Дворцовый переполох - Боуэн Риз

— Но ты говорила, что карьера у тебя движется неплохо.

Белинда скорчила гримаску.

— Не настолько хорошо. Начинать свое дело нелегко, особенно если хочешь создавать наряды для светских модниц. Видишь ли, они не желают платить. Восхищаются платьем, ахают, говорят, какая я умница. Щеголяют в моих платьях в опере, а когда я напоминаю, что за них не заплачено, в ответ слышу: «Я делаю вам рекламу, так что вы должны быть благодарны». А платье иногда стоит несколько сотен фунтов, да и ткани недешевы.

— Ну и ну.

— Все непросто, — согласилась Белинда. — Если я подниму шум, они же нажалуются знакомым, и мне мигом устроят бойкот.

Я живо себе это представила. Да, вполне возможно.

— И что ты собираешься делать? Ты же не можешь шить для них бесплатно и тратиться на ткани.

— Остается только надеяться на прорыв. Если кто-нибудь из королевской семьи — или из подруг принца Уэльского — полюбит наряды моей работы, тогда носить их захочет весь высший свет. Между прочим, вот тут ты могла бы мне помочь. Если намереваешься вращаться в кругу своего коронованного кузена и его друзей, я дам тебе поносить одно из своих платьев, а ты будешь его всем расхваливать.

— Не могу гарантировать, что подруги моего кузена будут платить охотнее твоих нынешних заказчиц, — сказала я. — Но попытаться ради тебя не прочь. Особенно если за это я получу шикарную обновку.

— Вот и отлично! — Белинда просияла.

— Жаль, что тебе так туго приходится, — сказала я.

— Ну, положим, среди моих заказчиц есть и порядочные женщины. Они в основном из старых семей, как ты понимаешь. С хорошим воспитанием, вот как ты. Увернуться от оплаты норовят эти ужасные дамочки из нуворишей. Могу назвать одну светскую львицу, которая преспокойно смотрела мне в глаза и утверждала, будто уже заплатила, а мы обе преотлично знали, что нет. Просто они не такие, как мы, душечка.

Я сжала ее руку.

— По крайней мере, у тебя есть доступ в общество. Значит, когда-нибудь ты встретишь богатого красавца и тебе больше не придется беспокоиться о деньгах.

— Ты тоже встретишь такого, душенька. Непременно. — Белинда оглядела зал. — Насколько я понимаю, этот красавчик, твой ирландский барон, сам без денег?

— Ни гроша, — ответила я.

— Какая жалость. Тогда ты зря его выбрала, хоть он с виду и конфетка. Впрочем, если вспомнить наш разговорчик о сексе, он, пожалуй, сгодится…

— Белинда! — прошипела я, потому что Дарси уже направлялся к нам. — Я только что с ним познакомилась и даже не планирую…

— Мы никогда не планируем, душечка. В том-то и дело. Никогда.

И Белинда с ангельской улыбкой повернулась к Дарси — знакомиться.

Прием шел своим чередом. Гостей обнесли копченой лососиной, затем пирожками с креветками и мясом, потом эклерами. Чем больше я поглощала шампанского, тем бодрее себя чувствовала — и уже начинала радоваться празднику. Дарси растворился в толпе. Я осталась одна и вдруг заметила, что ближайшая пальма в кадке раскачивается, как от порывов ветра. Поскольку в «Гросвенор-хаусе» даже и сквозняка не могло быть, это явление меня заинтриговало. Я подошла ближе и заглянула за пальму. За ствол отчаянно хваталась красавица в ярко-пурпурном атласе, вот пальма и качалась. Более того, я узнала обладательницу пурпурного платья. То была еще одна моя подружка по пансиону, Мариса Понсфут-Янг, дочь герцога Малмсбери.

— Мариса! — прошелестела я.

Она попыталась сосредоточить плывущий взгляд на мне.

— О, привет, Джорджи. Что ты тут делаешь?

— Важнее, что ты тут делаешь — танцуешь с пальмой?

— Нет, у меня просто вдруг закружилась голова, вот я и решила забраться в тихий уголок, но треклятое дерево не желает стоять смирно.

— Мариса, — строго сказала я, — ты пьяна.

— Боюсь, что так. — Она вздохнула. — А все Примула виновата. Она настояла на том, чтобы мы как следует выпили за завтраком — чтобы собраться с духом перед венчанием. А потом мне вдруг стало так грустно, так грустно, а от шампанского ведь всегда веселее, правда?

Я взяла ее за руку.

— Пойдем со мной. Отыщем, где посидеть, и попросим для тебя черного кофе.

