Валерий Лапикур - С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)
- Федорин, - вдруг вспылил Горохов, - да что ты вообще знаешь о ментовской жизни! Ты когда-нибудь про подполковника ОМОНа из Ижевска слышал?
- Не приходилось.
- Там не просто крыша поехала, там весь чердак со стропилами рухнул, до подвала. Когда это было?… сейчас… лет десять назад, нет, поболе. Кажется, в девяносто третьем. Точно! Я тогда как раз первые погоны получил. Понимаешь, человек был - не то, что этот покойный сержант, прости меня, Господи. Без соплей! Кремень! На стволы и ножи с улыбочкой шел. Таких бандюков в бараний рог скручивал - голыми руками - что только ой! А сломался.
- И как?
- Почудилось ему, что кто-то под окном выстрелил. У него дома. Выскочил во двор, там шесть пацанов пивком балуются. Причем, не чужих, с его сыном в одном классе учились. И что этот стальной человек делает? Укладывает этих парней лицом вниз на землю, всех шестерых, те ложатся спокойненько, думают - дядя шутит. А он каждому в затылок пулю всадил, а седьмую - себе в висок. Вот тебе и Шекспир с этим, как его… ну да ладно… У тебя уже все, Федорин? Или еще что-нибудь почудилось?
- Так я чего же, собственно говоря, к тебе пришел! Не из-за тещи и даже не из-за сержанта, мир праху его. Я насчет убийства в «промзоне».
- Федорин, если ты только заикнешься, что Байкову убивал не Брынцев, то я тебя точно привлеку.
- А за что? Неужто за соучастие?
- А хотя бы! Кстати, хорошая мысль, спасибо за подсказку.
- Значит, и ты не веришь, что убийца был либо не один, либо Брынцев здесь ни при чем?
- Не лови меня на слове. Я тебя упеку за умышленное препятствование следствию.
- А почему не сразу за терроризм?
- Тоже красиво. По крайней мере - тридцать дней не будешь путаться у нас под ногами.
- Слушай, товарищ следователь, у тебя что - умные мысли приходят в голову только после общения со мной? Я что - возбуждаю твой мыслительный процесс?
- Федорин! Какого… тебе еще надо? Брынцев был весь в крови! И не своей, заметь, а убитой… тьфу! На тот момент еще не убитой, а убиваемой. Она уже потом задохнулась. Когда он ушел. Совсем с тобой крыша поехала.
- А чего ж тогда Брынцев уйти-то ушел, а не сбежал куда подальше? И завалился спать тут же, за стенкой.
- Дурак потому что! Идиот! Дебил! И справка есть. Тебе мало?
- Анализ на присутствие в трупе девочки спермы именно Брынцева делали? Или там еще чья-то?
- А на кой «инь»?… Сперма присутствует. И без микроскопа видно. Ясно, что насильника. А насильник - рядом. И весь в крови. Чья кровь? Девочки. Вопросы?
- Нет вопросов. Одно предположение. Брынцев уже мертвую Байкову насиловал.
- Что? Да какой нормальный мужик, даже со сперматоксикозом, это самое с трупом делать будет?
- Нормальный не будет. А дурак, идиот и дебил со справкой - запросто. А кстати, ты старое брынцевское уголовное дело, еще по малолетке, поднимал? Нет? А зря. Он что тогда сделал, когда случайные прохожие не дали ему малышку изнасиловать? На виду у всех прибежал к себе домой и даже дверь не запер. Забился под кровать - еле выволокли.
- А ты-то откуда все это знаешь?
- А мы в одном доме с Брынцевыми тогда жили. У них еще двухкомнатная квартира была. А когда Лешку в дурдом свезли, а мамочку родительских прав лишили, так она отдельную квартиру на комнату в коммуналке сменяла и два года доплату пропивала. Пока сама до полной «белочки» не дошла.
- Два года, говоришь?
- Два.
- Нет, Федорин, с такими, как ты, я быстрее сопьюсь.
- А я-то здесь при чем? Я, в отличие от Лешки, не по пьянке сделанный.
- Вот то-то и оно, что не как все. Подозрительно! У тебя, Федорин, родители часом не сектанты?
- Нет, батя даже в коммунистах состоял. А что?
- Да говорят, что эта публика, которая баптисты, вообще не пьет - по ихней религии.
- Знаю.
- Откуда?
- Пару лет назад со знакомыми мужиками пробовал подхалтурить. Ну, нашим новым русским особняки в сельской местности строить.
- Не замечал за тобой таких талантов.
- Есть захочешь - гением станешь. Нашли мы клиента, сговорились, взяли аванс, даже сделали кое-чего… и тут на тебе! Хозяин присмотрел, что у соседа молдаване шабашат.
- И что с того? Они по всей России шабашат.
- А то, что перекуров не устраивают, ни до, ни после работы не пьют, сделанного не переделывают, стройматериалы заказчика на водку у местного населения не меняют. Одним словом - бригада коммунистического труда.
- Откуда, говоришь, конкуренты были? Из самой Молдовы или из Приднестровья?
