вашего мужа.
— То есть как… отпускаете?
Катя ощутила в груди страшное разочарование. Только-только она начала чувствовать себя счастливой и свободной — и снова в клетку?
— Почему отпускаете? — воскликнула она с возмущением. — И вообще, что это за дела такие? То задерживаете, то отпускаете, то задерживаете, то отпускаете. Почему?
— Вы что, не рады?
— Рада, конечно, — агрессивно заявила Катя. — Но опасаюсь сильно радоваться. Как бы вы его завтра или уже сегодня к вечеру снова не задержали.
— Не беспокойтесь, не задержим. У нас уже есть подозреваемый по делу об убийстве.
— Кто же?
— Макс!
— Любовник Лиды Ревнивцевой?
— Он самый! Отвергнутый любовник убитой Ревнивцевой. Ох, не отвертится теперь, голубчик!
И Тараторкин быстро выдал Кате причины, которые заставили его переменить свое мнение насчет виновности Гаврилы.
— Рванув после ссоры с Максом к своему прежнему любовнику за утешением, Лида не учла взрывного характера своего нынешнего бойфренда. Тот не стерпел нанесенной обиды. Тем более что Лида всем в их компании широко разрекламировала, куда она едет и с какой целью. Кто-то доложил Максу, который, узнав правду, рванул за беглянкой, чтобы вернуть или наказать ее. Вернуть не удалось, вот он и наказал. Жестоко наказал.
— Хотите сказать, что он признался в убийстве?
— Нет, пока что не признался. Но наши коллеги его и задержали только сегодня утром. И знаете, как это произошло?
— Как?
— Его задержали при попытке сдать в антикварный магазин в своем городе икону.
— Икону! — воскликнула Катя, чувствуя одновременно отчего-то и тревогу, и в то же время сильнейшую радость. — Нашу икону?!
— А какую же еще? Разумеется, нашу! Украденную у отца Андрея икону.
— Но как это получилось? Расскажите!
Оказалось, что слежка за Максом была установлена сразу же, как только он вернулся в родной город. Отсутствовал он дома несколько дней. В этот временной промежуток попадала и та ночь, когда Лида находилась в Дубочках и была тут убита. Полицейским сразу же показалось странным такое совпадение, да и отсутствие Макса выглядело подозрительным. Никто не мог сказать, куда отправился Макс и чем занят.
Пока Макса не было, полицейские не теряли времени даром и почти целые сутки занимались только тем, что допрашивали общих знакомых Лиды и Макса. Но никто из них не мог сказать, куда подевался Макс, куда уехал и зачем.
Зато это знал следователь Тараторкин.
— Тут он был. Прирезал девчонку, а икону себе забрал. Знает, мерзавец, толк в ценных вещах. Сбыть икону, видишь ты, решился! Думал, что в большом городе никто не заинтересуется, откуда у него икона.
На беду Макса, тот не знал, что за ним ведется слежка с самого его возвращения в родной город. Так что он отправился в антикварную скупку без малейших признаков опасения. И был немало изумлен, когда его там задержали.
— Протестовать пытался. Кричал, что икона ему досталась от бабушки.
— Врет!
— Конечно, врет. Икона та самая, мне снимок прислали. Сейчас еду к священнику, хочу его обрадовать.
— А можно мне с вами?
— Вы лучше домой отправляйтесь. Приберите там все, приготовьтесь к встрече мужа. К вечеру ваш муж может быть уже дома.
Катя ощутила тревогу.
— Но как же вы его так легко отпустите? А вдруг Гаврила виноват? Все-таки тот факт, что украденная из храма икона находится у Макса, еще не доказывает того, что этот человек и есть убийца Лиды.
— А вы помните следы шин, которые мы обнаружили в лесу неподалеку от места, где был найден труп Ревнивцевой?
— Да.
— Так вот… рисунок протектора в точности совпадает с отпечатками шин на байке Макса. На том самом, который отсутствовал вместе со своим хозяином все эти дни!
— И все равно, даже если Макс и был возле места убийства, это еще не доказывает, что именно он убил Лиду.
— На одежде Макса обнаружены следы крови, группа крови такая же, как и у потерпевшей.
— Но у Гаврилы на одежде тоже была найдена кровь. Вы сами это говорили! Или что… Его кровь по группе не подходит Лиде?
— Подходит.
— Вот видите! Как же вы его отпускаете?
— Я что-то не пойму вас, — посмотрел на нее следователь. — Вы недовольны, что мы отпускаем вашего мужа?
— Довольна, конечно, — буркнула Катя. — Но посмотрите сами: у Гаврилы алиби нет, у Макса тоже. Гаврила был в непосредственной близости от Лиды в момент ее убийства, Макс, как я понимаю, тоже. Но одного вы отпускаете, а другого задерживаете.
