Дарья Донцова - Укротитель Медузы горгоны
– Так чего ты с ней живешь? – удивилась Розалия.
– По привычке, – пожал плечами Дима. – К тому же она хорошая хозяйка. Я же не предполагал, что встречусь с тобой.
– Разводись, и мы поженимся, – потребовала Глаголева.
– Прямо завтра подам заявление, – пообещал Бонзо.
Но на следующий день он в загс пойти не смог, потому что Вера внезапно тяжело заболела.
– Врачи подозревают онкологию, – испуганно сообщил он актрисе, – подло оставить сейчас жену одну.
Розалия, скрипнув зубами, ничего не сказала, но решила наголову разбить соперницу и перестала предохраняться. В сорок лет забеременеть не просто, тем не менее Глаголева зачала ребенка сразу и пять месяцев ничего не говорила о своей беременности Дмитрию. Тот как раз запустил очередной проект и уехал на натуру, поселился на все лето в жарком Казахстане, Розалия же снималась в сериале и не могла летать к любовнику. К тому же не очень хорошо себя чувствовала. Глаголева решила ничего не сообщать Диме о своем положении по телефону, хотела сказать при личной встрече, готовила сюрприз. Была и еще одна причина, по которой актриса пока помалкивала, – она опасалась, что может случиться выкидыш, и любовник сочтет ее вруньей, придумавшей беременность, чтобы женить его на себе. Розалия любила читать журнал «Здоровье», и ей попалась там статья именитого гинеколога, который утверждал, что из десяти беременных, которым исполнилось тридцать пять, четверо теряют плод где-то на третьем-пятом месяце.
Из экспедиции Дмитрий предполагал вернуться десятого сентября. А пятого Глаголева прилегла вечером на диван, развернула по привычке газету «Советская культура» и застыла от изумления. С полосы на нее смотрел радостный Бонзо, держащий в руках кулек с младенцем. Под фотографией шел текст: «Сорокадвухлетний известный режиссер впервые стал отцом. «У меня не хватает слов, чтобы описать наше с женой счастье», – сказал он корреспондентам. Поздравляем Дмитрия и Веру, желаем их сыну крепкого здоровья».
Поняв, что у нее сейчас начнется истерика, Розалия бросилась к телефону. Мобильных тогда в природе не было, актриса принялась звонить любовнику домой, но трубку там никто не снимал. На киностудии ей ответили, что режиссер еще в Казахстане, однако в гостинице, где жил Бонзо, администратор, узнав голос Розалии, сообщила, что тот выехал в прошлую пятницу.
Две недели актриса пыталась отыскать любимого. Позабыв про гордость, дергала общих знакомых, однако все бубнили:
– Давно Диму не видели, понятия не имеем, где он. Вроде в Средней Азии сейчас снимает.
В конце концов, когда Роза уже отчаялась увидеть Бонзо, тот наконец снял трубку домашнего телефона. И, выслушав истеричную речь любовницы, спокойно заявил:
– Дорогая, наши отношения исчерпали себя, перестали приносить мне радость. Я вернулся к жене, а она родила мне сына.
– Да ну? А я считала ее умирающей от тяжелой болезни, – заорала Глаголева.
– Врачи ошиблись, – парировал Дмитрий, – случается такое. Не могу же я бросить кормящую мать.
Тут только Розалия сообразила, что Бонзо все время врал ей. Он и не собирался уходить от неконфликтной супруги! Его вполне устраивает жена, которая тихо варит борщ и не имеет амбиций актрисы. А Вера, почуяв опасную соперницу, решила сражаться за свое счастье всеми доступными способами и спешно родила ребенка. Наверное, она вовсе не была бесплодной, просто сам Бонзо не хотел детей, и покорная жена не спорила с ним. Но поняв, что Розалия всерьез намерена отнять у нее мужа, Вера наплевала на желание Дмитрия и повесила тому на шею младенца.
Роза собрала все свои актерские способности в кулак и, чтобы не показать Бонзо истинные эмоции, даже сумела рассмеяться.
– Дорогой! Я рада, что так вышло. Сейчас могу сообщить тебе правду. Пока ты был в Казахстане, у меня вспыхнул новый роман. Что ж, разойдемся без обид.
Швырнув трубку, она проплакала пару часов. А на следующий день отправилась к гинекологу, приняв решение сделать аборт. Врач для начала огорошил ее сообщением, что беременности не пять, а шесть месяцев, и затем сказал:
– В вашем случае речь идет уже об искусственных родах. Это огромный риск для матери и ребенка, он может погибнуть.
– Младенец мне совершенно не нужен, – заявила актриса, – сделайте так, чтобы его не было.