Я вывела Марису из зала и нашла в вестибюле два раззолоченных стула. Потом поманила проходившего мимо официанта.

— Леди Марисе нехорошо, — шепнула я ему. — Как вы думаете, сумеете раздобыть для нее черного кофейку?

Кофе принесли мгновенно. Мариса пила его маленькими глотками и вздрагивала.

— Почему я не умею пить? — горестно вопрошала она. — Чуть переберу, и ноги уже не держат. Какая ты милая, Джорджи. Даже не знала, что ты будешь на приеме.

— Я тоже не знала до последнего, — совершенно честно ответила я. — Но скажи, пожалуйста, чем ты так расстроена?

— Ты посмотри, на что я похожа! — Мариса драматически взмахнула руками. — Выгляжу так, будто меня проглотил какой-то отменно омерзительный боа-констриктор.

Она была близка к истине. Платье на Марисе было длинное и тесное. А поскольку формами природа ее обделила, зато щедро одарила ростом почти в шесть футов, в итоге получалась ходячая водосточная труба, блестящая и пурпурная.

— А я думала, что Примула моя подруга, — посетовала Мариса. — Мне так польстило, когда она позвала меня в подружки невесты, но теперь-то я поняла, она это сделала лишь из долга, потому что мы двоюродные сестры, — и чертовски постаралась, чтобы я не затмила ее на церемонии. Собственно, я и по церкви-то за ней еле шла — такое узкое это платье. К тому же в церкви святой Маргариты так темно, что я наверняка выглядела как голова, которая плывет по воздуху отдельно от рук, а руки тоже плывут и держат этот треклятый уродский букет. Нет, я не скоро прощу Примулу!

Мариса тяжко вздохнула и залпом допила кофе.

— А потом мы прибыли сюда, и я подумала — по крайней мере, подружкой невесты обычно быть забавно. Ну, там, быстренько поцелуешься, пообнимаешься с шафером за кадками с пальмами. Но только погляди, какие шаферы подобрались, это же сплошная тоска, целоваться совершенно не с кем. В основном старшие братья Рольки-Польки, да еще с женами. А остальные ни на что не годятся — одни мальчики-горлинки.

— Ты хочешь сказать, «мальчики-голубки»?

— Разве я не так сказала? Ты меня поняла, верно? Это главное. Словом, сегодня отдохнуть и развлечься не получилось ни на вот столечко. Неудивительно, что я напилась. Какая ты добрая, что выручила меня.

— На здоровье. Зачем еще нужны школьные подруги?

— А ведь мы славно веселились в пансионе, правда? Я до сих пор иногда по нему скучаю, и по старым друзьям тоже. Я тебя сто лет не видела. Что ты поделывала, где была?

— Так, то там, то сям, — ответила я. — Только что приехала в Лондон и срочно ищу подходящую работу.

— Ах, счастливица, завидую! А я чахну дома с мамой. Она, знаешь ли, в последнее время и слышать не хочет о том, чтобы отпускать меня в Лондон одну. Ума не приложу, как найти мужа, если я сижу дома. Наш выезд в свет был сплошным фиаско, верно? Все эти кошмарные неповоротливые деревенщины… они и обнимали нас, будто мы мешки с картошкой. К счастью, мама поговаривает о том, чтобы поехать в Ниццу и провести там время до лета. Какому-нибудь французскому виконту я точно не откажу. У них такие томные глаза, будто прямо зазывают тебя в постель.

Из зала донеслись аплодисменты. Мариса вскинулась.

— Ой, мамочки. Уже начали произносить речи. Наверно, когда Уиффи поднимет тост в честь подружек невесты, я должна быть там.

— Думаешь, ты удержишься на ногах и не будешь качаться?

— Постараюсь.

Я помогла Марисе встать, и она неуверенно засеменила в зал. Я скользнула в толпу, которая теперь сгустилась вокруг возвышения со свадебным тортом. Торт нарезали и раздали. Начались речи. Я почувствовала, что три бокала шампанского почти на голодный желудок начинают действовать и что меня тоже качает.

Нет ничего хуже, чем речи о незнакомом человеке, произносимые незнакомыми тебе людьми. Как мои коронованные родственники день за днем умудряются терпеливо выслушивать смертельно скучные речи и хранить заинтересованный вид — выше моего понимания, и я ими восхищаюсь. Я поискала глазами Дарси, не нашла, поэтому отступила подальше от толпы, надеясь найти свободный стул, чтобы незаметно отдохнуть. Но на всех стульях сидели немолодые леди и один совсем древний полковник с деревянной ногой. Потом мне показалось, что впереди мелькнул затылок Дарси, и я вновь вклинилась в толпу.