Ольга Степнова - Уж замуж невтерпеж
– А зачем его к Кире? – попробовал возразить Балашов. – В доме много других комнат.
Уж не знаю, какая там группа кампаний ему принадлежит, но на бытовом уровне соображал он не очень хорошо.
– Понимаешь, – попробовала я ему объяснить, – в доме происходит нечто, что не поддается твоему контролю. В других комнатах и так много сюрпризов. Мне кажется, вдвоем им будет безопаснее.
– Меня, пожалуйста, к Кире, – слабым голосом попросил Дед Мороз.
Я хотела взять его за ноги, но Балашов отстранил меня, взвалил Мороза на плечо, и мы двинулись прежним маршрутом: коридор, лестница, коридор. Мороз был маленький, легкий, его ноги едва доставали Балашову до пояса, и он нес его так, будто тащил пакет с апельсинами.
У Кириной комнаты Балашов достал ключ из кармана и бесшумно открыл дверь.
Кира полулежала в кресле. Она была красавица – Кира, и знала об этом. Даже наедине с собой, даже в стельку пьяная, она полулежала в кресле так, что выгодно, ну очень выгодно белела ее нога в высоком разрезе платья, бедро казалось круче, чем на самом деле, а волосы цвета липового меда разметались по спинке настолько шикарно, будто не случайно так упали. Руки – красиво и расслаблено – одна на другой. Туфли она скинула и зачем-то тянула ножку с крутым подъемом, как тянет ее героиня мелодрамы, которую герой-любовник берет на руки, чтобы утащить в постель. Ни один художник, ни один фотограф не усадил бы свою модель более эффектно, чем пьяная Кира свалилась в кресло сама. Наверное, она спала, потому что распахнула свои фиолетовые глаза, когда Балашов шагнул в гостиную как пластмассовая кукла, которую наклонили нужным образом. Она уставилась на нашу делегацию с пьяным недоумением.
– Где Витя? – спросила она. – Ярик, что у тебя на плече? Почему она напялила мой костюм? Ярик! Где Витя?
Не обращая на нее внимания, Балашов сгрузил Деда Мороза на кожаный двухместный диванчик и сказал ему:
– Отлежишься здесь пока. Мы вас закроем. Можешь попировать. – Он кивнул на накрытый стол.
– Ярик! – взвизгнула Кира. – Что это значит?
– Не бойтесь, женщина, – простонал с дивана Мороз, – я вам вреда не сделаю. У меня девчонок как редисок на грядке, выбирай любую! Мне молодые больше нравятся. Извините.
Кира замерла с открытым ртом, потом кинулась на Балашова:
– Сколько ты заплатил этим клоунам, чтобы меня унизить? Не смей меня запирать!
Он оттолкнул ее обратно в кресло, и она опять умудрилась свалиться туда красиво – можно было делать снимок за снимком.
– Молчи, – сказал Балашов. – И сиди тихо.
Что-то такое Кира про него знала, потому что прекратила истерику, дала нам выйти и закрыть дверь на ключ.
И тут в коридоре снова погас свет.
* * *От злого бессилия Балашов выстрелил. За дверью всхлипнула Кира и застонал Дед Мороз.
– Не надо палить в потолок! – крикнула я, и мы побежали по темному коридору назад, к лестнице, где был этот чертов рубильник. Этот маршрут я могла бы уже проделать с завязанными глазами в любом направлении.
Балашов подбежал к злополучной дверце первым. Я включила фонарик и, помогая ему, шарила по стене ярким лучом.
Дверца была открыта. Кто-то так торопился, что закрыть ее не успел. Балашов рванул на себя рубильник. За мгновение до того как зажегся свет, мы услышали какой-то шум. Даже не шум, колебание воздуха. Так падает лист бумаги с небольшой высоты. Голубоватый свет резанул мне глаза. И почему он раньше казался таким тусклым?
Балашов, с неожиданной легкостью для своих габаритов рванул вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки и подняв руку с оружием вверх. Проклиная Кирины каблуки, я побежала за ним, впервые серьезно подумав, а не набрать ли 02?
В коридоре никого не было.
И в холле никого не было.
Я зачем-то водила фонариком по стенам, будто дополнительный свет мог как-то помочь.
Балашов ворвался в комнату для прислуги – в свой первый заход мы успели осмотреть на первом этаже только его кабинет.
Никого.
Он закрыл дверь на ключ и ринулся дальше. С бильярдной все было ясно, она закрыта, кабинет тоже. Детская, комната эконома, туалеты – пусто и тихо. Словно кто-то невидимый решил поиграть с нами, ходит рядом, смеется и творит свои страшные безобразия. Последней комнатой, которую Балашов проверил и закрыл на ключ, была кухня.
– Подвал! – напомнила я, и он побежал куда-то под лестницу, в полумрак.
