Дарья Калинина - Сделай мне счастье
И все еще капризным тоном произнесла:
— Кстати, это не единственная моя просьба.
— Что желаете еще?
— Мне не нравится мой номер. Тут слишком шумно. Соседи невозможно шумят по вечерам.
— У вас нет соседей, — вмешалась Марина. — Ни справа, ни слева номера не заняты. В данный момент на всем этаже заняты лишь три номера из десяти.
А ведь говорила, что у них битком набито! Яблоку негде упасть.
— Внизу шумят.
— Внизу тоже пусто. А над вами, извините, только крыша.
— Все равно! — вредничала Барби. — Отвратительная звукоизоляция. Мне слышно все, что происходит в другом конце здания.
— И чего вы хотите?
— Переехать вон в тот корпус!
И Барби указала рукой в окно.
— Вы хотите переехать в корпус «Би»? — растерянно произнесла Марина. — Но это невозможно!
Ах, не следовало ей произносить этой фразы! Она и сама это быстро поняла, даже рот прикрыла ладошкой, словно хотела удержать вырвавшиеся слова, да поздно.
И прежде чем Оксана открыла рот, чтобы помочь докторше, Барби истошно заверещала:
— А я хочу! Хочу туда! Слышите? Хочу! Нет, даже не хочу, я требую, чтобы меня переместили в привилегированный корпус! ТРЕБУЮ!
— Но зачем вам туда?
— Затем! Затем, что это престижно. Думаете, я не знаю, что туда и еду отправляют по спецзаказу? И находится он в отдалении, на берегу чудесного пруда. Я хочу, чтобы мне выделили номер именно там!
— Но это невозможно. Сейчас невозможно! Корпус «Би» забит до отказа.
— Будет вам заливать! Или забыли, откуда я? Всем прекрасно известно, что вы дружным составом едва держитесь на плаву. Клиентов все меньше, вы вынуждены хвататься за любые заказы, делать любые скидки, лишь бы хоть немного заработать и не потонуть уже завтра. И корпус «Би» не исключение. У вас там больше половины номеров свободно! Я узнавала!
— У… у кого?
— У кастелянши спросила. Она и сказала, что корпус «Би» в настоящее время берет белья ровно вполовину своей нормы. Даже меньше. Так что кончайте валять дурака и живо переселяйте меня туда.
На Марину жалко было смотреть. Она побледнела до такой степени, что даже губы стали цвета простыни.
— Я… я спрошу.
— Спросите. И учтите, если завтра утром я не окажусь в корпусе «Би», я устрою вам такую веселую жизнь, что мало не покажется!
— Я учту.
— Вот и учитывайте. И скидку не забудьте учесть! А теперь проваливайте! Вы обе! Надоели!
Женщины вылетели из номера Барби, словно пробки из бутылки. И, не сговариваясь, выдохнули:
— У-у-уф!
Потом они переглянулись, и Марина предложила:
— Пойдем выпьем?
— Снимем стресс! — обрадовалась Оксана, которая под конец рабочего дня только об этом и мечтала.
С кошкой не удалось, так хоть с Мариной получится.
В холле, через который они проходили, стояло два массажных кресла. Стоило опустить в него жетон, и металлические ролики под кожей начинали ходить ходуном, вибрировать и массировать плечи, лопатки, шею, руки и ноги.
— Хочешь? — предложила Марина. — Тоже неплохо снимает напряжение.
— Мне сейчас что угодно сгодится.
— Тогда я угощаю!
Марина опустила жетончики, которые нашлись у нее в кармане халата, и обе, плюхнувшись в кресла, блаженно застонали, чувствуя, как металлические пальцы разминают их затекшие мышцы. Кресло мягко вибрировало, подрагивало, и Оксана почувствовала, что и впрямь начинает расслабляться. Глаза у нее закрылись, мысли в голову полезли сплошь приятные и благостные. Но как раз в тот момент, когда кресло плотно обхватило икры ее ног и затрепетало вместе с ними, над головой девушки раздался все тот же визгливый голос:
— Ах, вот вы где! Задницы просиживаете! К главврачу топайте! Быстро! Насчет моего переселения договаривайтесь!
Это скандалистка Барби, выйдя из своего номера, наткнулась на двух расслабляющихся подруг и пришла в бурное негодование. Бывают такие люди, которые не выносят, когда кто-то получает удовольствие. Ну, не могут они стерпеть, когда другим хорошо. Обязательно надо им поломать удовольствие. И Барби, похоже, была одной из таких.
— Рассиживаются тут! Бездельницы!
Оксана вскочила и попыталась сбежать от противного проникающего в самый мозг голоса. Но кресло цепко держало ее за лодыжки. В результате первый же шаг закончился падением. Взмахнув руками, словно птица, она полетела на пол. Марина, которая успела освободиться чуть раньше, вовремя подхватила Оксану.
