Дарья Калинина - Пиф-паф, прекрасная маркиза!
– Значит, Савва сам привел их к бабушке?
– Он не заметил слежки.
– Наверное, не ожидал такой наглости. Но погодите… я что-то не поняла, выходит, эти трое на зеленой «копейке» преследовали Савву вовсе не из-за драки на вокзале?
– Когда мы получили изображение одного из этой троицы на зеленой машине, того, с кем у Саввы Прохоровича случилась стычка на автовокзале, дело пошло легче. И в ходе оперативно-розыскных мероприятий в поселке Кукша были обнаружены…
– Это же у нас! Всего в двадцати километрах от Карповки!
– …В поселке Кукша у одинокого и любящего поддать пенсионера Герасимова были обнаружены и задержаны эти двое.
– Трое!
– Пенсионер тоже подтвердил, что жильцов было сперва трое. Один со сломанным носом, второй целый, и еще третий – главный. Но про третьего пенсионер смог лишь сказать, что тот был угрюмого вида здоровяком, которого двое других звали Хрущ.
– Это кличка?
– Сейчас мы пробиваем этого человека по нашим базам. По всей видимости, он уже попадал в поле зрения правоохранительных органов. Так что не волнуйтесь, он от нас тоже не уйдет.
– А кто они такие?
– Единственное, что мы про этих двоих пока знаем, все они жители Республики Коми.
Василиса встревожилась.
– То есть они живут как раз там, куда еду я?
– Не живут, а жили, – поправил следователь. – В ближайшее время они вряд ли будут жить где-нибудь, кроме мест лишения свободы. Их причастность к убийству гостя вашей бабушки очевидна. Следы, отпечатки… От соучастия в этом убийстве им точно будет не отвертеться.
– Это все-таки они его убили! Но зачем?
– Об этом мог знать их третий сообщник, который и убивал.
– А эти двое – не убивали?
– Они всего лишь мелкие жулики. Ничего серьезнее карманной кражи и мелкого хулиганства за ними до сих пор не числилось.
– Они могли переквалифицироваться.
– Это подлые дворовые шавки, трусливые и низкие. И для них убить человека все равно что мне или вам слетать на Луну. Решительно невозможно. Да никто им бы такого ответственного дела и не поручил. Кишка тонка.
– Вы же этих людей совсем не знаете.
– Человек всегда виден с первого взгляда. Согласен, в пьяной драке эти двое и могли бы пырнуть кого-нибудь финкой или ударить бутылкой по голове, но чтобы так… Да еще сначала пытать жертву с таким изощренным садизмом, нет, на такое эти двое вряд ли способны. Да и следы говорят о том, что эти двое выполняли исключительно вспомогательную роль. Главный среди них тот, третий.
– Который как раз и сбежал.
Сбежал и, вполне возможно, находится на пути туда, куда направляется Василиса. Эта невысказанная мысль повисла в воздухе. Если эти двое родом из Коми, то и третий тоже запросто может быть жителем этой республики. И Василисе стало наконец-то ясно, отчего не слишком легкий на подъем Шурыгин решил сам проводить ее до аэропорта.
– Все ясно, – прошептала Василиса. – Решил меня сплавить. Теперь, если меня и убьют, это уже будет не на его территории. Умно.
И она сердито покосилась на следователя, но тот ее взглядов категорически не замечал.
По дороге следователь провел небольшой исторический экскурс, чтобы Василиса представляла, куда она отправляется.
– Малочаевка – в высшей степени уникальное место.
– Так поедемте туда вместе, – съязвила Василиса, у которой хорошее отношение к Шурыгину словно ветром сдуло.
Какой гнилой тип этот Шурыгин! Лишь бы свои дела обделать, а на Василису ему плевать. Ведь в глубине души он тоже понимает, что ей может грозить опасность, не может не грозить, коли Хрущ на свободе, и все равно шлет ее в эту Малочаевку. Бабушка-то ее посылала, не зная, что Савва погиб. Знала бы, небось скомандовала отбой. А вот Шурыгин знает, что Василисе может грозить опасность от этого непонятного Хруща, но следователю это по барабану. Конечно, не ему грозит, а Василисе.
А Шурыгин между тем продолжал читать свою лекцию:
– Поселение вплоть до девяностых годов носило статус промышленного поселка, горняки появлялись в теплое время года, зимой там никого не было.
– А вы говорили, что староверы там живут постоянно.
– Сейчас так и есть, – согласился с ней следователь. – Но между тридцатыми-сороковыми и девяностым годом, то есть в течение пяти десятков лет или даже чуть больше, никаких староверов там не было.
