Людмила Ситникова - Карманный Казанова
Ну не может такого быть. Не может!
Гурова поставила грязную посуду на стол, и в ту же секунду из глубины дома послышалось гудение.
– У-у-у-у-у... – выл неизвестный.
После пятого завывания уши заложило от пронзительного визга.
– Это что-то новенькое, – пищала Машка. – Раньше только гул был.
– У-у-у... – послышалось совсем близко.
Пораженные и испуганные, они не услышали быстрых шагов Виолетты Сигизмундовны.
Горбачева ворвалась на кухню подобно урагану. Мария ойкнула, а Катка вовремя спряталась за занавеску.
– Маша, к чаю принесите крекеры, торт не нужен.
– Кхм... гм... а...
– Девочки боятся испортить фигуры. Да и мне наедаться на ночь ни к чему.
Гул нарастал. Казалось, теперь он приближается к кухне.
Ни один мускул не дрогнул на лице Горбачевой. Женщина стояла в пятидесяти сантиметрах от спрятавшейся Копейкиной и продолжала говорить:
– Мы уже обсуждали с вами меню на предстоящую неделю?
– Д-да, Виолетта Сигизмундовна.
– У-у-у-у... – слышалось повсюду.
– Отлично. Теперь займитесь чаем.
Горбачева удалилась. Катка мотала головой.
– Кат, что здесь происходит?
– В особняк не мешало бы позвать священника.
– Уйду, честное слово, уйду с этой работы. Свое здоровье дороже всяких денег.
Неимоверным усилием воли Гурова заставила себя покинуть стены кухни.
Мистика продолжалась. Не успела Катарина перевести дух от заглохшего воя, как взъерошенная Машка с порога проорала:
– Катка, теперь Верка рыжая, Настька седая, а Павел Евгеньевич вообще лысый.
Копейкина покачнулась:
– Как лысый?
– Так. Иди посмотри.
Путь до кадки с монстерой Катарина запомнит на всю оставшуюся жизнь. Это было нечто. Атмосфера накалилась до предела.
Увидев рыжую Веруню, Копейкина закрыла рот рукой.
– Святые угодники, – причитала Машка. – Гном снова вернулся.
Мерзкий карлик сидел на стуле у окна. Он болтал своими полными ножками и ловко подергивал пальцами рук.
Мария не выдержала. Бросившись на кухню, она разрыдалась.
– Не могу! Не могу больше так. Мне страшно.
– Машут, мы обязательно выясним, что здесь происходит, но понадобится время.
– Не хочу ничего выяснять, завтра же переговорю с Виолеттой и скажу о своем уходе. Ноги моей не будет в этом чертовом доме.
– Так нельзя. На твое место нужно найти человека, а такие дела с кондачка не решаются.
– Предлагаешь мне и дальше потихоньку сходить с ума?
– Предлагаю рассуждать разумно. Давай разложим все по полочкам.
– Охотно бы разложила, если бы знала, как именно.
– Первое – карлик не плод нашей фантазии, он настоящий. Я пока не пойму, почему они отправляют его в полный игнор, но факт остается фактом – гном реальный. Идем дальше. Если он сидит в столовой, значит, ему каким-то образом удается беспрепятственно входить в особняк.
– А может, он отсюда не выходит?
– Маловероятно. Слушай, а кухню ты на ночь закрываешь?
– Здрасте, приехали, а если кому захочется соку или молочка выпить, как они, по-твоему, сюда попадут? Меня будить станут? Нет, кухня открыта. И если урод живет в доме, он запросто может ночью продукты тырить.
– Они разве пропадают?
– А я знаю, кто их хавает ночами? Может, Настька желудок набивает, а может, и он.
– Давай поступим следующим образом: завтра предупреждаешь Горбачеву, что отработаешь две недели и сматываешь удочки, только ни слова об увиденном. Скажи, что вынуждена от них уйти по состоянию здоровья. Наверное, ты права, легче забыть эту историю, чем копаться в чертовщине.
Через час, когда Мария принесла из столовой чашки, Катарина неожиданно спросила:
– Во сколько обычно домочадцы ложатся спать?
– Понятия не имею. Вроде Виолетта отправляется на боковую не позже одиннадцати, а Настя с Веркой могут полночи бодрствовать.
– Павел уехал?
– Только что. Кат, а давай ты сегодня останешься у меня с ночевкой, а? Ты не думай, у меня огромная кровать и туалет с ванной имеется. Домик для прислуги напоминает гостиничный номер люкс. Даже кухонька маленькая есть.
– Остаться не останусь, но до полуночи просижу точно.
– В смысле?
– Мне необходимо пробраться в столовую в полночь.
Гурову затрясло.
– Зачем?
– Узнаешь.
– Мне с тобой топать?
– Разумеется.
– Нет, не пойду.
– Значит, когда я бросаю все дела и мчусь к тебе на помощь – это нормально, а как сама прошу – ты в кусты?
– Объясни толком, для чего нам в столовую переться, да еще в полночь?
– Карлик сидел на стуле, и, по-моему, у него от колпака оторвался колокольчик. Он не заметил.
– Наверняка другие заметили, – лепетала Машка, которой ох как не улыбался ночной поход по темному особняку. – У Верки глаз как у орла, любую мелочь замечает. Уверена, колокольчик...
– Как у орла, говоришь? Неувязочка, подружка. Раз она в упор не видела самого гнома, то каким образом заметит крошечный колокольчик на полу?
Гурова сникла. Перемыв посуду, Мария кивнула в сторону коридорчика:
– Пошли ко мне, на сегодня я свои обязанности выполнила.
В комнатушке Марии подруги сканировали друг друга взглядом, не решаясь начать разговор. У каждой на душе остался неприятный осадок. В гнетущей тишине тиканье настенных часов казалось боем курантов. Наконец Машка промямлила:
– Без четверти. Ты еще не отказалась от идеи вернуться в особняк?
– Да будет тебе известно, Катарина Копейкина никогда не останавливается на полпути.
Подавив тяжелый вздох, Гурова умолкла.
В полночь они вышли на улицу. Снежок запорошил плиточные дорожки, и у Катки родилась новая идея.
– Машунь, остановись.
– Слава богу, передумала.
– Стой здесь, я сейчас.
– Ты куда?
– Не ори.
Копейкина понеслась к главному входу. Тусклый свет фонарей освещал дорогу от крыльца до ворот. Превратившись в один большой глаз, Катарина, опустив голову вниз, дотопала до калитки.
К Гуровой она приблизилась, не переставая цокать языком.
– Катка, я тебя убью!
– Все не так уж и мистично, Машутка. Следы нашего таинственного гнома-невидимки отчетливо проглядываются на заснеженной дорожке. Скажу больше – он покинул особняк Горбачевой.
– Да ну?
– Иди сама проверь. Маленькие ножки чапали к воротам совсем недавно – следы свежие.
– То есть...
– То есть дело пахнет керосином.
Бормоча под нос, Ката на цыпочках прошла по коридору, пересекла гостиную и впорхнула в столовую. Стараясь не создавать лишнего шума, она направилась к окну.
Серебристый колокольчик, размером чуть меньше металлического рубля, покоился возле ножки стула.
– Что и требовалось доказать.
Отправив находку в карман, Катка подмигнула Гуровой.
– Я не понимаю, зачем тебе колокольчик?
– Это улика, Машка, улика, неужели не просекла?
– Улика? Ой, сказывается твоя страсть к детективам. Улики собирают, когда происходит убийство или ограбление, а здесь...
– И тем не менее звенящую штуковину я сохраню.
– Мы можем вернуться ко мне?
– Сначала проводи меня до калитки, а потом выпей горячего какао и на боковую.
– Ага, ща-а-ас, прям легла, сказала раз-два-три и отключилась. Теперь всю ночь трястись буду.
– Прими успокоительное.
– А ты все-таки что-то замышляешь. Я тебя отлично знаю, Катка. Колись, какие мыслишки бродят в твоей голове?
– Никаких! Абсолютно никаких.
По дороге домой Катарина судорожно соображала, как поступить? Забыть историю с коварным гномом или же...
Внутренний голос склонялся к версии «или же».
– В конце концов, что здесь расследовать? Машка сменит место работы, со временем память сотрет все воспоминания о доме с причудами, и она заживет весело и счастливо.
Озвучив данную фразу, Копейкина коснулась правого кармана.
– А колокольчик я сохраню.
Знаменитая копейкинская интуиция подсказывала – серебристый аксессуар может пригодиться. Зачем и почему, она умолчала.
ГЛАВА 3
Весь последующий день Катка ходила как в воду опущенная. Голова кружилась, сонливость валила с ног. Сказывалось недоедание. На завтрак Розалия выделила ей вареное яйцо, кусочек яблока и бокал ставшего ненавистным зеленого чая. В обед над Каткой смилостивились и разрешили перекусить геркулесовой кашей, сваренной на воде, и мизерным тостом.
В какой-то момент Катарина с завистью начала поглядывать, как Парамаунт с Лизаветой трескают мясные кусочки в соусе. Эх, как же тяжко сидеть на диете, тем более на диете не добровольной, а вынужденной.
Отодвинув чай, Копейкина выдохнула:
– Не могу больше.
Свекрища среагировала мгновенно:
– Зеленый чай полезен для здоровья.
– Сами-то с кексом полдничаете, а я?
– Тебе надо худеть! – последовал ответ.
Бросив беглый взгляд на довольных котов, Катарина поднялась из-за стола.
– Я пойду лягу, иначе не выдержу и припаду к кошачьей миске.
Наталья заохала:
– Розалия Станиславовна, пусть Ката кусочек кексика съест, а то и правда отощает.
