Дарья Калинина - Смерть из консервной банки
Катя дождалась, когда женщина скроется в доме, чтобы не столкнуться с ней. А потом и сама направилась к крыльцу. Она уже достаточно нагулялась и считала, что сумеет заснуть. Но вот напасть! Из дома снова появилась какая-то фигура. На сей раз она была еще шире и монументальнее первой. И Катя даже без всякого света догадалась, что это вышла подышать свежим воздухом повариха.
— А эта чего? Тоже кули потащит?
В руках у поварихи и впрямь был пакет. Но двинулась она совсем не к калитке, а в глубь сада. Катя сначала заколебалась, идти за ней следом или нет. Но потом решила, что если уж она выяснила, чем занимается экономка, то будет несправедливо не узнать, что собирается делать тетя Паша — так звали повариху. Тем более что последняя вызывала в девушке куда большую симпатию, потому что никогда не орала на своих подчиненных, а если и повышала голос, то исключительно по делу, а вовсе не потому, чтобы показать свою значимость и авторитет. Да и получалось это у нее как-то беззлобно, никто на ее крики не обижался.
Так что Катя решила узнать, чем таким занимается по ночам понравившаяся ей женщина. Если она узнала про несимпатичную, зачем же обижать невниманием симпатичную? Она пошла следом за тетей Пашей, вокруг которой даже сейчас распространялся характерный аромат, состоящий из смеси ванили, кардамона и свежего бисквита. Видимо, тетя Паша пекла торт, вот запах сдобы с ней и остался.
Тетя Паша дошла до забора, открыла еще одну калитку, которая вела из сада к лесу, и тут остановилась. Калитку она не стала закрывать, и в проеме Катя свободно разглядела силуэт поварихи. Она стояла, не шевелясь. И к ней со всех сторон приближалось множество огоньков. Все они двигались низко над землей и попарно, так что Катя сообразила, это чьи-то глаза.
— Мяу! — раздалось в ночи. — Мяу-мяу-у-у!
Да, это были кошки. Десятки, если не сотни мяукающих созданий, явившихся сюда с непонятной целью. Катя тихонько подсчитывала пары зеленых огоньков и поражалась их количеству. Наверное, тут были кошки и коты со всей округи. Они окружили тетю Пашу и теперь издавали нетерпеливые возгласы, призывая ту к действиям.
— Явились, ребятки, — добродушно говорила им повариха. — Совсем обленились. Крыс и мышей не ловите, больных птиц не убиваете, а только каждую ночь кушать у меня просите. Ну и чем я вас порадую на сей раз? Сегодня у хозяев на обед была курочка. Знаю, знаю, вы больше мясо предпочитаете, но мясо будет завтра. Завтра — воскресенье, завтра будет мясо. А сегодня кушайте остатки курочки. Вот я вам и потрошков принесла, и головы, как вы любите. И лапки — это тоже для вас. Ешьте, ребятки, да только про ловлю крыс и мышей тоже не забывайте. Кошку только тогда люди уважают, когда от нее видимая польза бывает. Так что учтите, завтра с вас пять крыс. Слышите, охламоны и бездельники. Пять! Сколько пальцев у меня на руке, столько и крыс с вас за угощение причитается.
Не известно, слышали ее кошки или нет, Кате казалось, что они были куда больше заняты тем, что сражались из-за куриной требухи. Тетя Паша старалась, насколько возможно, справедливо разделить лакомство между мяуками, но небольшие стычки все равно случались. Впрочем, властная рука и строгий оклик тети Паши быстро наводили порядок в кошачьей стае.
Как поняла Катя, в пакете были не только остатки курицы, но и еще много всякого разного, что оставалось на хозяйской кухне. И все эти остатки тетя Паша приберегала для своих четвероногих любимцев.
Расхватав лакомства, кошки разбрелись со своей добычей. Неудачники, а такие есть в каждой стае, даже в кошачьей, жалобно обнюхивали землю и смотрели на тетю Пашу.
— Завтра, завтра приходите за угощеньем пораньше. И про крыс, что я вам сказала, не забудьте!
Убедившись, что пир закончился и ничего больше им тут не светит, кошки постепенно одна за одной растворились в ночной тьме. А тетя Паша, аккуратно свернув пакет и спрятав его в карман, вернулась в сад, закрыв за собой калитку. Но она не пошла сразу же в сторону дома, а побрела вдоль ограды.
— А теперь с вами поговорим, — пробормотала она внезапно, и Катя от неожиданности вздрогнула.
Тетя Паша направлялась в ее сторону. И хотя до сего момента Катя была уверена, что надежно спряталась за раскидистой старой яблоней, но тетя Паша явно ее видела. Иначе с кем она разговаривала? Катя уже собиралась сделать шаг и выйти из своего укрытия, как вдруг снова услышала голос поварихи:
— Теперь уж ты спишь совсем. Так что до весны не свидимся, подружка ты моя ненаглядная.
