Теория бобра - Туомайнен Антти
Зачем владелец парка приключений, который уже доказал свое превосходство, так поступает? Что вынуждает его атаковать растерявшего клиентов конкурента, который и так находится в бедственном положении? Почему он предпринимает свою атаку именно сейчас?
На мой взгляд, ответ не требует глубокого знания логики или больших познаний в математике. Все дело в нетерпении, в желании ускорить ход событий. «Сальто-мортале» спешит. Ничем другим способ, время и место действия не объяснить. Почему же они так торопятся? Что-то заставляет «Сальто-мортале» ускорить уничтожение нашего парка. Им нужно решить вопрос быстро, чтобы убрать с рынка наш парк приключений, и чем скорее, тем лучше. Мне кажется, ответ нужно искать в самом «Сальто-мортале», и на фоне всех дурных событий это можно считать отличной новостью.
Желание поскорее избавиться от нашего парка и необходимость усилить давление на него лишь подтверждают мои подозрения.
«Сальто-мортале», судя по всему, лезет из кожи вон, чтобы доказать, что контролирует рынок парков приключений в столичном регионе, а то и вовсе полностью его монополизировал. Вряд ли эти доказательства нужны для успешной работы самого «Сальто-мортале». В любом случае, к чему такая спешка? Вероятно, есть какая-то третья сторона — тот, кому надо срочно представить «Сальто-мортале» как успешное предприятие.
Из этого следует, что у «Сальто-мортале» серьезные финансовые трудности, решение которых не терпит отлагательства. Это неудивительно. Выступающие в парке знаменитости и прочие бесплатные для публики полеты на Луну стоят больших денег, а бесплатный вход и бесплатные аттракционы не приносят никакого дохода.
Следовательно, если «Сальто-мортале» не сможет убедить эту третью сторону, у парка закончится финансирование, трудности с бюджетом будут нарастать до тех пор, пока не превратятся в непосильное бремя, и «Сальто-мортале» просто…
…обанкротится.
Я отрываю взгляд от планшета, на котором застыл последний кадр видео. Жаркие споры продолжаются.
— Разумеется, я не предлагаю вступать в прямое военное столкновение, — говорит Эса, — но…
— Даже мягкое мороженое уже не на что купить, — возмущается Йоханна. — И я не собираюсь объясняться с клиентами, почему у нас нет мороженого. Всему есть предел. А когда нет мягкого мороженого, тут и без слов все понятно — это предел...
— Такая эмоциональная нагрузка, — бубнит Самппа, — кажется невыносимой. Перенастройка. Вот где ключ к решению проблемы. Нужна эмоциональная разрядка…
— Жми на газ! — восклицает Минтту К своим обычным хриплым голосом, размахивая бутылкой, из которой исходит запах чего-то огнеопасного. — Я готова хоть сейчас…
— Ждать осталось недолго, — говорю я, и все сразу замолкают. Мой решительный голос звучит неожиданно и для меня самого. Он источает уверенность, как будто я сообщаю какие-то очевидные истины. — Речь идет о днях, может быть — о неделях. Мы продержимся.
Так я думаю. Да, я готов признать, что этот вывод основан на очень поверхностных рассуждениях, двух простых и понятных вычислениях и изрядном количестве допущений и предположений, но это все же вполне убедительный вывод.
Первым слово берет Кристиан:
— С чего вы это взяли?
Я уж открыл было рот, но тут же сообразил, что не могу рассказать о своем расследовании убийства, о том, как оно продвигается и что его результаты означают для наших конкурентов. Не могу раскрыть и того, почему считаю Олави и его напарника-диверсанта мелкими пешками, которые, если не обращать на них внимания, вряд ли будут представлять для нашего парка большую угрозу. Информировать своих работников о том, как я пользуюсь баллончиком с краской и чем занимаюсь по ночам, мне тоже не хочется. В итоге у меня оказывается слишком мало конкретных фактов, которыми я могу поделиться.
— Мы преодолеем все трудности, — говорю я.
Все смотрят на меня.
— К сожалению, не могу рассказать вам больше. — И это чистая правда.
Мои работники переглядываются. Когда обмен взглядами заканчивается, они снова поворачиваются ко мне. Я не умею читать по лицам, но неплохо знаю своих сотрудников. К сожалению, они, похоже, не настолько верят моим словам, как я надеялся. Впервые за утро в кафе повисает полная тишина.
