Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…
– Значит, Нинель, ты не исключаешь участия в непорочном зачатии конкретного человека?
– Если твой сосед похож на рембрандтовского старика, то необязательно шедевр писан с этого соседа.
– Тогда остается предположить, что сосед изменил внешность сознательно, чтобы не удивить сходством, а замести следы.
– С расчетом, что у тебя в памяти отпечатается всемирно известный портрет, а не сосед, которого ты встречал каждый день.
Психолог есть психолог.
– Так в нашем случае провидение косит под человека или человек под провидение?
– Миф возникает при отсутствии рациональной доминанты.
Лекция о мифологизации наивного сознания, архетипах и атавистическом восприятии затягивалась.
Пришлось тронуть кандидата психологических наук за локоть.
– Слушай, а не попросить ли мне у начальства разрешение на десант?
– Ловить дух оплодотворяющий?
– Да нет, просто оставить его без работы… Думаю, рота быстрого реагирования вполне заменит и отца, и сына, и духа.
– Не кощунствуй.
– А что, папаша из-за облаков метнет пару молний, отпрыск организует наводнение, а сакральный невидимка лишит меня памяти?
– Я бы не персонифицировала возможные последствия… Ты и так очень активно вмешиваешься в отлаженный процесс.
– Правильно сказала – отлаженный. Но кем, для чего и как?
Доцентша поскупилась на вразумительный ответ, да и на невразумительный тоже.
А мне захотелось спровоцировать небеса.
– Непорочное зачатие – это самоуспокоительная выдумка!
Я изображал глас вопиющего в садах.
– Это гольная шиза!
Я вытанцовывал что-то дикое.
– Дымовая завеса!
Я камлал без бубна.
– Мыльный пузырь!
Но я напрасно драл глотку и вытаптывал газон.
Небесных санкций не последовало.
А мне так не хватало добротной информации к размышлению.
По крайней мере, хотя бы одно знамение подтвердило, что я имею дело не с людскими помыслами.
Глава 12 Разбитая тарелка
На стене в золоченом багете висел диплом чемпиона по арбалетной стрельбе.
Меня, как нарочно, усадили напротив.
Лидуня – на седьмом месяце беременности – кротко сообщила, что ждет близняшек.
Потом Лидуня с Нинелью Осиповной принялись обсуждать двойное обустройство детской и, не пригласив меня на экскурсию по внутренним покоям, утопали что-то смотреть.
От нечего делать я принялся за изучение диплома.
Доктор физико-математических наук, профессор, заведующий лабораторией агропрогнозирования.
Ох уж эти ученые… Указывать степень, звание и должность в наградном листе за глупейшее соревнование…
Скудаев Иммануил Феоктистович.
Имечко с отчеством – нарочно не придумаешь… А может, это его спортивный псевдоним?.. Для секретности.
Девяносто три из ста.
Вполне приличный результат.
Печать Клуба Веселых Арбалетчиков – двойная генетическая спираль обвивала две параллельные разнонаправленные стрелы.
Неразборчивое размашистое факсимиле председателя.
Судя по почерку, арбалетный глава энергичен и щепетилен.
Дата вручения – прошлогодний июнь.
Когда я переключился с чемпионского диплома на замысловатый график прорастания озимых в зависимости от среднемесячного колебания припочвенных температур (кстати, тоже в золоченой рамочке), вернулась раскрасневшаяся Нинель Осиповна и величавая Лидуня.
От доцентши слабо пахло французским коньяком тридцатилетней выдержки.
Могли бы и плеснуть граммулечку… Профессор, наверное, принимает по стопочке для расширения сосудов… Интересно, доцентша закусывала хотя бы долькой лимона?
Гурманские предположения убила хозяйка, сообщив безапелляционно, что будущих мальчиков назовет Каином и Авелем.
Эти ветхозаветные имена не имели никакого отношения ни к Иммануилу, ни к Феоктисту.
Продолжая изучать график всхода пшеницы, я поинтересовался у Лидуни, на чем основывается ее столь оригинальный выбор.
Лидуня, не повышая тона и не раздражаясь, назвала субъектов, вызывающих у нее жгучее омерзение.
В список попал доктор физико-математических наук, его заместитель, скудаевский сын от первого брака, жена сына и еще не родившиеся близнецы.
Нинель Осиповна не числилась в реестре.
Я переместился к графику налива яблочных плодов сорта «Ева» в зависимости от минеральной подкормки.
Это полотно не удостоилось позолоты: лишь шпон под орех.
Лидуня вдруг принялась обильно цитировать Апокалипсис.
Нинель Осиповна вышла, оставив меня наедине с небесными хлябями, гладом и мором.
