Дарья Донцова - Жаба с кошельком
Прокофьев попятился.
– А, точно, забыл, что она Супровкина. А вы кто?
– Частный детектив.
– Кто? – обомлел дядька и забегал по мне противными крысиными глазками.
– Частный детектив, – повторила я, – такой человек, который, не жалея себя и не считаясь со временем, копается в навозе, дабы отрыть жемчужины истины.
Сергей сел и устало сказал:
– Простите, не понимаю.
Преодолевая брезгливость, я осторожно устроилась на краешке стула с засаленным сиденьем и резко спросила:
– Вы знаете, что Вика в тюрьме?
– Да.
– Вас вызывали на допрос?
– Да.
– И что вы рассказали?
– Правду.
– Какую?
Неожиданно Сергей прижал к груди кулаки и зачастил:
– А что делать было? Да, встречались, но потом разошлись, я с женой решил остаться.
– С алкоголичкой? С пьяницей?
– Любил я ее, поймите, любил!
– И ходил к Вике на свидания?
Над верхней губой Сергея выступила цепочка мелких капель.
– Я же мужчина, – сообщил он.
– И что?
– Мне нужна женщина, – заявил обмылок, – а Светлана, увы, совсем ни на что не была годна. Вот так и жили, Вика для тела, жена для души. Тянулось все это, тянулось, а потом и разорвалось, я остался со Светкой, а Вика назло мне замуж выскочила, за богатого. Ну а после жена померла, я Вике-то и позвонил. Она, конечно, с радостью снова встречаться стала. Только я в убийстве ее мужа не участвовал, это она сама придумала.
Мне стало противно, но до истины докопаться надо.
– И вы платили Нине Супровкиной по тысяче долларов в месяц за дачу? Откуда деньги-то взяли?
– Я? Что вы! Мне такую сумму и за год не заработать!
– Но на дачу вы ездили?
– Да, довольно часто, раз в неделю точно! Так себе домик, на один бочок скособоченный, да и от электрички далеко, только надо же было где-то устроиться. Вика сказала, что ее подруга бесплатно пускает.
Я принялась рыться в сумке, отыскивая сигареты. От этого мужика так воняет, что единственный способ избавиться от тошноты – воспользоваться «Голуазом».
– Значит, дачу Нина предоставила вам бесплатно?
– Ага, – кивнул Сергей, – кто бы мог подумать, что так получится, страсть господняя. Ну зачем Вика пошла на преступление! Теперь ведь посадят!
– С вашей легкой руки, – рявкнула я.
– И чего, – прищурился Прокофьев, – мне, по-вашему, следовало соврать? Сказать, что знать не знаю Вику?
Когда я выскочила из пропахшей потом берлоги на улицу, воздух Тверской, наполненный бензиновым смогом, показался мне упоительным. Нет, что-то здесь не так! Я все-таки достаточно хорошо знаю Вику, она не могла иметь никаких дел с этой потной жабой! Да от него на расстоянии ста метров противно сидеть, не то что… ну, сами понимаете, о чем я толкую!
И потом, Нинка говорила одно, Сергей другое, кому верить? Ладно, сейчас нужно катить домой, а завтра с утра я вновь отправлюсь к Нинке, поговорю с ней по-другому, похоже, она наврала мне с три короба!
В Ложкино я прилетела голодная, злая и обнаружила, что моя ванная превращена в парикмахерский салон. Повсюду были расставлены бутылочки с шампунями и валялись пустые тюбики из-под краски. Маруська, укутанная в полотенце, сидела на моей кровати, поджав ноги, голова ее была похожа на шлем инопланетянина, волосы прослоены фольгой, и из них торчало нечто, похожее на спицы.
– И чего вы у меня устроились? – устало спросила я, стягивая льняные брючки.
– А где? – пожала плечами Маня.
– Внизу, в гостиной.
– Ну, не знаю, – протянула девочка, – Зайка тут решила, сейчас Ирка все уберет.
Не успела Маня закрыть рот, как в спальню ворвалась домработница. Я ойкнула, голова ее была выкрашена в цвет взбесившегося баклажана, пряди стояли под углом в девяносто градусов и были какие-то ребристые, странные, словно изломанные. Ирка из вполне симпатичной особы превратилась в персонаж фильма «Звездные войны».
– Ну как? – радостно воскликнула она. – Впечатляет?
– Просто слов нет, – промямлила я, но оказалось, что основное испытание ждет меня впереди.
В комнату, словно торнадо, влетела Зайка. Я онемела. Ее белокурые прядки, еще сегодня утром красиво подстриженные, прикрывающие маленькие ушки и точеную шею, сейчас приобрели цвет, вернее, оттенок, нет, цвет… Простите, никак не могу подобрать слова. Видели ли вы когда-нибудь перья павлина? Если да, то можете представить, что творилось у Ольги на башке. Во-первых, она постриглась самым идиотским образом: на макушке «ежик», по бокам более длинные прядки, на лоб падает асимметричная челка, прикрывающая левый глаз. Но даже эта стрижка была бы вполне приемлема, если бы не колер. Каждая волосинка у корня была нежно-розовой, потом делалась красной, бордовой, лиловой и темно-синей.
