Эльвира Барякина - Нежное притяжение за уши
…Первый раз в жизни Соболев с нетерпением ждал Нонниного возвращения, а та как назло задерживалась. «Все нормальные люди уже дома сидят, — волновался он, — а эта все где-то шляется!» После этого Нонна прошлялась еще минут двадцать и пришла.
— Я уж замучился тебя дожидаться, — провозгласил он, уперев руки в боки.
— Чего это с тобой? — вытаращилась на него Маевская.
— У меня к тебе разговор есть.
— Потом-потом! Сейчас будет «В мире животных». Там сегодня рассказывают о крокодилах!
— Каких еще крокодилах?! — расстроился Колька. — Я тебя ждал-ждал!
— Ну говори тогда быстрее!
— Понимаешь… — замялся он. — Мне очень надо это… приворотное зелье какое-нибудь.
— Ха! — Нонна прошлепала босиком на кухню и начала исследовать содержимое кастрюлек и сковородок. — Машку хочешь приворожить?
— Угу.
— Лучше бы по Стасику горевал, чем фигней-то всякой страдать… Ну ладно, наварю тебе чего-нибудь.
Колька был внутренне согласен, что из-за своей любви он как-то излишне легко отнесся к смерти друга, но ничего не мог с собой поделать.
— Только тогда, — продолжила вдруг Нонна, — я буду притаскивать домой клиентов по гаданию.
От такого известия Колька аж осел на тахту. Это было нарушение всех правил! Когда Маевская поселилась в этой квартире, ей было строго-настрого запрещено приводить сюда всяких ненормальных бабешек, жаждущих узнать свое будущее и кем они были в прошлой реинкарнации.
— У тебя же вроде офис есть… — прошептал Соболев, предчувствуя нашествие Нонниных клиенток.
— Был, — объяснила она, включая телик, — Но пока я в СИЗО сидела, меня выселили за неуплату. Так что я тебе — зелье, а ты мне — жилплощадь во временное владение и пользование!
— Ну хорошо, — скрепя сердце, согласился Колька. — А когда ты начнешь готовить? Сейчас?
— Размечтался! — усмехнулась Маевская. — Во-первых, сейчас начнутся крокодилы, а я крокодилов никогда не пропускаю. А во-вторых, нужно озарения ждать. Без озаренья зелий не бывает.
Кольке оставалось только покориться судьбе.
* * *Машуня сидела в кабинете у Федорчука и, положив локти на стол, смотрела, как он читает показания Коврова. Эмоции потрясали и будоражили ее. Остро хотелось, чтобы умный Иван немедленно во всем разобрался.
— Во всей этой истории меня одно смущает, — сказал Федорчук, откладывая в сторону бумагу, — почему Ковров не хочет признаваться, кто именно потребовал закрыть передачу Стаса?
Машуня подалась вперед. Все ее защитные качества тут же активизировались.
— Потому что этот человек может быть опасен для него!
— Конечно! Может быть, это как раз он и застрелил Стаса. Получается, твой Ковров отказывается от дачи показаний! Прикажешь возбудить против него новое уголовное дело?
— Зато покушение на убийство ему никак нельзя вменять! — горячо возразила Машуня. — Он говорит, что у него не было умысла на убийство!
— А что было? — сердясь, пророкотал Федорчук.
— Дурь в башке была, вот он Кольке и заехал с дури… Если бы хотел убить, не стал бы убегать из квартиры, а прикончил его.
Федорчук хмурился и кусал губы.
— А может, этот твой Ковров врет все? Может, и не было никаких денег? Нонна что-то про них ни слова не говорила.
— Еще бы ей говорить! На ее месте никто бы ни слова не сказал!
— Мария! Не суди людей по себе!
— А ты измени Коврову меру пресечения на подписку о невыезде!
— Будь твоя воля, ты бы всех уголовников распустила по домам!
— А будь твоя — ты бы вообще всех пересажал!
Они сидели друг против друга, напряженные как бойцовские петухи. Но тут Машуня вспомнила, что ссориться с Федорчуком глупо, так как самой же придется с ним мириться. А Федорчук вдруг подумал, что сражаться с женщиной (даже на словах) непедагогично.
— Ладно, — сказал он, делая вид, что сдается. — Поехали в «Полет-банк» и спросим у местного руководства, давали ли они какие-либо деньги Стасу или нет.
— Поехали! — с вызовом согласилась Машуня.
А еще Иван подумал, что если Нонна действительно получила деньги от Шорохова и решила оставить их себе, то вполне вероятно, что она все-таки замешана в убийстве Стаса. На самом деле ему очень хотелось верить, что банкиры подтвердят его подозрения, но Машуне об этом знать пока что не полагалось. Ему очень не хотелось, чтобы его заподозрили в пристрастности. Хотя к Маевской он был, безусловно, пристрастен. Ее ясновидение все никак не выходило у Федорчука из головы, а потому возбуждало недоверие.
