Татьяна Луганцева - Мисс несчастный случай
Савелий посмотрел на него с неприязнью.
– Вам бы не убийства раскрывать, а детективные романы писать! Фантазия просто бьет ключом. Это же надо было такое предположить, чтобы Лиза взяла и раскроила голову Анжелике топором?
– А что? Силенок у нее хватит, это я успел оценить! Вон она в одну секунду одним ударом здорового мужика с ног свалила. А уж если в такие ручки еще и топор! – многозначительно закатил глаза следователь.
– Да я не о физической стороне дела, а о моральной! – поправил его Савелий.
– А я вам, дорогой вы мой режиссер, знаток тонких материй и человеческих душ, вот что скажу. Нет ничего опаснее и непредсказуемее, чем месть обманутой, ревнивой и брошенной женщины. Просто не у всех женщин есть возможность поквитаться с обидчиками, а в нашем случае Малоярцевой представился такой шанс, и она не могла им не воспользоваться. Мало того что соперница моложе, красивее, она еще над ней и поиздевалась, видимо, унизила ее, вот и получила! Надо будет узнать, где находилась Малоярцева в момент убийства Трухановой.
– Все равно нельзя так огульно обвинять людей в таких страшных преступлениях, – не согласился Савелий.
– А никто и не обвиняет! Вы думаете, как дела расследуются? Это всего лишь рабочая версия, и я вам их могу набросать с десяток. Вот вы, например…
– Не надо мне ваших версий! – замотал головой Савелий, и следователь довольно рассмеялся.
– А найдите-ка вы мне, товарищ режиссер, в вашей большой труппе бродячих артистов… шучу!.. того, кто бы умел читать по губам! Я хочу понять, что прокричала Малоярцева в последний момент, и готов поспорить, что это типа: «Умри же, предатель!» или: «Не доставайся же ты никому!»
– Да вы Шекспира переплюнете! – усмехнулся Савелий. – Никого искать не надо, я сам прочту, я на монтаже уже научился различать, что актер говорит.
– Без обмана? – уточнил следователь.
– Да что вы в самом деле?! – возмутился Савелий. – Словно я тоже подозреваемый!
– Работа у меня такая, я всех подозреваю. Не обижайтесь, – миролюбиво сказал Генрих Германович.
Савелий сел перед монитором, оператор и монтажер сделали все от них зависящее, чтобы вывести на экран несколько размытое лицо Елизаветы. Савелий несколько раз просмотрел один и тот же кадр, следователь все это время терпеливо ждал, куря одну сигарету за другой. Наконец режиссер выключил монитор. Вид у него был уставший и расстроенный, а точнее – растерянный.
– Ну что? – погасил окурок Генрих Германович. – Чего молчим?
– Так вы меня сейчас обвините во всех смертных грехах и сговоре, – почесал затылок Савелий. – Может, я лучше поищу еще кого-нибудь, кто умеет читать по губам, чтобы подтвердить мою догадку?
– Не юлите, говорите, что поняли, – приказал следователь.
– Так в том-то и дело, я расшифровал совсем не то, что вы хотите услышать.
– Я хочу услышать в первую очередь правду! Говорите!
– Она сначала грязно выругалась, а потом закричала: «Пригни голову!» – ответил Савелий и втянул голову в плечи, словно ожидая удара.
– Чего?
– Это все, что я понял, – виновато кивнул режиссер.
– Пригни голову… – задумчиво повторил следователь. – Им что, грозила какая-то опасность? Может, дерево падало?
– Нет, – ответил Савелий, – я был на месте, не было там никаких деревьев.
– Возможно, Малоярцева была пьяна? Ей что-то привиделось? Галлюцинации?
– Она была трезва и сосредоточена. И никогда не позволяла себе никаких излишеств, особенно перед тяжелейшим трюком, – уже более твердым голосом заявил режиссер и в который раз подумал, что его картине, видимо, пришел конец. Он уже получил несколько эсэмэсок от «друзей», смысл которых сводился к тому, что «уж не стал ли он снимать по Достоевскому?». При этом добавлялись комментарии типа: «Ну нельзя же так вот с натуры?»
– Пригни голову, – снова попробовал на вкус это словосочетание следователь. – Не летел на них какой-нибудь валун?
– Они стояли на самой высокой точке скалы, на них не могло ничего катиться чисто физически, – заметил Савелий.
– Ерунда какая-то…
– Ну конечно! Внезапное сумасшествие Елизаветы объяснило бы любую вашу «рабочую версию», – несколько с издевкой ответил режиссер. – Только вам все подтвердят, что это был очень адекватный, серьезный, порядочный человек! Почему я говорю «был»? Катастрофа!..
– Извините, любезные, – подал голос оператор, – я тут кое-что увидел…
– Да? – обратились к нему Савелий и Генрих Германович.
– Вот посмотрите… на лбу у Артура что-то странное. Я приблизил, как смог, и вот что получается.
Оператор развернул им экран и выделил отмеченное место.
Савелий прищурился.
– Не понимаю… Нет-нет, я вижу… что это? Дефект пленки?
– Исключено, повторяется на нескольких кадрах, но всегда в одном неизменном месте – на лбу Артура, – ответил оператор.
– Что это? – повторил режиссер.
– Это прицел от снайперской винтовки, способной высадить мозги человеку с расстояния больше километра, – ответил следователь и грязно выругался. – Здесь только федералов не хватало!
– Это т-точно? – заикаясь, спросил Савелий.
– Точнее не бывает, я как человек, который в этом понимает, отвечаю со стопроцентной уверенностью.
– Но как же? – совсем растерялся Савелий.
– Я не знаю! Кто у вас тут решил извести всех главных героев картины? Сначала Анжелику, затем Артура? Может, это какой-то ваш недоброжелатель? – высказал предположение следователь.
– Надеюсь, это всего лишь рабочая версия? – спросил Савелий. – А если серьезно… Да кто любит режиссера?
– Никто, – ответил оператор, который говорил редко, но метко.
– Но так, чтобы начинать убивать актеров?.. Это уж явный перебор по всем параметрам, – закруничился Савелий. – Так это что получается? Лиза тоже это заметила?
– Конечно! Она же стояла близко к нему и, как я понимаю, тоже в этом разбирается. А выяснять, шутка это чья-то или сейчас парню вынесут мозг, времени у нее не было, – подтвердил Генрих Германович.
– Поэтому она приняла единственно правильное решение и столкнула себя и Артура вниз, пытаясь тем самым спасти его, – добавил Савелий, – но страховка не выдержала. А вы про нее говорили такие гадости! А Лиза, наоборот, пыталась спасти человека ценой своей жизни. Бедная девочка! Я же говорю, что хоть и плохо знаю Елизавету, но мне ее рекомендовали как ответственного и порядочного человека. Не могла она никого убивать!
– Выясним, – успокоил его следователь. – Меня теперь другой вопрос интересует: как мне этого снайпера разыскать? А что, если объявился маньяк? Надо найти место, откуда он целился.
– Интересно, а он успел выстрелить в Артура? – вдруг задумался Савелий.
– На пленке ничего такого не запечатлено, – буркнул оператор.
– И крови на скале нет ни капли, – отметил следователь. – Хотя если пуля осталась в голове…
– У меня мороз по коже, – передернул плечами Савелий.
– В любом случае, расследование продолжается, – озабоченно отметил следователь, снова закуривая.
Глава 9
Елизавета несколько раз испытывала состояние невесомости на специальном тренажере и по собственной инициативе, но то, что она испытала, падая с Артуром со скалы, не укладывалось ни в какие рамки понимания. На несколько секунд она даже смирилась с мыслью, что они с Артуром погибнут, но тут на помощь пришел ее бойцовский характер.
Артур где-то слышал, что есть такая пытка, когда человека не бьют, не пытают, а просто сажают в зафиксированном положении и капают на темя холодной водой. Через несколько часов одна-единственная капелька воды воспринимается организмом как самая страшная боль. Словно в голову вонзается спица за спицей. Именно такие ощущения он сейчас и испытывал. Кроме того, кто-то теребил его за руки, за ноги, а незнакомый, нервно звучащий голос в приказном тоне заставлял дышать.
Темные ресницы Артура дрогнули, впуская в глаза дневной свет. Прямо над ним висел зеленый лист, с которого периодически срывались капли холодной воды и падали ему прямо на лоб, вызывая жуткую боль. Внезапно лист колыхнулся, и над Бортниковым склонилось встревоженное женское лицо.
– Жив… давай приходи в себя, – сказала женщина.
И Артур ее узнал.
– Елизавета… что произошло? – прохрипел он, оглядываясь по сторонам.
– Я надеюсь, что ты не все помнишь, – ответила Лиза.
– Не надейся. Ты меня убить, что ли, хотела? Такой удар получил… Не забывай, что я все-таки рок-музыкант и в тенора записываться не собирался.
– А еще что помнишь?
– Твой жуткий крик: «Пригни голову!» – только это я сделать не успел, ты мне ее сама нагнула, сложив пополам. И еще я помню это ужасное падение в реку и дикий холод. – Артур задумался, облизывая губы. – Больше я ничего не помню. Ты что-то еще сделала со мной? Меня пытали, били?