И Катя замерла на месте. Уж ясно, что не к ней с такими словами обращается повариха. А к кому?
— Знаю, о чем ты тревожишься, знаю, — продолжала повариха. — Оно и верно, зима-то нынче суровой будет, снега мало, морозы после оттепели особенно лютыми покажутся. Но ты не волнуйся, всех сберегу. Если Петя не усмотрит, я лично прослежу, чтобы весь молодняк в саду от злого ветра прикрыт был. А ты над ними всеми старшая, спи себе до весны спокойно, ни о ком не тревожься.
Катя слушала и с удивлением понимала, что тетя Паша разговаривает с яблоней. С той самой старой яблоней с огромной раскидистой кроной, чьи ветви почти лежали на земле, скрывая Катю. Ствол у яблони был толстый, покрытый мхом и лишайниками, и было ясно, что именно эта яблоня и есть та самая старшая, которой отчитывается тетя Паша о своих планах на зиму.
Поговорив с яблоней, повариха отправилась к следующему дереву, от него к другому, потом еще и еще. Одних она гладила по стволам, возле других ненадолго замирала, третьим лишь проводила рукой по веткам. Но для каждого у нее явно находилось какое-то ласковое слово или наставление.
— Ты учти, — услышала Катя повариху, стоявшую перед стройным деревцем, — если на следующий год не позаботишься принести богатый урожай, я слышала, хозяева тебя спилить хотят. Так что теперь только от тебя все зависит. И нечего в истерику впадать. Сама знаешь, что виновата. Я за тобой не первый год наблюдаю. Ты три года подряд ленишься, думаешь, если с горсть вишен на тебе вырастет, так за это тебя держать станут? Нет, голубушка, другое дерево на твое место посадят, не чета тебе. Какое? Да хотя бы черешню! Ах, не нравится. А почему нет? Черешня работяга, без капризов, из года в год все больше и больше ягод приносит, хоть холод, хоть жара, у нее все четко! На нее положиться можно, а ты что… Что-что? Исправишься, говоришь? Только хмель с забора на тебя лезет, душит тебя? Ну, недосмотрели, хмель мы пересадим. Но плоды ты уже следующим летом дай. Вот уж не знаю как, а только дай. Подкормить тебя подкормят, за этим я прослежу. Но если ягод на варенье не хватит, спилят, так и знай!
Так тетя Паша ушла в глубь сада, но Катя за ней уже не пошла. Хватит с нее тайн здешних обитателей. Пусть себе Лора таскает какие-то кули, а чудаковатая тетя Паша дружит с деревьями и кошками, а с Кати довольно. Она и так продрогла уже до такой степени, что не сомневалась — стоит ей отогреться, как она немедленно заснет.
И вернувшись к себе в кроватку, девушка свернулась под одеялом калачиком и действительно мгновеннно заснула.
Утром вместе с хозяевами поместья Катя отправилась в храм на воскресную службу. Ваня тоже приехал, и так как в машину с хозяевами сели еще двое слуг, Катя поехала на машине вместе с начальником охраны. Она сознавала, что это вызовет новую волну сплетен среди селян, и оказалась права. Еще на парковке возле храма на их пару все стали обращать внимание. Катя видела, как люди то и дело поглядывают на них, кто-то просто насмешливо, а кто-то и осуждающе. И когда они пошли к храму, обстановка еще больше накалилась. Тут в них разве что пальцами не тыкали, а все прочее было. И взгляды, и пересуды, и смешки.
Впрочем, служба уже начиналась, так что на разговоры у прихожан особенно много времени не было. Служили два человека — отец Андрей и какой-то молоденький юноша, дьячок. Катя, хотя и была далека от того, чтобы называться человеком воцерковленным, невольно прониклась красотой здешней службы. Отцу Андрею удалось сколотить неплохой церковный хор из наиболее одаренной по музыкальной части местной молодежи. И, таким образом, по воскресным и праздничным дням жители Дубочков получили возможность слушать очень приличную церковную музыку, что, конечно, было приятным дополнением к церковной службе.
Пока все прихожане дружно молились, Катюша тоже пыталась настроиться на благочестивый лад. Но у нее это плохо получалось. Мысли разбегались в разные стороны, она чувствовала, как ее попеременно окатывает то жар, то холод. И она никак не могла сосредоточиться даже на самой простой молитве. В конце концов она подошла к матушке Анне и попросила у той молитвенник. Женщина неодобрительно поджала губы и процедила:
— Во время службы по храму ходить не рекомендуется. А разговоры во время службы ведут ко многим скорбям.
Но книжечку все-таки выдала. Теперь дела у Кати пошли лучше. По крайней мере, она могла молиться, хотя и понимала, что частенько не попадает в лад с остальными прихожанами, для многих из которых служба была делом привычным, и они лишь изредка подглядывали слова молитв, а по большей части молились по памяти.