— Это самое… — говорит Эса и замолкает.
Я вижу, что он не удовлетворен моим ответом, и это причиняет ему почти физические страдания.
— Вот как… — вторит ему Йоханна, и подбородок у нее дрожит.
— Конечно, тут командуете вы, — вступает Кристиан, играя бицепсами, и видно, что он с трудом сдерживается. — Вы директор. Но…
— Мы хотим действовать. — Минтту К затягивается так глубоко, что половина сигареты превращается в пепел.
— Хотим, — эхом отзывается Эса и кивает воинственно, как никогда.
— Действовать, — говорит Йоханна, и выражение ее лица явно отсылает к самым мрачным годам ее жизни, проведенным в тюрьме.
У меня в голове проносится вся моя недолгая история управления и владения парком. Я вспоминаю первые дни, когда мне было трудно убедить работников, сидящих сейчас передо мной, поверить в меня, в будущее парка. Затем, пройдя вместе с ними через трудности, я завоевал их доверие и заставил их разделить мою веру в то, что парк справится с финансовыми и другими проблемами. И вот теперь мне приходится удерживать их от активных действий в борьбе за парк. Мне страшно представить, к чему могло бы привести сочетание наступательных амбиций Эсы, хладнокровия Йоханны, неоспоримых физических качеств Кристиана и тяги к риску Минтту К. Результат был бы катастрофическим, и не только для меня. Но что мне остается делать?
— Прошу небольшую отсрочку, — говорю я. — Прежде чем мы приступим к тому, что вы предлагаете…
Снова интенсивный обмен взглядами.
— И как долго мы должны ждать? — спрашивает Йоханна.
Ясно, что неверный ответ приведет к тому, что я не получу никакой отсрочки.
Быстро прикидываю, что, с одной стороны, я не могу просить столько времени, сколько мне на самом деле понадобится, а с другой — времени, которое я могу попросить, мне, скорее всего, не хватит. Но делать нечего.
— Неделю, — говорю я.
Почти слышу, как тикают секунды. Затем Йоханна кивает. Другие тоже кивают.
— Три дня, — произносят все хором.
7
Сообщения в вотсаппе возымели действие. «Le Groupe Paris» собралась на экстренное совещание.
Гостиная, она же кухня, в таунхаусе у Танели, заполнилась взволнованными отцами в клетчатых рубашках. По счастью, остальные члены его семьи разошлись на это время по своим делам. Танели, чья пышная борода обрела какой-то новый рыжеватый блеск, напек слоек двух видов и теперь, как на конвейере, готовит в кофеварке размером с двигатель трактора кофе на любой вкус.
Папашам требуется кофе самых разных видов. Их запросы кажутся мне несколько надуманными и трудновыполнимыми в условиях квартиры, но, судя по всему, Танели они нисколько не смущают. Время от времени он вытирает руки о длинный фартук и снова хватается за рычаги и рукоятки своей фантастической кофеварки. У меня возникает ассоциация с космическим путешествием, будто я утратил связь с кораблем и несусь в одиночестве куда-то в темноту Вселенной, в то время как другие наслаждаются приятным полетом на челноке, пилотируемом Танели.
Я не до конца уверен, но мне показалось, что, когда я вошел, разговоры стихли. И вот теперь я сижу у окна в самом конце длинного дивана, и никто не садится рядом со мной, хотя сидячих мест явно не хватает. Даже Сами и Туукка, мои партнеры по настольному теннису и коллеги по отцовскому клубу, ведут у двери эмоциональный диалог, не обращая на меня никакого внимания.
В таунхаусе, конечно, очень уютно, но есть в таком жилище и элементы абсурда.
Площадь в сто квадратных метров поделена между тремя этажами. А значит, необходимы лестницы, отчего много площади пропадает. В результате получаем неоправданно завышенную стоимость квадратных метров, доступных для полезного использования, и неудобства, связанные с подъемом и спуском по лестнице. Тем не менее ловлю себя на том, что мысленно вписываю в этот интерьер Лауру, Туули и самого себя. Это один из побочных факторов недавнего изменения моего семейного положения, который негативно влияет на логическое мышление. Теперь многие мои расчеты приводят к схожим результатам, содержащим одновременно плюсы и минусы.
