Людмила Ситникова - Карманный Казанова
– Хотела отсортировать.
Розалия взяла снимок с изображением себя любимой.
– Классно получилась, да? Если бы разрез на юбке был побольше, вообще бы за Мерилин Монро сошла. Ах, какие же у меня все-таки красивые ноги! Ты глянь, глянь. Такая красота пропадает. Это же грех!
– Что предлагаете?
– Мне надо засветиться на телевидении.
– Интересно, каким образом?
Розалия хитро улыбнулась:
– Связи, дорогуша, связи. – Бросив снимок, свекровь понизила голос до шепота: – Ты говорящих крыс боишься?
Катарина вздрогнула.
– Кого?
– Крыс! Говорящих.
– Говорящих крыс не существует в природе.
– Отвечай.
– Нет... не боюсь.
– Тогда смело спускайся вниз, пришкандыбарила Машка. Твоя подруга сегодня на высоте, приперлась без грамма косметики, с девственно чистым личиком главной уродки, я чуть от страха не окочурилась.
Катарина встала. Почему Розалия Станиславовна невзлюбила Машу Гурову, одному богу известно. Стоило только Машутке заявиться в гости, как на нее, бедолагу, выливался ушат грязи.
– Ты поосторожней с ней, – продолжала свекровь. – Она явно не в себе.
– В смысле?
– Хрен ее знает, но выглядит еще более безумной, чем обычно. Глаза невменяемые, зрачки расширенные, да и руки ходуном ходят.
Ката направилась к двери.
– Наверное, что-то стряслось.
– Ага, стряслось, увидела себя утром в зеркале и впала в транс.
Стараясь не слушать бредней Розалии, Катка спустилась вниз.
Мария сидела в кресле, а Наташка расставляла на журнальном столике чашки с какао и пирожные.
– Машуня, приветик, – пропела Копейкина и резко остановилась у лестницы.
Розалия не лукавила – Мария действительно выглядела как-то странно. Возбужденная, напуганная – такой Катка не помнила Гурову за все семь лет их знакомства.
Машка натянуто улыбнулась и кивнула.
– Видишь, – шептала свекровь, – я тебя предупреждала. Ты лучше к ней близко не подходи, а то саданет по башке, и гуд бай. А у меня как назло ни одного траурного платья нет.
Гурова поднесла к губам чашку с горячим напитком и поморщилась.
– Кат, мне нужно с тобой посоветоваться, дело очень важное.
Розалия заголосила:
– Я так и знала, вот прям сердцем чувствовала, что ты пришла за советом. Машуня, детка, я рада, что ты наконец решилась на пластическую операцию. С большим удовольствием дам тебе совет. Для начала попроси хирурга сделать что-нибудь с этими отвратительными ушами, потом пусть займется носом. Ты меня извини, дорогая, но на твоем шнобеле можно коттеджный поселок построить.
– Я...
– Тихо, лапа, не перебивай. Не забудь упомянуть про глазки. У женщины должны быть широко распахнутые глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами. Вот как у меня, например. А у тебя глазки...
– Какие у меня глазки? – безжизненно спросила Гурова.
– Как минуту назад справедливо заметила Катка, ты похожа на крысу.
Катарина вспыхнула.
– Я этого не говорила!
– Помолчи. Машутка, и губки пусть подкорректируют. Кривой рот сейчас не в моде.
Копейкина плюхнулась на диван.
– Маш, в чем дело? У тебя неприятности?
Гурова покосилась на Розалию.
– Катуш, мы можем поговорить наедине? Извините, Розалия Станиславовна, но дело действительно очень важное.
– Ах, значит, вот как? Значит, уже секреты от меня появились? Ну-ну, попутного ветра в горбатую спину. Идите, секретничайте, но ты, Ката, запомни, тебе эти секреты боком выйдут.
– Я не хотела вас обидеть, – пролепетала Машка.
– Оставь, ради бога, – свекровь театрально отмахнулась. – Валите на второй этаж.
– С радостью. – Ката взяла Гурову под руку, и подруги стали подниматься по лестнице.
Свекровь негодовала. Уставившись на Натку, Розалия прохрипела:
– Во гадина! Я перед ней стелюсь, раскрываю глаза на недостатки, а она нос от меня воротит.
– Ну, может, у них девичьи секреты? – ляпнула Наталья.
– А я, по-твоему, что, не девица?
– Ну... были... когда-то.
Хорошо, что Натусик вовремя успела закрыться в туалете, в противном случае пришлось бы вызывать «Скорую помощь».
– И сиди там до вечера, старуха! – бушевала Розалия.
– У меня ужин не готов.
– Будешь ужинать в санузле! Что найдешь, все твое.
– Простите меня.
– Нет.
– Я не то хотела сказать, вы очень молодо выглядите.
– Сексуально?
– Да.
– Обворожительно?
– Очень-очень.
– А теперь сформулируй и выйдешь на свободу.
Натка начала формулировать:
– Розалия Станиславовна, вы самая сексуальная, самая обворожительная пенсионерка Москвы и Московской области. Ой... опять не то...