- Тут главное не откуда, а кто! Сектантами оказались! Пить, курить, воровать, по селу за чужими девками бегать ихний бог не велит. Мол, все счастье в труде. Вот они и вкалывают, заразы!
- А почему «заразы»?
- А потому, что пока наша бригада только-только нулевого цикла выползала, эти козлы свою хатку заказчику под ключ сдали. А когда наш клиент узнал, почем эти цыганки-молдаванки с соседа за работу взяли, то вообще озверел. Нас взашей прогнал, а сектантов нанял. Хорошо хоть еще аванс не отобрал.
- Небось пропили все на тот момент?
- Было дело.
- Было, Федорин. Аж два дела. Одно пьяное, а второе уголовное. По факту умышленного поджога вагончика-бытовки со строителями-нелегалами в деревне Козлодемьяновка. Не ты партизанил, Федорин? Помнится, еще с пионерских лет ты у нас костровым ходил.
- Да не, это колхознички расстарались, местные. Бабы мужикам дырок в головах понавертели: гляньте, мол, как люди работают, а вам бы все водку жрать да из дому тащить.
- Вот только не надо, Федорин, обобщать и политику клеить. Я вспомнил: ты по этому факту точно ни при чем. Вагончик один абориген поджег на почве ревности. А затем покончил с собой.
- Ага, из чужого охотничьего ружья левой рукой себе в правый висок выстрелил. Да еще нарезной пулей из гладкоствольного дробовика. Прямо тебе не самоубийство, а «поле чудес». Вот только кто приз сорвал - не интересовался? Я тоже кое-что вспомнил. Вокруг этих сектантов один интеллигент круги нарезал. Кстати, из того самого лебединого ООО, что, как ты говорил, под нашим сенатором ходит. Проверь-ка версию. Вдруг повезет, майором станешь, в областную управу заберут.
- Федорин, а может «стоп, машина, нет бензина»? Как-нибудь без тебя разберусь - и кто кого поджег, и кто кого убил.
- И кто кого изнасиловал…
- И кто кого изнасиловал! Но без тебя! И без этих твоих - то ли видений, то ли предчувствий! Я тут подумал - это хорошо, что ты не сектант.
- Почему?
- Потому, что пьешь.
- Эка невидаль! Ну, пью. И не один. И что?
- А то, что твои видения есть скрытая форма белой горячки или по-научному - делириум тременс.
- Так что посоветуешь? Меньше пить или больше закусывать? Или на спине не спать после принятого на грудь, дабы храпеть поменьше?
- Нос не в свои дела не совать! Сами разберемся. Ученые!
- Позвольте поинтересоваться, господин-товарищ следователь, с чем это вы сами разберетесь? Со следующим убийством, самоубийством или еще чем-то неожиданным?
- Например?
- Пока не знаю. То есть, не предполагаю.
- Нет, ну это не Федорин, а сто рублей убытку. Предупреждаю: еще раз у меня под ногами запутаешься - как дызну-шваркну, так и уши звякнут. И шнурки развяжутся. Так что - вали отседова.
Ответить что-нибудь равноценное обещанию «дызнуть-шваркнуть» Федорин не успел. В кабинет вошел взъерошенный оперативник и заорал с порога:
- Нет, ну обнаглели нынче домушники! Я его по наводке целое утро стерег, группу свою на холоде держал, а он, зараза, даже не предупредил, что квартиру эту брать передумал! Скотина!… слушай, чайку горяченького не найдется? А то я точно околею.
- Погодите околевать, - встрял Федорин. - Позвоните сначала домой жене, там что-то важное.
- Да-да, - спохватился Горохов. - Она недавно звонила, говорила, что подозрительный шум за дверью.
Оперативник схватился за телефон:
- Да!… Я! Что случилось?… Что?! Так, сиди тихо, дверь не открывай… и вообще, делай вид, что никого нет дома. Жди!
Он пулей вылетел из кабинета, даже не хлопнув дверьми. Створки сами, легонько поскрипывая, затворились. И стало совсем тихо.
Минут пять Горохов молча рассматривал Федорина, будто впервые увидел. Затем прокашлялся и вроде невзначай бросил:
- А ведь я тебе не говорил, что это жена его звонила.
- Ты не говорил. Но я точно знаю даже, что она тебе сказала. Что к ним в квартиру кто-то пытается пробраться, в замке ковыряется. Но дверь, кроме замка, еще и на засове, так что ковыряться этот кто-то будет еще долго.
- Вот насчет засова она ничего не говорила!
- Она не говорила, а я знаю.
- Та-а-ак, знаешь ты! И откуда? Только не говори, что ты это протелепатил.
- Если тебе это выражение не нравится, подбери другое. Но это так и есть!
- Прекрати вешать мне на уши макаронные изделия!
- А ты прекрати на меня орать!
Так они пререкались еще какое-то время, пока в коридоре не раздались звуки, которые точнее всего можно было назвать: «Вы слышите - грохочут сапоги!». Хлопнула дверь, в кабинет влетел раскрасневшийся оперативник:
