Иоанна Хмелевская - По ту сторону барьера
Через пять дней я была уже совсем другой женщиной.
* * *
Не полетела я в Лондон через неделю.
Все началось с того, что, когда мы все трое — Эва, Шарль и я — сидели под зонтиком на моем пляже, к нам внезапно подошел тот самый доктор, который предостерегал меня от последствий загара. Подошел и заговорил со мной так непосредственно, словно мы с ним сто лет знакомы:
— Поразительная мадемуазель женщина! Первый раз встречаю молодую пациентку, которая так следовала бы советам врача. Мадемуазель уже не такая ослепительно белая, а вместе с тем вам удалось как-то не сгореть. Ну и характер у мадемуазель!
И обернулся к моим спутникам:
— Разрешите представиться: я Филип Вийон, врач-терапевт. Как видите, я просто потрясен вашей знакомой! Идет всего четвертый день, а она уже может похвастаться очень ровным и здоровым загаром. Правильно я еще с первого раза заметил — у вас очень здоровый организм, но вот что к тому же еще и характер сильный — никак не ожидал.
Я не успела и рта раскрыть, как Эва, рассмеявшись, подтвердила:
— Вы совершенно правы, месье, я и сама поражаюсь выдержке своей подруги. Хотя, с другой стороны, меня возмущает, как можно довести себя до такой белизны, на столько лет скрыться от солнца! И больной муж — вовсе не оправдание!
— Ага! — подхватил доктор и шлепнулся на песок рядом с нами. — Теперь понятно: пани ухаживала за больным мужем. И с каким же результатом, если позволено будет спросить?
— Со смертельным! — сердито ответила я. Мне очень не понравилось, что Эва разоткровенничалась с совсем чужим для меня человеком. Какое она имела право рассказывать обо мне этому доктору, пусть и симпатичному, но которого я знаю без году неделю?
Видя, что я разгневалась, доктор Вийон попытался изобразить печаль на лице, но легкомысленная Эва пошла еще дальше.
— Э, да зачем притворяться? — махнула она рукой. — Благодарение Господу, что он умер, радоваться должна! Я до сих пор не могу понять, как ты вообще могла выйти замуж за этого отвратительного графа?
Я промолчала. Не стану откровенничать в присутствии посторонних, ведь и с Шарлем я совсем недавно познакомилась. Но если честно, то я и сама не могла этого понять. Хотя... достаточно вспомнить положение, в котором я тогда оказалась. Графский титул нашей фамилии, может, и постарше лет на двести моего супруга, да что толку, если наша семья к тому времени оказалась совсем без средств. Старшая из дочерей, бесприданница, я могла принести в качестве приданого лишь свою молодость и красоту, что вполне удовлетворило моего будущего супруга. Ну, еще образование, на него родители, особенно батюшка, денег не экономили. К сожалению, много тратил батюшка и на свои многочисленные научные изыскания, в результате чего семью буквально по миру пустил. И никаких родственников, на чью дарственную или наследство мы могли хотя бы в будущем надеяться. Родители еле-еле сводили концы с концами, поэтому предложение руки и сердца богатого графа явилось просто нежданным даром небес. Что с того, что жених был старше меня на сорок лет, страшен как черт и весь в болезнях? Меня не спросили, да и что я могла решить, глупая, шестнадцатилетняя девчонка, жизни не знавшая? Даже будь я поумнее и поопытней, видя, как радуются бедные родители богатому зятю, по-другому поступить не могла. А Эва...
Да, одна Эва отчаивалась из-за меня, плакала и пыталась отговорить. Вспомнив ее тогдашнее отчаяние, я сразу перестала на нее сердиться, ведь жалела она меня всем сердцем. А потом так получилось, что перед самой моей свадьбой Эве пришлось уехать из наших краев, и свиделись мы лишь теперь. Через сто лет!
Гнев быстро охватил меня и так же быстро прошел, когда я вспомнила свою подружку в ту тяжелую для меня пору. Единственный человек, который меня пожалел.
— Ну ладно, чего уж там, — примирительно проговорила я, — за графа я вышла ради денег. Ты же сама знаешь — родители остались нищими, мой дочерний долг повелевал мне спасти их. И я, глупая девица...
— Во-первых, глупой ты никогда не была! — перебила меня Эва. — А чтобы обеспечить родителям достойную старость, не обязательно было выходить замуж.
— Интересно, что я еще могла сделать? — удивилась я.
— Учиться, а потом работать! — убежденно заявила Эва, — деньги зарабатывать. Семью бы содержала! Впрочем, припоминаю, вам тогда и в самом деле нелегко приходилось. Мать вся в детях, мал-мала меньше, отец — в научных опытах. Ах, как я любила твоего отца, как его уважала! И не смею тебя осуждать. Если благодаря выгодному замужеству ты помогла семье — значит, так ты решила. А они и вправду вылезли из нужды? Тогда, может, ты и правильно поступила. А если ты совершила ошибку, уж сполна за нее заплатила, зато твои родители на старости лет жили в довольстве и спокойствии. И я ни от кого не слышала, чтобы ты проклинала свою судьбу!