Я в ужасе повернулась к Мане.
– Ты тоже такой станешь?
– Нет, – бодро воскликнула она, – у меня основной тон зеленый!
– Классно вышло, – удовлетворенно заявила Зайка, щупая свою макушку, – завтра съемочную бригаду столбняк хватит. Пошли ужинать.
В столовой уже сидел Кеша, слава богу, его волосы выглядели привычно.
– Слышь, Зая, – сказал наш адвокат, – ты на ночь свет-то не выключай.
– Почему? – спросила женушка, кладя себе на тарелку половинку отварной морковки и три зеленые горошинки.
– Кровать у окна стоит, – меланхолично пояснил Аркадий, – луна сейчас ярко светит, проснусь ненароком, увижу тебя и испугаюсь.
– Дурак, – прошипела Зайка.
– Да и не один я за сердце схвачусь, – как ни в чем не бывало вещал Кеша, – любой забьется в припадке!
– А вот и нет! – рявкнула Ольга.
Тут в столовую с двумя бутылками пива в руках вдвинулся Александр Михайлович. Он на секунду замер на пороге, потом уронил «Гинес» и взвизгнул:
– Елки-палки! Это что такое!
– Говорил же, – ухмыльнулся Кеша.
Дегтярев перекрестился.
– Оля! Бог мой! Ну и прическа!
– Молчи, – процедила Зайка, – ничего не понимаешь!
Но полковник все никак не мог успокоиться.
– Ира! А у тебя! Мама родная! Ты лохмы в вафельницу засовывала?
Домработница скорчила гримаску:
– Ну, Александр Михайлович! Вы же совсем в моде не разбираетесь. Теперь мне осколки собирать! Ну отчего бутылки-то уронили?
– От восторга, – захихикал Кеша.
Зайка треснула мужа по затылку и ушла. Маня, прихватив пару пирожков, кинулась за ней. Ирка, ворча, подбирала то, что осталось от пивных бутылок. Одна Маргоша преспокойно сидела над полной тарелкой. Я посмотрела на ее ужин и ахнула: четыре котлеты, гора макарон с куском сливочного масла, граммов сто, не меньше, полбатона и тазик с салатом оливье, щедро сдобренным майонезом.
Я схватила всю эту красоту, переставила на буфет и спросила:
– Ты похудеть решила?
– Да, – грустно ответила Маргоша, – только очень уж кушать хочется!
– Терпи, это потом пройдет!
– Не могу, умираю прямо.
– Тебе до голодной смерти с таким весом далеко.
– Ой, тяжело, – заныла она, – силы воли у меня нету, может, закодироваться? Говорят, помогает!
Я встала.
– Ты куда? – спросила Марго.
– За телефонной книжкой, – вздохнула я, – позвоню Соне Балуевой, она от ожирения кодировалась, двадцать кило потеряла. Узнаю адрес, и завтра поедем.
Глава 9
Утром я строго-настрого велела Марго:
– Не смей ничего есть до трех часов дня.
– Почему? – вскинулась та.
– Кодироваться поедем, в академию космоэнергетики, к профессору Попову Федору Евгеньевичу, Соня Балуева телефон дала, я тебя записала. Прием ровно в пятнадцать ноль-ноль, но приходить надо на голодный желудок.
– Ничего нельзя? – заскулила Марго.
– Нет!
– Даже йогурт? Правда, я их не ем.
– Зачем тогда спрашиваешь?
– Ну… интересно.
– Ничего, – отрезала я, наблюдая, как два чудовища, одно с розово-красно-синей, а другое с зелено-оранжево-коричневой головой шагают к гаражу, – ни овощи, ни фрукты, ни кефир, только воду можно пить, без газа, минеральную.
– Фу, – скривилась Маргоша.
– Красота требует жертв, – отчеканила я, – будь готова к двум, заеду за тобой на работу.
– Может, мне не стоит худеть? – безнадежно поинтересовалась подруга.
– Надо, – заявила я железным тоном. – Ты хочешь получить Глеба назад?
– Да, – плаксиво протянула она.
– Тогда забудь про жратву. – Я топнула ногой и понеслась к «Пежо».
Времени мало, мне надо успеть съездить к Нинке и как следует поговорить с ней.
Оказавшись у ее ворот, я стала гудеть. Но Супровкина не спешила высовываться наружу, по телефону она тоже не отвечала. Я поглядела на часы – десять утра, может, спит еще? Хотя, насколько я помню, Нина ярко выраженный жаворонок, она легко вскакивает в шесть, а вот улечься норовит сразу после программы «Время».
– Ну чего бибикаешь? – донеслось с соседнего участка. – Совсем ополоумела?
– Вы не знаете, где Нина?
– Нинка?
– Да.
– Соседка, что ль?
– Она самая.
