Дворцовый переполох - Боуэн Риз

— Леди и джентльмены, прошу поднять бокалы и выслушать королевский тост, — прогремел распорядитель.

Я взяла с проплывавшего мимо подноса еще бокал шампанского. Тут кто-то резко задел мой локоть, и шампанское выплеснулось прямо мне в лицо и на грудь. Я успела только ахнуть, и в тот же миг чей-то голос сказал: «Примите мои глубочайшие извинения. Позвольте предложить вам салфетку». Как и у многих молодых аристократов, выговор у него был очень манерный — он произнес «савфетку».

Молодой человек взял с ближайшего стола лоскут льняной ткани.

— Это же салфетка с подноса, — сказала я.

— О, пвостите, пвостите, — глотая звуки, ответил он. — Ничего другого не нашлось.

Я утерла лицо полотенцем и наконец посмотрела на виновника происшествия. Высокий, худой, будто школьник-переросток, надевший визитку старшего брата. Попытался прилизать темно-каштановые волосы, но они все равно по-мальчишески торчали надо лбом, а серьезные карие глаза смотрели на меня умоляюще — точь-в-точь как у спаниеля, который у меня когда-то был.

— Я испортил ваше прелестное платье. Ужас, какое я неуклюжее бревно, — сокрушался молодой человек, глядя, как я промокаю платье салфеткой. — На всех этих приемах и балах я всегда попадаю впросак. Стоит надеть визитку или смокинг — и я непременно что-нибудь пролью, или наступлю себе на шнурки, или просто выставлю себя дураком. Я уже подумывал уйти в отшельники и жить в пещере где-нибудь на горной вершине. Может, в Шотвандии.

Тут я не выдержала и рассмеялась.

— Там кормят гораздо хуже, чем здесь, — заметила я. — И вряд ли шотландские пещеры придутся вам по нраву: холод и сквозняки. Поверьте мне, я знаю те края.

— Вы пвавы. — Он внимательно посмотрел на меня и сказал: — Мне кажется, мы знакомы.

Дело было плохо. Конечно, рано или поздно это должно было произойти. На случай, если положение станет угрожающим, я принялась высматривать в толпе Дарси. И следующая фраза молодого человека застала меня врасплох:

— По-моему, мы с вами родственники.

Мысленно я поспешно перебрала всех своих двоюродных, троюродных и сводных кузенов.

— В самом деле? — спросила я.

— Можно сказать, почти родственники. Не кровная родня, нет, но ваша матушка когда-то была замужем за моим опекуном, и малютками мы с вами играли вместе. Меня зовут Тристан Обуа, мой опекун — сэр Хьюберт Анструтер.

Из-за манерного выговора он произнес «Твистан». Что за ирония судьбы: такое красивое имя досталось человеку, который его коверкает!

— Да-да, мы купались в фонтане нагишом, — подтвердила я.

Тристан просиял.

— Так ты тоже помнишь? — обрадовался он. — Мы тогда думали, что нам влетит, потому что к чаю в саду ожидалось множество важных гостей, но мой опекун решил, что наше купание — это ужасно забавно. — Он помрачнел. — Полагаю, ты слышала, что произошло. С бедным старым сэром Хьюбертом приключился несчастный свучай, и какой! Он в швейцарском госпитале, лежит в коме. Врачи говорят, не выживет.

— Я только сегодня об этом узнала, — отозвалась я. — Очень печально. Я помню сэра Хьюберта, он такой добрый и славный.

— Да, таким он и был. Лучший из лучших. И ко мне тоже был так добр, хотя я ему лишь дальний родственник. Моя мать приходилась двоюродной сестрой его матери. Полагаю, ты знаешь, что его мать была француженка. Ну так вот, когда мои родители погибли на войне, сэр Хьюберт с огромным риском для жизни пробрался во Францию и спас меня. И вырастил как родного сына. Я колоссально ему обязан и теперь никогда уже не смогу отплатить ему за доброту.

— Так ты, значит, француз, а не англичанин?

— Да, француз, но, боюсь, французским владею не лучше среднего школьника. Еле-еле могу произнести фразу из букваря или из детской колыбельной про Пьеро и перо. Стыд, конечно, но меня вывезли из Франции, когда мне было всего два, а с тех пор я жил в Эйнсли. Прелестное поместье, верно? Одно из квасивейших в Англии. Ты хорошо его помнишь?

