Фредерик Дар - У кошечек нежная шкурка
Проходя мимо зеркала, не могу не улыбнуться: выгляжу я и впрямь, как заправский угольщик, и надо быть посмекалистей рядового фрица, чтобы распознать Сан-Антонио под таким слоем пыли.
— Открывайте дверь! Буржуа, через час в церкви — надеюсь, вы придете раньше меня. Предупредите брата, чтобы не очень удивлялся!
Я выхожу из дома.
Идея такого маскарада была неплоха — улицы просто кишмя кишат патрулями. Инструкции гансам выданы самые жесткие, это видно по тому, как они оглядывают прохожих: заори сейчас какой-нибудь лопух «Долой Адольфа!», его бы мигом превратили в дуршлаг. А я тащу уголек по городу, в душе проклиная себя, что столько его набил. Не знаю, как насчет пыли на лице, но уж мешок-то точно не липовый!
Через полчаса с небольшим я, как и было условлено, прихожу в церковь. Поискав глазами дверь, вижу стоящего перед ней Буржуа и с облегчением сваливаю на землю злополучный мешок. Уф! Правое плечо вообще ничего не чувствует.
Буржуа представляет меня, и я долго трясу кюре руку. Передо мной довольно симпатичный мужичонка, смахивающий на своего братана. Они, наверное, близнецы — похожи, как два голых негра в темной комнате!
— Господин аббат, вы бы не одолжили мне сутану? Такая просьба не особо его шокирует; не говоря ни слова, он направляется в соседнюю комнату, где, как я слышу, открывает гардероб, всеми своими петлями выпрашивающий хоть каплю масла.
— Возьмите вот эту, она принадлежит моему викарию, он приблизительно вашей комплекции.
Молоток, с ходу смекнул!
Первым делом — в ванную, слегка ополоснуть физиономию. Став сияющим, как… как настоящий кюре, с чистой совестью натягиваю сутану. Вообще-то впервые приходится переодеваться священником — обычно предпочитаю играть честно, я не склонен к подобным театральным штукам, но… Мы живем в такое время, что удары ниже пояса тоже идут в ход.
— Ну как, — спрашиваю, — смачно?
— Да, неуверенно блеет аббат, — но будет еще… с позволения сказать, смачнее, если вы на время оставите свою красочную манеру выражаться!
ГЛАВА 17
Должен вам заметить, ребятки, что я, как бумеранг, всегда возвращаюсь к исходной точке.
Майор Паркингс выпихнул меня из самолета с куском простыни за плечами — отыскать того типа, что мутит воду в хозяйстве у Буржуа, и уладить с ним дела. Найти-то я его нашел, а вот до второй части задания пока не добрался. Пора приступить к ней — рано или поздно Тьерри свое получит, если только кто-нибудь из его подручных не приляпает мне раньше свинцовыми заклепками на лоб мою метрику. Надо думать, раз товарищей Лауры закатали в эту школу-тюрягу, то не иначе, как там Тьерри и залег; это совершенно точно, ведь именно он до сих пор занимался этой брюссельской группой.
Добравшись до школы, первым делом изучаю площадку, на которой должен состояться решающий матч. Так, что мы имеем?.. Здание кирпичное, недавней постройки, вокруг торчат заграждения, на всех воротах — часовые, а на главном входе — целый контрольно-пропускной пункт.
Внутри весьма оживленно, туда-сюда снуют разные пикапы, тюремные фургоны, лимузины… Да, в такой толчее зацапать Тьерри будет непросто, остается надеяться только на везение и… и, конечно, на мой орлиный глаз!
Везение тут же приходит на помощь — напротив бывшей школы, за которой я наблюдаю, находится домина типа каталажки, на самом же деле — церковный интернат. Таким образом, присутствие священника около подобного рода заведения ничьего внимания не привлечет.
Аббат снабдил меня своим требником, который я, вышагивая взад-вперед перед интернатом, внимательно изучаю. В этой книженции целая куча разнообразных молитв, и я проглядываю их все до одной — может, это умаслит моего ангела-хранителя, и он освободит меня хоть от молитвы за упокой.
Проходят минуты, за ними — часы, ноги уже начинают неметь; еще немного, и они порастут мхом.
На город медленно опускается ночь, воздух свежеет, прохожие поднимают воротники пальто. Минуя тюрьму, они переходят на другую сторону улицы и стараются не смотреть на это огромное мрачное здание, от которого им явно не по себе.
Вот уже дважды сменился караул, и я начинаю опасаться, как бы один из часовых, посмышленее своих дружков, не заподозрил неладное в этих моих челночных передвижениях. Быть секретным агентом, знаете ли, не всегда такое приятное занятие, как кажется. Все уверены, что наша жизнь течет молоком и медом, красота, да и только: бах-бах, люстра вдребезги, красотку на колени — и карманы трещат от бабок… Как бы не так!
Наконец, совсем замаявшись, решаю досчитать до ста, а потом прекратить эту пытку. Вот будет сотня — и прямиком в стойло к мамаше Брукер!
Не успеваю дойти и до дюжины, как из ворот выползает машина, а за рулем — кто бы вы думали — Тьерри! Проводив ее глазами, вижу, как она останавливается метрах в ста от меня, у почтового отделения, куда и ныряет наш общий друг. Тут во мне происходит нечто необъяснимое — я рву к машине, на ходу бросив взгляд в сторону почты, резко открываю дверцу и запрыгиваю на заднее сиденье.
Да у парня просто мозги на холоде смерзлись, скажете вы. Может быть, но позволю себе заметить, что слабаки в войлочных тапочках никогда еще не приживались в спецслужбах!
По мне, лучше уж сразу прыгнуть через горящий обруч, чем ждать, пока пламя погаснет. Мне надо все поскорее, и теперь, ухватив, похоже, Тьерри за задницу, не отпущу его, пока не продырявлю как сито!
Жду я недолго: почти тут же увесистая туша плюхается на сиденье, и машина трогается с места. Порулив слегка по городу, Тьерри перестает щелкать скоростями — мы выехали на шоссе. Самое время раскрыть свои карты!
Незаметно поднявшись и сев, приставляю свои шесть миллиметров к затылку этого идиота и нежно мурлычу.
— Прекрасный осенний вечерок, не так ли?
Что тут началось!.. Машину резко дернуло вправо, затем в другую сторону, и лишь в последний момент мы избежали кювета.
— Стар стал папашка — глаза сдают и рука не та!
— А, это вы… — вздыхает он.
— Вот те на́, мы уже не на «ты»?
— Слишком много чести, мать… вашу!
Я усмехаюсь:
— Согласись, неплохо это было, с горками?
— Просто чудесно! Внучатам буду рассказывать.
— Э-э, боюсь не видать тебе своих внучат…
— Да ну? Что так?
— А так… Просто ты сейчас последний раз в жизни закат видел.
Он молчит. Не люблю я эти внезапные паузы… На то, похоже, есть все основания — с быстротой молнии Тьерри вытаскивает левой рукой из внутреннего кармана автоматический пистолет и, не оборачиваясь, стреляет в меня, ориентируясь по зеркальцу над головой.
Да, ловкости ему не занимать: все это быстрее, чем я успел сказать «ой!». Но если времени на это нехитрое междометие мне не хватило, то, чтобы резко хлопнуться на сиденье, его было явно в избытке — очередь прошла парой сантиметров выше. Услышав печальный щелчок магазина, возвестивший о том, что он пуст, принимаю исходное положение.
— И чему вас только учат в этих ваших разведшколах? Ты что, не знаешь, что из автоматического пистолета не стреляют очередями? Хорош же ты сейчас, со своей пукалкой, пустой, как детская соска!
Опять молчание.
— Ну ладно, дядя, давай разворачивайся…
Он по-прежнему едет прямо, не глядя по сторонам; на спидометре тем временем скакнуло за сто тридцать.
— Что теперь? — цедит он сквозь зубы. — Пристрелите меня? Так не терпится влететь в дерево?
— Ничего новее твои мозги в сметане выдумать, я гляжу, уже не могут…
— Новое — хорошо забытое старое!
Остервенело пихаю спинку переднего кресла:
— Тормози немедленно, сука, а то свинца нажрешься — я ждать не буду!
Вместо ответа он улыбается. Храбрый паренек, черт его дери… Пришил бы его с удовольствием, да уж больно хочется пообщаться с ним на предмет шестерых наших. Как бы его вырубить поспокойнее? Рукояткой не вмажешь — размаха нет…
И тут в моем активно кипящем от размышлений котелке всплывает совет одного старого знакомого, скромного убийцы по роду занятий. «Если тебе нужно отделать парнягу, — говаривал он, — не попортив ему внутренностей — пальни ему в затылок, только держи ствол наискосок, так, чтобы пуля лишь поцарапала его».
Эффект получился потрясающий.
Вздрогнув, Тьерри тюкается носом в приборную доску. Я спешу перехватить руль и нажать на педаль тормоза — машина останавливается как вкопанная. Осмотрев Тьерри, замечаю, что пуля не просто прошла впритык, но и задела кожу — причем весьма сильно. Кровь хлещет из него, как из забитой к празднику свиньи.
Сняв с сутаны пояс, связываю ноги, а при помощи его же собственного ремня разбираюсь и с руками. Ну теперь-то он точно никому не навредит! Перекинув клиента на заднее сиденье, занимаю место за рулем.