А я ведь и впрямь никогда и никому не жаловалась. Значит, так было Богу угодно...
— Простите, а чем болел ваш муж? — задал профессиональный вопрос доктор Вийон. Господи, чем только он НЕ болел?!
— Да всем, — вздохнула я. — Хроническое несварение желудка в сочетании с невоздержанностью в пище, да что там — просто чудовищное обжорство. Желчный пузырь. Печень. Постоянные колики. Частичный паралич ног, ревматизм, вечные простуды, из носу текло постоянно, руки дрожали, глаза плохо видели и гноились. Да, еще сердце и почки! В молодости он вел весьма нездоровый образ жизни...
И прикусила язык — вот разболталась некстати, еще не хватает рассказать этим полузнакомым людям о венских куртизанках, в развлечениях с которыми он погубил здоровье. «Они из него все жизненные силы высосали!» — не раз шептали мне приживалки матери. Впрочем, о куртизанках я узнала намного позже, а о способе, каким те высасывали жизнь из моего супруга, так и до сих пор не имею представления. Ну, впрочем, сейчас немного догадываюсь.
И о ста двадцати колдунах[4], которые он в мое отсутствие, будучи в гостях, слопал в один присест вместе с фляками[5], в таком жирном бульоне, которого мне в жизни еще не приходилось видеть. И, не дожив до рассвета, скончался.
Я ту ночь провела в конюшне — рожала чистокровная кляча. Мы с ветеринаром и Романом всю ночь там провели — жеребеночек родился здоровенький. Но когда я вернулась домой, ко мне прислали гонца со скорбной вестью. За врачом посылали, но тот тоже присутствовал при родах — рожала баронесса Бжезинская, и акушеру пришлось выбирать — спасать две жизни или одну, уж очень трудные роды были у баронессы, не то что у моей клячи.
Задумавшись о страшных превратностях судьбы, что выпали мне на долю, я как-то на время отключилась от общего разговора и подключилась в тот момент, когда Эва с восторгом вспоминала леса моего родного края.
— Ox, какие чудесные чащобы, а до войны, по слухам, и вовсе были непроходимые дебри. Сейчас, говорят, много деревьев вырублено, хотя вроде бы стали следить и за молодняком, и лесничества подключились к новым посадкам. Знаете, доктор, я ведь не представляла, в каком положении оказалась моя подруга, иначе непременно поехала бы к ней в Секерки, чтобы оторвать от ложа этого умирающего старца. Надо же молодой женщине и о себе подумать. Но так случилось, что мы как-то потеряли друг дружку из виду и последние годы не встречались. Теперь тоже встретились случайно, благодаря парижскому нотариусу. Разумеется, в том, что мы растерялись — моя вина. Кася все время находилась в одном месте, а меня носило по миру, то и дело сменяла адреса.
— Вот уж не знаю, следует ли жалеть, что вы не вывезли подругу из ее дремучих лесов, — галантно возразил доктор. — Судя по всему, пребывание в лесной глуши оказалось очень полезным для ее здоровья и внешнего вида. И я весьма рад, что молодая дама предпочитает умеренность чрезмерности, в том числе, надеюсь, и в еде.
Вспомнились мне опять несчастные колдуны — нет, от обжорства я уж точно не умру! Но неизвестно почему я заговорила не о чревоугодии, а о своей любимой лошадке. Колдуны напомнили, что в ту ночь родилась моя обожаемая Звездочка.
— А ведь Астра[6] до сих пор является моей самой любимой верховой лошадкой! — похвасталась я.
— Ты занимаешься конным спортом? — почему-то удивилась Эва и сама себя перебила: — Ну как же, помню, у вас всегда были и свои лошади, да и на государственном ипподроме в Служевце ты занималась в конно-спортивной секции. В пять утра не ленилась вставать! Боже, с каким же наслаждением я тобой восхищалась!
Шарль, до сих пор в молчании слушавший наш разговор, рассмеялся.
— Странно как-то ты выразилась, дорогая — «восхищалась с наслаждением»! Может, пояснишь?
— Ну как же, с одной стороны, я гордилась подружкой, которая отлично ездила верхом, а с другой — радовалась, что мне самой не надо для этого вставать в пять утра. Знала, что вот сейчас Каська мчится на беговую дорожку, и, с наслаждением поворачиваясь на другой бок, сладко засыпала.
![Иоанна Хмелевская - Бега [Скачки]](/uploads/posts/books/162077/162077.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Проза жизни [Обыкновенная жизнь]](/uploads/posts/books/226655/226655.jpg)
