Дарья Донцова - Жаба с кошельком
– Супровкина?
– Да!!!
– Нет, не знаю, – ответил дядька и захлопнул окно.
– Вам Нину? – долетело с других шести соток.
– Да.
– Она уехала.
Я вылезла из машины, навстречу мне из калитки вышла тетка в калошах, с тяпкой в руках.
– Нина в город подалась, – сообщила она, – понесло ее в самую жару. Вон, мне ключи оставила, попросила после обеда полив включить.
– В город? – удивилась я. – Зачем?
Женщина оперлась на тяпку.
– Цветы забрать хотела, в горшках. Около девяти вечера вчера и отбыла.
Я удивилась еще больше:
– Разве автобус до станции ходит в это время?
– А она на машине.
– На какой?
Баба пожала плечами:
– Не разбираюсь я в них, огромная такая, импортная, намного больше вашей. Сказала, подружка за ней приехала.
Я быстро перечислила в уме наших общих знакомых. Может, Соня Балуева? У нее «Лендкрузер». Хотя нет, я же вчера с ней разговаривала, и она сообщила, что уже неделю сидит безвылазно дома, потому что, несмотря на жару, сильно простудилась, поспала под кондиционером, и готово!
Кинув взгляд на часы, я понеслась на Лесную улицу. Но здесь меня ждала полная неудача. Дверь квартиры Нины была плотно заперта, телефон она не снимала, мобильный талдычил: «Абонент отключен или находится вне зоны действия сети».
Тяжело вздыхая, я спустилась на первый этаж и наткнулась на старушку Зинаиду Власьевну, пытавшуюся втащить в подъезд туго набитую сумку на колесах.
– Давайте помогу, – предложила я.
– Ну спасибо, – пропыхтела бабушка, – тяжелая, зараза, прямо руки вывернулись. Чтой-то мне лицо твое знакомо. Уж извини старую, запамятовала, на каком ты этаже?
– Я здесь не живу, вчера приходила к вашему соседу, Сергею Прокофьеву, насчет комнат, вспомнили?
Зинаида Власьевна всплеснула руками:
– Чудны дела твои, господи, небось не знаешь ничего?
– А что? – насторожилась я.
– Так помер он.
– Кто?
– Да Сергей!
Я чуть не упала на ступеньки.
– Когда?
– А вчера.
– Не может быть! Я от него ушла поздно, и он был жив-здоров.
– Ага, – кивнула бабушка, – жив – точно, вот насчет здоровья не совсем верно, язва у него имелась, да только теперь уж все равно, чем он страдал!
Сергей около полуночи за хлебом побежал, крикнул: «Баба Зина, на щеколду не запирай, скоро вернусь, батон только схвачу».
Зинаида Власьевна бросила соседу вдогонку: «Да не носись по улицам, возьми у меня», – но Сергей то ли не услышал, то ли не захотел одалживаться.
Дверь хлопнула, Прокофьев ушел. Зинаида Власьевна очень не любит, когда щеколда не задвинута, поэтому она целый час пялилась в телевизор, но потом ее сморил сон.
Утром она увидела, что щеколда открыта, и рассердилась на непутевого соседа. Лег спать и забыл про запор, не дело это, живут ведь не в тихом районе, а на Лесной, в самом центре. Тут такие бандиты ходят.
Бормоча себе под нос, баба Зина бродила по квартире, встает она всегда в шесть, а Сергей выползает из комнаты не раньше десяти, ему в НИИ к часу дня. Ровно в десять раздался звонок, Зинаида Власьевна глянула в глазок, увидела участкового Семена Михайловича и мигом распахнула дверь.
– Слышь, бабуля, – сообщил милиционер, – сосед твой помер, Сергей Прокофьев. Не знаешь, есть у него кто из близких? По документам вроде одинокий, но, может, баба у него какая имеется, чтобы тело забрать?
– Как помер? – ошалело переспросила Зинаида Власьевна. – Напутал ты, милый. Сергей-то молодой, какие его годы!
– Под машину попал, – пояснил участковый, – вчера, вернее, сегодня, около часу, тут рядом, у церкви. Чего его понесло в такое время к вокзалу? Или к метро шел?
– За хлебом он поскакал, – растерянно объяснила Зинаида Власьевна.
– Покушал бутербродов, – вздохнул милиционер.
Я молча выслушала рассказ и спросила:
– А кто сбил Сергея?
– Уехал он, – покачала головой старуха, – убил человека и утек, разве ж поймают! Вот оно как! Вчера жив был, комнаты продавать хотел, а сегодня помер, все под богом ходим, он один нами распоряжается! И что теперь с его жилплощадью будет? Кого мне подселят?
Я вышла во двор и села в «Пежо». К сожалению, на дороге много пьяных, наркоманов, да и просто плохих шоферов. Может, водитель, убивший Сергея, выпил водки или по дури превысил скоростной режим. Ночь, тусклое освещение, внезапно выскочивший на дорогу в неположенном месте человек… Захочешь остановиться и не успеешь… И Нинка куда-то подевалась. Хотя, может, она, прихватив горшки с цветами, катит сейчас на дачу? Небось мы с ней просто разминулись. Ладно, мне пора к Марго, иначе опоздаем на сеанс кодирования, а потом доставлю подругу в Ложкино и снова поеду к Супровкиной.
Марго втиснулась в «Пежо» и пробормотала:
– Тесно у тебя.
– Похудеешь, широко покажется, – хмыкнула я.
Она обиженно засопела:
– Уж не такая я жирная!
– Просто катастрофа, – подначила ее я, – на сиденье не умещаешься!
Маргоша собралась заплакать, зашмыгала было носом, но потом, передумав, отвернулась от меня и уставилась в окно. Я не испытывала ни малейших уколов совести. Будь Маргоша больна, ну, допустим, сердце, щитовидная железа или, не дай бог, онкология, я бы, естественно, никогда не стала вести себя подобным образом. Более того, принялась бы делать ей комплименты, мол, прекрасно выглядишь, чуть полноватая, приятная пампушечка, смотрится намного моложе тощих селедок. Но Маргоша приобрела свои горы сала только из-за того, что обладает непомерным аппетитом. Если не остановится, станет еще жирней, и тогда у нее и впрямь начнутся проблемы, не морального плана, как с Глебом, а физического: начнется атеросклероз, потом, как следствие, ишемия и так далее. Если бы люди знали, какие неприятные последствия ждут их в результате излишнего веса, они бы мигом выбросили сладкие булки с маслом. У французов есть пословица: «Мы роем себе могилу зубами». Ей-богу, она справедлива. Поэтому мой долг без конца шпынять Маргошу, может, одумается!
– Ты ничего не ела? – сурово спросила я, паркуясь возле здания, очень похожего на детский сад.
– Нет, – процедила та, – у меня теперь голова кружится и ноги подкашиваются.
– Человек может прожить без еды девяносто дней, – сообщила я, – так что еще восемьдесят девять суток тебе не о чем волноваться!
Марго, ничего не ответив, сопя, полезла из «Пежо». Да уж, дамы таких габаритов должны ездить на машинах американского производства, огромных, словно рейсовые автобусы.
Мы вошли в здание и отправились искать профессора. Дом словно вымер, вообще никого нет, все двери закрыты, полнейшая тишина.
– Может, ты перепутала адрес? – предположила Марго.
– Вроде здесь, – ответила я.
Тут послышалось странное звяканье, и из-за угла вынырнул дядька самой невероятной внешности.
Тощий мужик, вернее, просто скелет, был облачен в просторный светло-оранжевый костюм. Моя лучшая подруга, хирург Оксана натягивает нечто подобное перед тем, как войти в операционную: свободные штанишки на резинке и распашонку, завязывающуюся сзади. Правда, форменная одежка Ксюши нежно-голубого цвета, а на волосах у нее нечто вроде берета, одноразовая стерильная шапочка. Дядька же был с непокрытой головой. На шее у него болталась железная цепочка. При одном взгляде на нее меня мигом охватили воспоминания.
Вот я, пятилетняя девочка, вхожу в туалет в нашей коммунальной квартире на улице Кирова. Огромный чугунный унитаз стоит на деревянном помосте, бачок вознесен под потолок, и оттуда свисает железная цепочка из квадратных, плоских звеньев, заканчивающаяся внизу белой фарфоровой «бомбочкой», украшенной синими буквами «Мосводопровод». Коренные москвичи, чье детство и юность прошли в домах постройки начала двадцатого века, мигом вспомнят этот шедевр сантехнического оборудования.
Так вот, цепочка, охватывающая шею незнакомца, была явно оторвана от этого бачка, а в качестве медальона на ней болталась крышка от кастрюли, испещренная непонятными знаками, то ли иероглифами, то ли рунами.
– Будьте любезны, – вежливо осведомилась я, – где можно найти Федора Евгеньевича Попова, профессора?
Дядька, звеня цепью, приблизился, и я увидела, что, несмотря на июнь, у него на ногах тяжелые зимние сапоги.
– Федор Евгеньевич не профессор, – поправил он меня неожиданно густым басом.
– А кто?
– Академик.
– Да, да, нам к нему.
– И зачем?
– Кодироваться от ожирения.
– Правильно, – оживился дядька, – дьявол сидит внутри. Он поможет!
– Дьявол? – испугалась я.
Маргоша попыталась спрятаться за меня, что, согласитесь, глупо, ну разве может носорог укрыться за лыжной палкой?
– Федор Евгеньевич, – ответил дядька, – гений, великий человек, светоч разума, каждый день его благодарю. Знаете, какой я впервые сюда пришел?
– Нет, – прошептала Маргоша.
– Сто восемьдесят кило, – сообщил скелет, – и вот с тех пор я не ем.