– Открой дверь, стерва! Я тебя придушу!
Тем временем в спальне Мария огорошила Катку неожиданным заявлением:
– Кат, по-моему, я схожу с ума.
Катарина так и села.
– Вот это новость. Машунь, ты хорошо себя чувствуешь?
– В том-то и дело – нет! Я плохо себя чувствую уже на протяжении последних двух месяцев. К врачу идти боюсь, вдруг выяснится, что у меня не в порядке с головой? – Гурова смахнула со щеки крупную слезу.
– Немедленно рассказывай, в чем дело?
– На работе творятся чудовищные вещи.
Более года Машка трудится кухаркой в загородном особняке некой Виолетты Сигизмундовны Горбачевой. Живет Гурова там же, в домике для прислуги. Имеет один выходной в неделю и достойную зарплату. Если Катарина ничего не путает, до недавних пор Мария была довольна абсолютно всем.
– Кат, скажи, только честно, ты веришь в чертовщину?
– Смотря что подразумевается под этим словом.
– Чертовщина – она и в Африке чертовщина. Понимаешь, в особняке начали происходить события, которым я не могу найти логического объяснения.
– Давай конкретику, подруга.
– Все началось в конце августа, именно тогда я впервые услышала голоса.
– Чьи?
– А черт их знает, похожи на загробные. Как услышу, прям мурашки по коже, а когда в начале октября увидела в доме гнома, вообще чуть коньки не отбросила.
Ката подпрыгнула:
– Гнома?
– Угу. Самого настоящего гнома – маленького, толстенького, шустрого. Такие часто встречаются в сказках, но этот гном, в отличие от симпатяг из мультиков, выглядел ужасно. У него на редкость отвратительное лицо. Катуш, он страшен до безобразия.
– Постой, давай по порядку. Где ты его увидела?
– На кухне.
– Так, и что он там делал?
– Ничего. Я занималась приготовлением обеда, а он забежал в кухню, посмотрел на меня страшными глазками и бросился наутек.
– И?
– Перепугавшись до смерти, я прошла в гостиную. Его там не было.
– Померещилось.
– Если бы. Я сама, когда лежала ночью без сна, тешила себя мыслью о секундной зрительной галлюцинации, но дело в том, что неделю спустя я снова наткнулась на него в гостиной. Он стоял у камина и гнусно хихикал. Заметив меня, шмыгнул в кабинет.
– Ты, естественно, за ним не пошла?
– Нет, конечно. Ты сама бы перетрусила до обморока.
– Хозяйке рассказала?
– Здесь начинается самое интересное. Когда впервые услышала голоса, рассказать об этом Виолетте не решилась. Побоялась, она примет меня за душевнобольную. А в середине сентября, когда относила ей в спальню кофе, произошло следующее. Виолетта Сигизмундовна попросила меня сесть в кресло...
* * *Горбачева взяла в руки эклер и, не глядя на Гурову, спросила:
– Маша, все хочу вас спросить, вы случайно в последнее время не замечали странностей в доме?
У Марии по спине пробежали мурашки. С языка уже вот-вот хотело сорваться: «Слышу голоса!», но вдруг какая-то неведомая сила заставила Гурову пропищать:
– Нет, Виолетта Сигизмундовна, я ничего странного не наблюдала.
Хозяйка нахмурила выщипанные бровки.
– Вообще?
– Да.
– Во сколько ты приходишь на кухню?
– К семи.
– И уходишь к себе в начале десятого, так?
– Верно.
– Из домочадцев на кухню кто-нибудь заходит?
– Иногда забегает Вера, реже за соком приходит Настя.
– А голоса? Ты слышишь голоса?
Гурова сдерживалась из последних сил.
– К-какие голоса?
Внезапно Виолетта Сигизмундовна побагровела.
– Можете идти, Мария. На сегодня вы свободны.
– Но вы...
– Можете идти.
* * *– Вот такой странный разговор произошел в сентябре. До сих пор не пойму, почему я тогда промолчала. Понимаешь, Катка, Виолетта неспроста задавала мне вопросы. Наверняка, теперь я в этом уверена на все сто, она, как и я, слышала голоса.
– Естественно, слышала, если спросила. Да... звучит пугающе.
– Согласна. А в последнее время они раздаются практически ежедневно.
Катарина облизала пересохшие губы.
– Они доносятся откуда-то сверху. – Гурова ткнула указательным пальцем в потолок. – Что говорят, разобрать невозможно. Секунд пятнадцать побормочут и затихают. А самое удивительное, что теперь Виолетта делает вид, будто ничего не происходит. Позавчера я собиралась отправляться к себе и снова услышала знакомое бормотание. На этот раз голос доносился из гостиной. На цыпочках прошла по коридорчику, высунула из-за угла голову и обомлела. Виолетта Сигизмундовна сидела на диване и как ни в чем не бывало читала журнал. Катка, а голоса не затихали. Я чуть не скончалась от страха.