* * *Генерального директора «Полет-банка» Поленова не оказалось на месте: несколько дней назад он укатил в Израиль на какие-то переговоры.
С Оксаной Бурцевой дела иметь не хотелось: при упоминании о Стасе она опять могла впасть в депрессию. Да и неизвестно еще, как бы она среагировала, если б узнала, что Машуня — вовсе не психолог, а друг и сообщник сладователя Федорчука.
В общем, им пришлось общаться с главбухом.
Главбух Кукин оказался очень приятным добродушным молодым человеком лет тридцати: с круглой головой, с круглыми светлыми глазами за круглыми стеклами очков и с круглым же пузцом, чуть заметно указывающим на будущую солидную комплекцию.
Но при первом же вопросе следователя жизнерадостное настроение Кукина несколько изменилось.
— Не давали мы никаких денег ни на какое спонсорство! — буркнул он сердито и от огорчения даже капнул себе кофе на светлые брюки. — У нас трудная финансовая ситуация. И мы вообще не имеем возможности заниматься благотворительностью. Могу вам даже справку в этом выписать. Хотите?
— Я же тебе говорил! — повернувшись к Машуне, прошептал Федорчук.
В отместку она тут же ущипнула его.
— А без вашего ведома деньги могли пойти на спонсорство передачи? — спросила Машуня безо всякой, впрочем, надежды.
Главбух категорически тряхнул головой.
— Исключено. Тем более вы говорите о такой большой сумме денег. Я еще понимаю благотворительность на три тысячи рублей… А тут как-никак все пять! В долларовом эквиваленте…
Скрупулезный Федорчук все же взял справку из бухгалтерии и подшил ее в папку «Дело».
— Ну что, будут еще требования отпустить на свободу божьего агнца Коврова? — поинтересовался он у Машуни.
— Будут! — упрямо заявила она, но уже только из чувства протеста.
— Тогда поехали к Нонне с Колькой и спросим у госпожи Маевской, что она думает по этому поводу. Надеюсь, ее-то показания тебя убедят.
* * *У Нонны с утра было озарение. В связи с этим к ней приперлась тетка в мохеровом пальто, и они уединились на кухне. Закрывая за собой дверь, Маевская пообещала Кольке, что сразу после того, как клиентка уйдет, она займется заряжанием зелья для Машуни.
Соболев ждал, маялся и прислушивался. Вот уже почти час из кухни доносились лишь восторженные крики и идиотский смех. И конца-края этому безобразию не было видно.
Когда же позвонил Федорчук и заявил, что они с Машуней сейчас явятся в гости, Колька решил, что Ноннину клиентку пора бы поторопить.
— Вы скоро там? — спросил он, просовывая голову в кухню.
Там стоял дым коромыслом, и пахло так, что Колька невольно отшатнулся. Если ему не изменяла память, такой аромат имели косячки с «травкой».
— С ума сошли! — рявкнул он, кидаясь к форточке. — Сейчас сюда следователь придет, а вы — с наркотой!!!
Прибалдевшая девица в мохеровом пальто медленно приподнялась со своего места и, набросившись на Кольку, начала страстно расстегивать у него ширинку.
— Нонна! Убери ее!!! — истошно заголосил он, пытаясь спастись от маньячки.
Но Маевская бессильно валялась на тахте и иногда глупо хихикала, глядя на батарею центрального отопления.
— Я за себя не ручаюсь! — вопил Колька, пытаясь добраться до окна и сохранить свои штаны.
— По-моему, тебе надо купить бальзам для ног фирмы «Грин форест»! заявила Нонна и тоже принялась раздеваться.
— Дуры-ы-ы!!! — заорал он изо всей мочи и, все же дотянувшись до форточки, распахнул ее настежь.
Свежий воздух несколько отрезвил нападавшую тетю. Оставив попытки изнасиловать Кольку, она вдруг вытаращилась на него:
— Уролог! — заявила она ему с ненавистью. — Я все-е помню!
И попятившись в коридор, гостья начала поспешно застегивать пальто.
— Чего? — опешил Колька, но сразу притих, боясь ей помешать.
— Потаскун! — хрипела тетка. — Шарлатан!
— Мне холодно! — проговорила Нонна с закрытыми глазами и повернулась на другой бок.
А одевшаяся гостья взяла в руки сапоги и босиком удалилась в подъезд, продолжая ругаться. Колька с облегчением запер за ней дверь и бросился тормошить Нонну. Нужно было привести ее в чувство до прихода Машуни с Федорчуком.
Колька зачерпнул воды из-под крана и брызнул ей в лицо.