— Икона-то оказалась у Макса.
— А у Гаврилы дома был чемодан покойной. Может, они вообще разделили между собой добычу! Гавриле достался чемодан, но это и понятно, он вообще против этого вашего Макса, как я понимаю, жидковат будет.
— Нет, я все же не пойму, вы на чьей стороне?
— Я на стороне справедливости.
— А вам надо быть на стороне вашего мужа.
Следователь молчал, сверля взглядом Катю. Немного помолчав, Тараторкин прибавил:
— Я ведь почему вашего мужа еще хочу отпустить… Не хочу вашу с ним семейную жизнь рушить. Люди вы молодые, разное в жизни случается. Но нельзя же так… Сразу же… Да еще с таким приметным человеком. Можно сказать, второе лицо в поселке.
— Вы это о чем? — удивилась Катя.
— Сами знаете, о ком и о чем. Ваш муж только о вас и говорит, а вы…
— Что он говорит?
— Как он вас любит, да как жить без вас не может, тоскует по вас. А вы тут…
— Да что я-то?
— Будто бы сами не знаете! — в сердцах воскликнул Тараторкин.
И перед тем как нажать на газ, следователь ей велел:
— Возвращайтесь к мужу, моя дорогая. Послушайте совета умудренного жизнью старика.
Катя задумчиво смотрела вслед машине следователя, умчавшейся от нее вдаль. Все ясно, уже и следователю доложили об их романе с начальником охраны. Вот милый чудаковатый и такой старомодный в своих взглядах следователь и поторопился отпустить Гаврилу, словно одним этим можно было восстановить их с Катей семейную идиллию. Что касается Кати, то со своей стороны она бы предпочла еще какое-то время не видеть Гаврилы. И Ваня тут был совсем ни при чем. Самой Кате и без всякого Вани было необходимо разобраться в собственных мыслях.
Но телефон у нее в кармане уже вибрировал. И Катя знала, кто ей звонит. Взглянув на экран, она лишь убедилась, что угадала правильно. Звонил Гаврила. Каким-то образом, находясь под стражей, он сумел выклянчить себе право на телефонный звонок. Хотя Тараторкин ведь уже сказал, что подозрение с Гаврилы они практически сняли. Могли сделать и еще одно послабление — позволить позвонить любимой жене. И Кате не оставалось ничего другого, как ответить на вызов Гаврилы. Все-таки он пока еще был ее мужем, хотя ощущение у Кати складывалось такое, что это уже ненадолго.
Глава 9
Домой Катя не поехала. Просто не могла видеть эти стены. К тому же короткий разговор с Гаврилой не внес успокоения в ее душу. Голос мужа ее теперь пугал. Она не чувствовала не только любви, но даже элементарного доверия к этому человеку не испытывала. И поэтому решила, что раз уж все у них так далеко зашло, терять ей теперь нечего, надо все-таки заглянуть к отцу Андрею и поговорить с ним о проблемах в семье, как она изначально и пыталась это сделать.
Катя рассчитывала, что следователь за это время уже уедет, и оказалась права. Отец Андрей встретил ее сияющий:
— Икона нашлась!
— Знаю и поздравляю. От всей души поздравляю вас!
— Вы себе даже не представляете, что это для меня значит!
— Вас теперь не уволят.
— Если бы только это! Я ведь в этой краже человека подозревал! Друга!
— Это вы про кого? — удивилась Катя.
— Не только одна Лида заходила ко мне в то утро в храм. До нее был у меня еще один человек.
— Вот как… И кто же это? Таня?
— При чем тут Таня? — раздраженно откликнулся священник. — Я же говорю: друг мой. Школьный.
— Он тоже живет тут, в Дубочках?
— Не живет, но бывает… наездами. Не хотел про него говорить, но раз уж икона нашлась, так и быть, скажу вам правду. Друг этот мой закадычный — наркоман.
— Что?
Катя была поражена тем, что услышала. Разве у священников бывают друзья-наркоманы? Она-то думала, что у священников и друзья все исключительно порядочные люди. А тут вдруг — наркоман!
— И давно это с ним?
— Давно. Еще со школы.
Выходит, не меньше десяти лет. А то и все пятнадцать.
— Что же вы его не прогнали? — возмутилась Катя. — Такие знакомства до добра не доведут.
— Знаю. Но что же делать? От него все отвернулись. А мне вроде как по чину полагается помогать людям.
— Таким не поможешь.
— Но хотя бы попытаться-то можно. И зря вы так говорите. Друг мой, может быть, только благодаря своим наездам ко мне столько и продержался. Все те, с кем он начинал, давно уже на том свете. А он еще жив. И чувствует себя сравнительно неплохо.