— Почти не помню. Какие-то смутные картинки… лужайки и фонтаны… и, кажется, там был маленький упитанный пони?

— Да, Салют. Ты пыталась заставить его перепрыгнуть через бревно, а он тебя сбвосил.

— Точно!

Мы переглянулись и заулыбались. До этой минуты Тристан казался мне заурядным и глупым болтуном, но сейчас сияющая улыбка придала ему притягательности.

— Что станется с поместьем, если сэр Хьюберт умрет? — спросила я.

— Продадут, думаю. Собственных детей у него нет, наследовать некому. Я был ему почти что сыном, но, увы, официально он меня так и не усыновил.

— Чем ты занимаешься теперь?

— Я только что закончил Оксфорд, и сэр Хьюберт собирался вот-вот отправить меня на службу к одному солиситору [12] в Бромли, в Кенте, — подумать только. Не знаю, гожусь ли я для юриспруденции, но мой опекун хотел, чтобы у меня была надежная пвофессия, так что, полагаю, придется быть юристом. Откровенно говоря, я бы с большей охотой стал путешественником и исследователем, по примеру сэра Хьюберта.

— Но это несколько опаснее, — заметила я.

— Зато не скучно. А ты?

— Я только приехала в Лондон и пока не решила, чем заняться. Мне не так-то легко взять и быстренько найти работу.

— Да, думаю, это непросто, — отозвался Тристан. — Вот что, раз ты теперь в Лондоне, может быть, как-нибудь прогуляемся? Я город знаю неплохо и был бы рад показать его тебе.

— С удовольствием, — ответила я. — Я живу в нашем особняке. Раннох-хаус на Белгрейв-сквер.

— А я в меблированных комнатах в Бромли, — сказал он. — Совсем другого класса место.

К нам подошел другой молодой гость в визитке.

— Подъем, старина, — сказал он Тристану. — Всем мальчикам со стороны жениха — быстро на улицу. Будем удерживать автомобиль и не давать новобрачным укатить.

— О, сейчас иду. — Тристан виновато улыбнулся мне. — Долг призывает, — объяснил он. — От души надеюсь, что мы скоро увидимся.

Тут-то и появился Дарси.

— Вы готовы идти, Джорджи? Жених и невеста вот-вот уезжают, и я подумал… — Заметив, что около меня стоит Тристан, Дарси осекся. — Простите, не хотел помешать. День добрый, Обуа, как поживаете?

— Весьма непвохо, а вы, О’Мара?

— Не жалуюсь. Вы простите нас? Я должен проводить Джорджи домой.

— Да, ведь в шесть часов я превращаюсь в тыкву, — неловко пошутила я.

— С нетерпением жду новой встречи, леди Джорджиана, — церемонно произнес Тристан.

Дарси направился прочь, прокладывая себе дорогу сквозь толпу, и тут Тристан схватил меня за руку.

— Будь осторожна с ирландцем, — прошептал он. — Он прохвост. Ему нельзя доверять.

ГЛАВА 7

Раннох-хаус

Суббота, 23 aпреля 1932 года

На улице нас ждал теплый апрельский вечер. Парк пронизывали лучи заходящего солнца.

— Ну вот, — сказал Дарси, подставляя мне руку и помогая сойти со ступеней отеля. — Было не так уж скверно, правда? Вы отлично справились и уже не страдаете от голода и жажды. На щеках здоровый румянец, розы, да и только.

— Да, пожалуй, сошло неплохо, — согласилась я. — Но вряд ли я решусь предпринять подобное еще раз. Слишком много волнений и много знакомых.

— Вы про этого простофилю Обуа? — язвительно спросил Дарси.

— Вы знаете Тристана?

— Не скажу, что вожу с ним знакомство сейчас. Мы вместе учились в школе. Я старше его на год-два. Он ябеда, и разок меня из-за него выпороли.

— За что?

— Вероятно, я что-то хотел у него отобрать, — ответил Дарси. — Он был маленький подлюка.

— Сейчас он очень мил, — возразила я.

— Просил вас о новой встрече?

— Предложил показать мне Лондон.

— Ах, вот оно что.

Затрепетав от восторга, я сообразила: может, Дарси ревнует. И заулыбалась.

— Но вы-то откуда его знаете? — продолжал Дарси. — Не могли же вы танцевать с ним на одном из этих жутких балов для дебютанток?