– А где же они были?
– Кто где. Преимущественно в Сибири, на Колыме и на Дальнем Востоке.
– И что им там понадобилось?
Шурыгин принялся объяснять дальше. Примерно в середине тридцатых годов руководство тогда еще молодой советской страны приняло решение возобновить, а во многих местах и начать добычу полезных ископаемых, месторождения которых были разведаны еще при царской власти.
– И поселок Малочаевка, населенный одними староверами, по воле судьбы оказался как раз одним из таких богатых серебряной рудой мест.
Наверное, староверов бы все равно турнули с насиженного местечка, советская власть известно относилась к таким вот сообществам. А тут уж, разумеется, и вовсе не стала церемониться, и староверам было предложено покинуть насиженные места, что называется, в двадцать четыре часа. Ситуацию обострило еще и то, что все хозяйства в Малочаевке были крепкими, можно сказать, зажиточными. Многие еще до революции вели успешную торговлю, славились как рачительные и честные купцы.
– Теперь всем известно, как большевики относились к тем, кто при прежней власти имел хоть какой-нибудь вес. Потому и переселение Малочаевки прошло с особенной жесткостью, если не сказать, жестокостью. Жителям удалось захватить с собой лишь самое-самое необходимое. А затем они были разосланы в разные уголки страны, против воли снабжены документами, которые тут же многие из них «потеряли», и отправлены для определения градуса их политической лояльности в ближайший оперотдел для беседы. Нечего и говорить, что многие оттуда уже не вернулись.
Для небольшого поселения это стало настоящей трагедией. К тому же староверы оказались совершенно не готовы к новым реалиям, в которых им приходилось отныне жить. До того, как их прежняя жизнь закончилась, многие из них знали лишь свой поселок и округу. Лишь некоторые бывали в городах.
К советской власти они никаких – ни положительных, ни отрицательных – чувств не испытывали, считая любую земную власть бесовской и полагая, что есть лишь одна власть – Божья.
– Так как вливаться в дружные массы трудящихся и крестьян эти люди упорно не хотели, многих из них расстреляли вдогонку к тем староверам-купцам и крупным промышленникам, которых уже пустили в расход в первые годы большевистской власти.
Все это вместе взятое, ясное дело, не сделало староверов и более лояльными. Наверное, они здорово жалели, что не эмигрировали, пока еще была такая возможность. Но, будучи людьми исключительно мирными, они никаких враждебных действий в отношении новой власти не предпринимали, и постепенно советская власть свыклась с их существованием, как когда-то смирилась самодержавная.
– После того, как в 1990-х добычу серебряной руды в окрестностях Малочаевки сочли нерентабельной, а залежи слишком незначительными, старатели поселок покинули.
И туда почти сразу же стали возвращаться прежние обитатели. Сначала поодиночке, потом семьями. Не прошло и десяти лет, как на месте пустовавшего всякую зиму поселка вновь затеплилась жизнь. Зазвенели детские голоса, замычала и заблеяла скотина, запели женщины.
– В общем, по прикидкам властей, сейчас в Малочаевке проживает несколько десятков взрослых, возможно, их число доходит до сотни. Сколько их там точно, сказать никто не может. Все попытки их подсчитать заканчивались неудачей.
Едва староверы видели чужаков, как большая часть тут же убегала и пряталась по лесам. В деревне оставались лишь старики и несколько взрослых мужчин. Женщины и дети исчезали, словно их там и не было никогда.
– Тем не менее кое-что удалось узнать. Там около десяти-двенадцати жилых домов. В каждом может проживать от трех до десяти и даже пятнадцати-двадцати человек. Семьи у староверов большие. Три, а зачастую и четыре или даже пять поколений живут под одной крышей. Несмотря на отсутствие вакцинации и современной медицинской помощи, ни эпидемий, ни повальных болезней у них не случалось. Во всяком случае, по их словам. Спиртное там под строжайшим запретом, поэтому здоровье жители сохраняют надолго. Самому старому из них сто один год. Хотя это лишь с его слов, потому что, как я уже говорил, никаких документов староверы не признают.
– Выходит, детей у них много? И школа есть?
– Никакой школы нет и в помине. Чтению обучаются по религиозным книгам, Псалтырь и тому подобное. Ничего, кроме Святого Писания, эти люди не читают. Пишут на старославянском. Алгебру и геометрию считают бесовскими науками, признают лишь арифметику. Да, и считают не десятками, а дюжинами. Говорят, так их отцы считали, а значит, и им иного не следует.