Вклинившись между падением звезды и горькими водами, я возжелал не спасения, а лишь уточнения времени акта и места, разумеется, не светопреставления, а всего лишь близнецового зачатия.
Лидуня никак не склонялась к общению.
Оставалось показать себя большим авторитетом в таинстве зачатия.
– Давайте я расскажу, как все было.
– И отворил он уста…
– Стояла темная-претемная ночь…
– Хотите, чтобы я вас зачислила в ряды нераскаявшихся?
– За что?
– Ночь!.. Какая, к дьяволу, ночь!
– Вечер?
– Он взял меня среди бела дня, сразу после полудня.
– В саду?
– Еще скажите – в сугробе.
– Вам виднее.
– Посуду я мыла, посуду, в чем мама родила!
– Бывает и хуже.
– Вас это, милейший, не касается.
– Спасибо, а еще вопрос можно?
– Нельзя. Ему не понравятся ни ваши вопросы, ни мои ответы! Не понравятся!
– Но хоть что-то после него осталось?
– Разбитая тарелка.
Вернувшаяся Нинель Осиповна испортила откровения.
– Посуда бьется на счастье.
Ничего не добавив к несвоевременной сентенции, я подхватил кандидата психологических наук, явно перепробовавшую коньяка.
– Но! Но! Только без рук, мы же в доме уважаемого Иммануила Феоктистовича Скудаева!
Трезвое замечание.
– Динечка, почему ты ничего не понимаешь в постдефлорационной соматике!
– Коньяк-то хоть хороший?
– Изумительный.
Явилась спасительным ангелом Лидуня.
– Такси будет через пять минут.
Я вывел Нинель Осиповну в сад.
С аллеи раздался клаксон подкатившего электромобиля.
Закат репетировал конец света.
Глава 13 Преемник утопленника
Но из калитки нам выйти не удалось.
Навстречу вышагивал добродушный человек, в котором я признал главного доктора садоградского роддома.
– На ловца и зверь бежит, – прошептал я.
– Где зверь?
Доцентша вздыбила подол.
– Я до смерти боюсь мышей.
– Замолкни, – прошептал я. – Укушу.
Страшная угроза подействовала, и доцентша, явно перебравшая коньяка, начала обмякать.
Я едва удержал массивное ученое тело от падения в траву.
Олег Иннокентьевич Расмус тактично сбавил шаг.
– Извините, – обратился я к родильному специалисту. – Не поможете доставить Нинель Осиповну до такси?
– С удовольствием.
– Ребята, я вас люблю, – сказала доцентша. – Всех!
Таксист, завидев захмелевшую пассажирку, бросился открывать заднюю дверцу.
– Только без рук!
Доцентша въехала локтем в солнечное сплетение дока.
– Без рук!
Олег Иннокентьевич сложился пополам.
Запихнув доцентшу в такси, я занялся ведущим перинатологом.
Нинель Осиповна успокоилась.
Шофер занял свое место.
Главный врач очухался.
– Вы тот самый племянник?..
– Почти.
– Навещаете беременных?
– Как и вы.
– Ну, и что скажете о нашем садоградском феномене?
– Пока без комментариев.
– В шахматы играете, молодой человек?
– Иногда.
– Тогда заглядывайте на партеечку.
– Непременно.
– Я вам такой спертый мат организую…
– А можно спросить вас как специалиста…
– По шахматам? – док улыбнулся.
– По зачатиям, – улыбнулся и я.
– Только не о том, кто это все проделывает.
– Да какая разница, кто. Меня больше интересует, как оплодотворитель узнает, кого и когда надобно осеменить, чтобы добиться желаемого результата.
– Сразу видно садоградского новичка.
– Поясните.
– Ну, походите по Кронино и Пнево – и сами поймете сигнальный механизм.
– Док, просветите, ради экономии времени.
– В общем, молодой человек, женщина, у которой созревает яйцеклетка, проделывает кое-какие подготовительные манипуляции.
– Про кое-какие факты я уже слышал.
– Но самое главное – они надевают на себя фату.
– Да, да… Кажется, Оленька упоминала об этом.
– Разумеется, фата позволяет визуально определить женщину, готовую забеременеть.
– Проще простого, док!
– Но и это еще не все.
– Подвенечные трусики?
– Только не прикидывайтесь, молодой человек, циником.
– Не буду.
– В Кронино дамы надевают фату белую, а в Пнево – черную.
– Не понял.
– В Кронино – невесты Бога. В Пнево – невесты Дьявола.
Я потрогал фотоаппарат.
Пусть господин президент и товарищ генерал убедятся в той сверхсложной задаче, которую мне предстояло решить.
– Диня! – закричала доцентша из такси. – Диня, мне плохо!