Под лестницей я увидела тяжелую железную дверь с навесной щеколдой снаружи. Дверь была открыта, за ней – черная дыра.
– Там, – задохнувшись, крикнул Балашов, щелкнул выключателем у наружного косяка, и понесся вниз по крутой лестнице, целясь из пистолета в неизвестность.
– Стой! – закричал он кому-то.
– Стой! – заорала я ему, понимая, что он нарвется на пулю раньше, чем сам успеет выстрелить. – Стой! Нужно просто закрыть эту дверь и вызвать ментов! Стой!
Но он уже скрылся из вида и я, как последняя дура, поскакала за ним вдогонку, перелетая через ступеньки, теряя Кирины туфли. Не удержавшись на ногах, остаток пути я пролетела словно в детстве с горки, задницей пересчитав все ступеньки и обогнав Балашова. Он нагнал меня, перемахнул словно бегун препятствие, даже не притормозив, и помчался дальше, по просторному подвалу, размахивая пистолетом как в дурацком боевике. Здесь действительно стояли стиральные машины и какие-то здоровые корзины, наверное, для белья. Балашов нырнул за одну из них, когда сверху раздался скрип тяжелой двери, лязг щеколды и погас свет.
Темноту подвала было не сравнить с темнотой коридора, в которой мы пробегали полночи. Во всяком случае, я поняла, что такое «темно как в могиле». Еще я поняла, что нас обставили как последних идиотов, что ловушка захлопнулась, и что... сбылась моя мечта посидеть в темном и тихом подвале. Пока я об этом думала, Балашов что-то громко крикнул, но что именно, я не поняла. Я услышала, как он взлетел по лестнице, как стал колотить в дверь кулаками и орать: «Откройте, уроды!». Так Кира недавно орала нам.
– Молчи, – сказала я ему, – молчи. Нет никакого смысла орать.
Нащупывая руками и коленками ступени, я поползла наверх. Я достала из кармана фонарик, зажгла его, но почему-то он горел очень тускло. Так тускло, что становилось тошно от мысли, что этот свет – все, что положено нам в этой могиле.
– Нас закрыли, – задыхаясь, сообщил мне Балашов, когда я доползла до него.
– Точно, – согласилась я.
– Подвал запирается на чугунную щеколду снаружи, свет включается там же, – продолжал он меня просвещать.
– Я догадалась.
– Выключи фонарь, батарейки садятся. Может, он нам еще пригодиться.
Мне понравился его оптимизм. Пропадать в этом подвале не хотелось даже с «самим Балашовым».
– Может, он еще пригодиться, – повторила я и послушно выключила фонарь.
Мы помолчали. В темноте я нащупала его жесткую руку. Я имела на это право – было страшно, было темно. Было невообразимо страшно и неправдоподобно темно. Поэтому я взяла его руку, потом вторую, с пистолетом. Он их не отнял. Он температурил теперь в моих руках, и от этого мне стало теплее. И не очень страшно. И не так темно.
– Балашов, миленький, давай ты сейчас подумаешь, что это такое может происходить! Давай, ты вспомнишь, кого обидел, кто тебя обидел. Кому ты должен и кто должен тебе. Кого ты ненавидишь, и кто ненавидит тебя. Давай, ты поймешь, кто это может быть и чего он хочет! Только не спрашивай меня – кто. Я не знаю. Я подарок от госпожи Булгаковой и Андрона. Ты прав, я играла в свои игрушки. Но они не такие жестокие как эти. Что там натворил Виктор в твоем бизнесе? В чем он признался в твоем кабинете? Почему этот дом не твой? Чего хочет этот невидимый убийца? Если просто подставить тебя, то почему не уходит, ведь он уже натворил дел! Убить всех и тебя тоже? Зачем? Давай, ты вспомнишь, подумаешь, поймешь. Очень трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно... если это не кошка!
Балашов молчал. Если он опять впадет в ступор, дела мои плохи.
– Ну, не хочешь говорить, не надо. Знай все себе сам потихонечку. Может, это и не мое дело. Как отсюда можно выйти?
– Никак, – подал Балашов голос.
– Никак, – повторила я, отпустила его горячие руки и села на холодные ступеньки. – Отсюда никак не выйти, ты ничего не хочешь мне рассказывать, мы просидим здесь долго и умрем в один день.
– Не бойся, девочка, – вдруг сказал Балашов и сел рядом. – Не бойся. Я здоровый, сильный, у меня есть оружие, я что-нибудь придумаю.
Он сказал это как тот Балашов, который был мне нужен.
Он встал и выстрелил в дверь. Пуля, отрикошетив от металла, просвистела у моего виска. Я упала ничком на ступеньки и крикнула этому борову:
– Ты опять палишь в потолок!
– В замок! – на полном серьезе поправил он.
– Тьфу! – заорала я. – Не бойся девочка! Мы что-нибудь придумаем! Ты чуть меня не убил!