— Бежим! Бежим отсюда.
— Не могу, — пыхтела Оксана. — Кресло держит.
— Вот проклятая железка!
И Марина пнула ни в чем не повинное кресло. Как ни странно, это сработало. Кресло сдалось и отпустило свою жертву. И, поддерживая друг друга, молодые женщины рванули от Барби.
Вслед им неслись ее визгливые вопли:
— Массажеры только для клиентов! Не хватало еще, чтобы вы своих микробов на них оставили! Я буду жаловаться!
Отбежав на достаточно далекое расстояние, чтобы вопли перестали быть слышны, женщины переглянулись и неожиданно расхохотались.
— Все-таки пара капель нам с тобой точно не помешает, — сказала Марина.
— Да уж. С кошкой не получилось, с креслом не вышло, авось хоть алкоголь поможет.
И женщины, словно лучшие подруги, отправились в маленькую комнатку — кабинет Марины. Верно говорят, ничто так не сближает, как совместно перенесенные испытания. У обеих было ощущение, что они побывали в когтях разъяренной тигрицы и лишь чудом спаслись из ее лап.
Глава 8
Когда они с Мариной уже сидели в ее кабинете и попивали очень недурной армянский коньячок, который Марине презентовал счастливый муж одной из пациенток, Оксана наконец задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке:
— Кто такая эта Барби? Наверное, в большом звании?
— Звание у нее самое обычное — капитан. И должность у нее не так чтобы очень. Но вот ее папик… тот и впрямь большая шишка. Может здорово осложнить жизнь практически кому угодно. А уж нашим хозяевам — наверняка. Поэтому они так под него и стелятся. И нам тоже велели уже под его собственную подстилку стелиться. Противно, а надо. Без них клинике сейчас не выжить.
— А правда, что дела у клиники плохи?
— Это еще очень мягко сказано. Все трещит по швам.
В кабинете они сидели возле шкафчика, где у Марины хранился неприкосновенный запас очень и очень неплохого спиртного, дорогие конфеты на любой вкус и даже фрукты. Так что разговаривать по душам новым подругам было комфортно.
Оксана сделала удивленное лицо и огляделась по сторонам:
— Трещит по швам? А так и не скажешь. Всюду роскошь, аж по глазам бьет.
— А по счетам платить нечем. Ты в бухгалтерии работаешь, неужели не увидела?
— Меня Татьяна Леонидовна пока к серьезным бумагам не подпускает.
От выпитого Марина разоткровенничалась:
— Я тебе одну вещь скажу, ты новенькая и всей нашей кухни еще не знаешь, тут все до последнего времени держалось на одном-единственном человеке — Марке. Но теперь этот человек исчез, а вместе с ним исчезнут и деньги.
— А что с ним случилось?
— Марк погиб.
— Марк Меерсон?
Марина удивленно взглянула на Оксану.
— А ты про него откуда знаешь?
Оксана поняла, что допустила стратегическую ошибку.
— Да не знаю я ничего, — принялась изворачиваться она.
— Как же! Я сказала Марк, а ты сразу же назвала его фамилию.
— Слышала, как про Марка Меерсона говорила какая-то женщина, что сегодня к Татьяне Леонидовне приходила. Они с ней говорили про убийство. Я, конечно, не знаю, кто он такой, и вообще, к их разговору старалась особо не прислушиваться, но как только ты произнесла это имя, я и вспомнила.
Похоже, Марина приняла ее вранье за чистую монету.
— Охренеть, — пробормотала она. — Откуда эта толстая клуша пронюхала про убийство Марка? Это вообще-то страшная тайна. Директор строго-настрого под угрозой увольнения велел Ритке и Семену держать язык за зубами. Полиция к нам еще не приходила, так что пока никто, кроме Риты и Семы, ничего не знает.
— А директор? А ты?
— Мне Ритка сказала, она моя подруга, еще бы она мне не рассказала!
— Вот видишь.
— Но я-то никому больше не говорила.
— А директор?
— Сильвестр точно болтать не станет, ему самому невыгодно, чтобы про смерть Марка узнали.
— Но почему это такая тайна?
— А как иначе? Узнают, что Марк мертв, и поднимется паника. Марк был единственный, кто обеспечивал клинике хоть какой-то денежный ручеек. Я имею в виду стабильный денежный ручеек. Марк и его корпус «Би»…
Так, значит, корпусом, куда так рвется Барби, управлял покойный Меерсон. Вот это новость! Оксана даже порозовела. А впрочем, виной тому мог быть и коньяк. На кухне ей поесть не удалось. Толстая Татьяна Леонидовна хоть и заглатывала одну сдобную булочку за другой, но предложить своей практикантке не соизволила. А сама Оксана попыталась отпроситься в столовую, но ее не отпустили.