Врач не выгнал Розалию, не отчитал ее, а объяснил по-деловому:
– То, о чем вы просите, преступление. Ни один специалист на это не пойдет. Ложиться же на стол к тому, кто, польстившись на немалые деньги, согласится вызвать искусственные роды, я вам не советую, вы можете умереть.
– И что теперь делать? – взвилась Глаголева. – Я ненавижу этого ребенка!
– Вам лучше родить, – продолжал врач, – у некоторых женщин материнский инстинкт просыпается после появления чада на свет.
– Младенец мне не нужен, – повторила Роза.
– Тогда откажитесь от него, – пожал плечами доктор. – По крайней мере, не станете потом отвечать перед Богом за убийство.
Глаголева вернулась домой и решила действовать. Несмотря на шестимесячный срок, живот у нее пока был не особенно заметен, коллеги считали, что она просто слегка поправилась, делали комплименты ее здоровому виду. Никому и в голову не могло прийти, что сорокалетняя актриса, никогда не скрывавшая своего нежелания иметь детей, вдруг забеременела. А Роза нашла в подмосковной деревеньке бабку-повитуху, которая согласилась принять тайком роды, а потом куда-нибудь деть малыша. Куда именно, актриса не интересовалась, ей хотелось поскорей избавиться от плода, забыть глупую ошибку и снова жить счастливо. Еще недавно горячо любимый Дмитрий Бонзо вызывал теперь у нее омерзение и чувство гадливости, а его ребенка она просто ненавидела. Никакой материнский инстинкт у Розалии не проснулся, он спал вечным сном.
На седьмом месяце Глаголева распустила слух, что у нее роман с иностранным режиссером, отказалась от всех предложений, попросила в театре отпуск и осела дома. Повитуха велела ей приехать в деревню в конце января, двадцать пятого числа. Но видно, бабка плохо рассчитала срок, потому что роды начались десятого, и на свет очень быстро, безо всяких осложнений, появилась девочка. Розалия, ничего не знавшая о процессе деторождения, приняла отделившийся послед за выпавший из нее какой-то орган, до смерти перепугалась и вызвала «Скорую». Крошечную малышку она хотела удушить подушкой, но не успела – ее сильно испугало собственное состояние.
Глава 14
Фанаты готовы ради своего кумира на любые подвиги. Маргарита решила помочь Глаголевой. Тем более что у Кутузовой была близкая подруга Инна Селиванова, с которой она с первого класса сидела за одной партой. В общем, Розалии несказанно повезло. Мало того, что после вызова «Скорой» к ней случайно приехала ее преданная поклонница, так та еще состояла в тесной дружбе с директором детского дома, причем не простого, а экспериментального.
Обычно дети-отказники отправляются в приют для новорожденных, живут там лет до трех, затем переезжают в другой интернат, где содержат ребят детсадовского и школьного возраста. Что греха таить, жизнь под опекой государства совсем не сладка, подчас воспитатели и учителя ведут себя хуже, чем надзиратели на зоне. Но Селиванова была настоящим педагогом. Она считала, что перевод малыша из одного заведения в другое наносит крошке огромную психологическую травму, поэтому несколько лет обивала пороги в приемных чиновников разных мастей и добилась своего: ее учреждение получило особый статус, младенцы, очутившиеся в нем, оставались там до окончания школы, и к детям здесь относились, как к родным.
Кутузова поехала к подруге, честно рассказала ей о том, что произошло, и Селиванова оформила новорожденную… как подкидыша. Составила бумагу о том, что, придя, как всегда, первой рано утром на работу, обнаружила на пороге девочку, замотанную в тряпки. Малышку в честь бабушки директрисы назвали Фаиной.
Маргарита и Инна помогли актрисе совершенно бескорыстно, роскошные серьги остались у Глаголевой. Селиванова с Розалией никогда не встречалась и не собиралась этого делать, а вот Маргарита наивно решила, что теперь они со знаменитостью близкие люди, и начала истово заботиться о своем кумире. Привозила артистке собственноручно приготовленные котлетки или пирожки, а когда та открывала дверь, радостно заявляла:
– Вот вкусненькое принесла, знаю, что вам недосуг самой у плиты стоять.
– Спасибо, душенька, – вежливо благодарила Глаголева. – Но, пожалуйста, не беспокойтесь более, право, мне неудобно. И я не могу пригласить вас чайку попить, убегаю на съемки.
Услышав подобную отговорку во второй, в третий раз, большинство людей сразу бы поняли: с ними не хотят поддерживать отношения, и перестали бы навязываться Глаголевой в подружки. Но Кутузова была добрым, честным и наивным человеком, и она очень любила актрису, преклонялась перед ней, поэтому отвечала:
