Ричард Бротиган - Грезы о Вавилоне. Частно–сыскной роман 1942 года
В ответ она не улыбнулась и мне доброго вечера не пожелала.
Она нервно повернулась ко мне спиной.
Неожиданно в квартале от нас возник автобус.
Через минуту я уже сидел в нем и ехал обратно в морг. Влез в автобус я первым, и когда уселся на переднее сиденье, женщина прошла в конец салона.
Я просто никогда не был дамским угодником, но теперь все это изменится — как только я сопру тело, получу остаток гонорара и стану самым знаменитым частным детективом в Сан-Франциско, хотя лучше в Калифорнии, нет, в Америке. Кой черт размениваться на мелочи, пусть будет вся страна.
У меня уже был верный план кражи тела.
Все пройдет как по маслу.
Идеально.
Поэтому я откинулся на спинку и принялся грезить о Вавилоне. Мой разум без труда соскользнул в прошлое. Я уже был не в автобусе. Я был в Вавилоне.
52. Глава 1. «Смит Смит против теней-роботов»
В глубине тайников подвальных лабораторий, затаившихся глубоко под клиникой, куда ничего не подозревающие больные бедняки завлекались лишь для того, чтобы превратиться в теней-роботов, доктор Абдул Форсайт убирал человека, обращенного в тень, из своего каземата дьявольских трансформаций.
— Какая хорошая, — говорил он, осматривая текстуру тени.
— Вы гений, — сказал его прихвостень Рота, стоя рядом с доктором и тоже глядя на тень.
Полюбовавшись делом своих рук, доктор Абдул Форсайт передал тень Роте, который ее принял и водрузил на вершину шестифутовой кучи других теней. В куче лежала тысяча теней. В лаборатории была дюжина таких куч или около того.
У доктора Форсайта теней уже хватало на искусственную ночь в среднем городке. Чтобы привести замысел в действие, недоставало одного-единственного ингредиента. Кристаллов ртути, только что изобретенных доктором Франциском, врачом-гуманистом, посвятившим свою жизнь добрым делам в Вавилоне. Он жил у Ворот Иштар со своей прекрасной дочерью Синтией, у которой имелась сводная сестра по имени Нана-дират.
Доктор Фрэнсис изобрел кристаллы ртути для того, чтобы привести в движение ракету, которую он конструировал, дабы улететь ею на Луну.
Положив на кучу тень бессчастного сандальщика, пришедшего в клинику, чтобы ему осмотрели болячку, но задержавшегося, чтобы в конце концов превратиться в тень и стать частью дьявольского плана, Рота вернулся к своему злокозненному хозяину.
— Что теперь, босс? — спросил он.
— Кристаллы ртути, — ответил доктор Абдул Форсайт. — И тогда мы в деле.
И оба они злодейски расхохотались. По тому, как они хохотали, уже было ясно: дело, которому они служили, не подразумевало пенсионных льгот. В их занятиях не бывает выслуги лет.
53. Артист-скорострел
Я вдруг понял, где я, и, словно у артиста скоростной стрельбы в ковбойском кино, рука моя метнулась вверх и дернула за шнурок, чтобы автобус остановился. Успел я как раз вовремя.
Еще несколько секунд, и я бы проехал свою остановку.
Грезить о Вавилоне — коварная штука.
Одна ошибка в расчетах — и окажешься в нескольких кварталах от своей остановки.
К счастью, то была моя последняя поездка на автобусе, и волноваться о том, как бы не проехать свою остановку, мне больше не придется.
Слава богу. Однажды, грезя о Вавилоне, я проехал до самого конца маршрута, и у меня не было денег, чтобы вернуться, а водитель не разрешил мне ехать бесплатно, хоть я и объяснил ему, что денег у меня нет, и солгал, будто все проспал.
— Мне такое постоянно вешают, — сказал он, проявив редкостную черствость к моей незадачливости. — На моем автобусе за байки не поездишь. Мне нужен никель. Если никеля у тебя нет, вылезай из моего автобуса. Не я правила сочинял. Поездка стоит никель. Я тут просто вкалываю, так что выметайся из моего автобуса.
Мне совсем не понравилось, как этот сукин сын называет автобус «своим», как будто он этой хренью владеет.
— Вы хозяин этого автобуса? — спросил я.
— В смысле? — спросил он.
— В том смысле, что вы этим автобусом владеете? Вы так все время твердите «мой автобус», что я было подумал, будто вы владелец этого блядского автобуса, берете его к себе домой и ложитесь с ним спать. Может, вы даже на нем женаты. Этот автобус — ваша жена.
Больше я ничего сказать не успел, потому что водитель автобуса вырубил меня одним ударом, прямо не вставая с места. Полный отбой. Я пришел в себя десять минут спустя — сидел на тротуаре, прислонясь к фасаду аптеки.
Идеальным завершением автобусной поездки стало то, что привело меня в чувство. На меня писал песик. Может, решил, что я похож на пожарный гидрант. Как бы там ни было, те дни уже в прошлом. У меня в кармане восемьсот долларов, и это мое последнее автобусное путешествие.
Сойдя с автобуса, я обернулся и заорал водителю:
— Иди на хуй!
Он сильно изумился. Так ему и надо. Собачкам на меня больше не писать.
54. Упыри
Когда я входил в морг, оттуда, неся между собой здоровый мешок, выходили два парня. Нельзя сказать, что было в мешке, но явно что-то тяжелое. Они, похоже, сильно спешили. Перед моргом вторым рядом была запаркована машина с открытым багажником. Мешок парни сунули в багажник, захлопнули его и уехали. Они так спешили, что задние шины взвизгнули, когда они отъехали.
Интересно, задумался я на один миг, а что у них в мешке? Как бы поздновато что-то вывозить из морга, однако у них, должно быть, есть на то причина, ибо они только что именно это сделали. Я вошел в морг и поискал Колченога, но нигде его не смог найти. Его не было ни в комнате для вскрытия, ни внизу в «холодной кладовой» с его возлюбленными жмуриками. Я опять вышел в передний вестибюль, и тут с улицы вошел Колченог. В руке он держал бумажный пакет. Он проколченожил по вестибюлю ко мне.
— Ну что, — сказал он. — Какое приятное зрелище. Ты что опять тут делаешь? Подыскиваешь себе партнершу, которая так же паршиво танцует? Ну так у нас они имеются. Покойники — такие же плохие танцоры, как ты, «Сыщ».
Эту шутку Колченог любил повторять как можно чаще. Однажды мы с ним вместе отправились на танцы — у нас была двойная свиданка с парой стенографисток. Я всегда танцевал кошмарно. А ему примстилось, что смотреть, как я пытаюсь танцевать с рыжей дурочкой, — полная умора.
Сам же Колченог, разумеется, — танцор каких поискать. Все изумляются. Часто вся танцплощадка замирает — стоят и смотрят, как танцует Колченог. Глазам своим не верят. А когда я танцую, всем плевать.
Люди даже всерьез предлагали Колченогу открыть танцевальные классы, как Артур Мюррей.[14]
Вот бы посмотреть на это дело.
— Что у тебя в пакете? — спросил я, сбивая его с темы танцев.
— Сэндвич, а тебе не полагается. Это мой ужин. Что ты вообще тут делаешь, «Сыщ»? Пришел вернуть мне револьвер и полсотни? Я очень на это надеюсь, вот только не думаю, что у меня сердце выдержит.
— Нет, — ответил я. — У меня к тебе деловое предложение.
— Ты слишком обанкротился для деловых предложений, — сказал Колченог. — Так чего тебе на самом деле надо?
— Я не шучу, — сказал я. — У меня добросовестное предложение, подкрепляется деньгами.
— Деньги? — спросил он. — У тебя?
— Ага, моя черная полоса завершилась. Я пошел наверх. Ничто меня теперь не остановит.
— Я знаю, ты — человек непьющий, «Сыщ», а потому должен быть трезв. Господи. Сначала Пёрл-Харбор, а теперь ты с деловым предложением. Что дальше? Давай зайдем ко мне в кабинет и все обсудим, только подножек мне лучше тут не ставить — занозы останутся.
«Кабинетом» Колченогу служил стол в комнате для вскрытия.
Я шел за Колченогом, который шустро передвигался на своем деревянном стебельке.
— Эй, — сказал я, вдруг вспомнив двух людей и мешок, который они уносили. — А у тебя тут что-нибудь забирали несколько минут назад?
— Ты о чем? — спросил Колченог.
— Отсюда вышли два человека с большим мешком, чем-то набитым.
— Нет, — ответил Колченог. — Отсюда никто ничего забирать не должен. Забирать уже поздно. Мне кажется, город и округ Сан-Франциско только что ограбили. Интересно, что они взяли. Что, к дьяволу, вообще можно украсть в морге? Мы только одно тут держим. То есть у нас же не бакалейная лавка.
Сказав это, он перестал говорить и очень серьезно посмотрел на меня. Затем почесал подбородок и вздохнул.
— Как я уже сказал, — сказал он, — у нас тут имеется только одно, и этого одного, мне кажется, стало на одно меньше.
— Ты думаешь то же, что и я начинаю думать? — спросил я, начиная об этом думать.
— Угу, — ответил он. — Упыри.
55. Холодная бессердечная наличка
Мы вернулись в «кабинет» Колченога — комнату для вскрытия. Войдя туда, Колченог несколько секунд постоял перед небольшим стенным ледником для мертвых людей. Это был мини-холодильник, в котором хватило бы места четырем трупам. Остальных жмуриков держали внизу, в большой камере холодного хранения. А те, кого хранили наверху, были особыми. Не знаю почему. Так и не спросил. Мне все равно.
