Екатерина Вильмонт - У страха глаза велики
– Нет. Тут какие-то буквы... сокращения... И потом... Понимаешь, это все записано наверняка уже тут, в Париже...
– Почему ты так решила?
– Потому что записано новой ручкой, ему мама подарила, тут совсем другие чернила. Вот смотри!
Степанида взяла книжку в руки. Действительно, чернила в последней записи были с лиловатым оттенком. А напротив букв Т.Х. значилось:
3. 13. 23. у. Б. с 12 до 15.
– Очень интересно, просто очень...
– Что? Что интересно? – заволновалась Маша.
– Маша, Холщевников, наверное, все-таки в Париже! Ты же сама говоришь – запись сделана новой ручкой! И твой дядя его знает! Наверняка!
– Ну почему обязательно Холщевников? – неуверенно спросила Маша.
– Потому что «потому» оканчивается на «у»!
– Степанида!
– Ничего не Степанида! Это Холщевников, я уверена на сто процентов! Только вот что значат эти цифры и буквы? Знаешь что? Давай-ка перепишем это все на бумажку и попробуем расшифровать, только не здесь, а на улице. Чего зря время терять?
Маша быстро переписала все на листок бумаги и сунула в карман.
Девочки в некотором смятении покинули квартиру.
– Значит, мы гулять не будем, да? Будем думать над этими писульками? – недовольным тоном осведомилась Маша. – Тогда пошли хоть посидим где-нибудь, в сквере например.
– А что, если поехать в какой-то там сад, а?
– В какой сад? В Люксембургский?
– Вот-вот, и в саду погуляем, и подумаем заодно. Чем плохо?
– Ты права, Степанида! Только Люксембургский сад далеко, мы с тобой лучше в Булонский лес подадимся, согласна?
– А он... он знаменитый?
– Кто? – не поняла Маша.
– Ну лес этот?
– Ага! Он жутко знаменитый! – рассмеялась Маша.
– Точно?
– Точно! Скажешь в Москве – гуляла в Булонском лесу, все тебе завидовать будут.
– Тогда согласна. А это настоящий лес?
– Как тебе сказать? Не очень, не дремучий. Скорее это парк, просто так называется.
Нагулявшись в Булонском лесу по аллеям и дорожкам, они наконец нашли укромное местечко и сели прямо на траву. Маша достала из кармана бумажку с цифрами и буквами.
– Дай-ка мне, – попросила Степанида, в задумчивости глядя на странную запись. – Ну вот тут понятно: с двенадцати до трех. Это похоже на адрес, какая-то улица...
– А что же тогда значат первые три цифры?
Степанида задумалась.
– Черт его знает... Хотя... Слушай, Машка, а что, если это значит, что на этой улице по вот этим числам, по третьим, тринадцатым и двадцать третьим, с двенадцати до трех что-то происходит, а?
– Что происходит? – испуганно спросила Маша.
– Может, там в это время бывает Холщевников, а? И к нему можно прийти по этим числам?
– Ты думаешь?
– Думаю, хотя не знаю... Выяснить бы, что это за улица... Кстати, завтра как раз тринадцатое! Ой, Машка, подумай!
– Ну, я не знаю, в Париже куча улиц на букву Б... Запросто можем попасть не на ту.
– А попасть нам туда надо позарез!
– Зачем?
– Как зачем? Как зачем? Тут же явно какое-то преступление, и Холщевников этот преступник!
– И ты надеешься его разоблачить?
– Надежда умирает последней! Знаешь, у Газманова такая песня есть?
– Не знаю.
– Ну и фиг с ней, с песней.
– Ой, Степа, я совсем забыла! Ты же собиралась мне что-то интересное рассказать, как раз когда вернулся дядя Леша.
– А... Да, собиралась.
– Так расскажи!
И Степанида, развалившись на травке в Булонском лесу, рассказала новой подружке историю странных подарков, которые кто-то посылал с Мотькой новым соседям.
– И это все правда? – пораженно спросила Маша.
– Чистая правда.
– Но разве так бывает?
– Еще и не так бывает.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего особенного, – загадочно улыбнулась Степанида.
– Ты мне не все рассказала, да?
– Почему? Про это дело – все!
– Про это дело? Значит, были еще и другие дела?
– Ну, в общем...
– Степанида! – взмолилась Маша. – Расскажи!
– Ну, у меня-то не так много дел, а вот у Мотьки с Аськой... [Подробно об этом читайте в книгах Е. Вильмонт «Сыскное бюро „Квартет“, „Опасное соседство“, „Криминальные каникулы“, „Фальшивый папа“, „Отчаянная девчонка“, „Секрет синей папки“, „По следу четырех“, „Секрет коричневых ампул“, „Дурацкая история“, „Операция „Медный кувшин“, „Секрет маленького отеля“, „Секрет зеленой обезьянки“, „Секрет салона красоты“, „Секрет исчезающей картины“, вышедших в серии «Первая любовь + детектив“. (Прим. ред.) ]
– У твоей кузины и ее подружки, да?
– Да! У них знаешь сколько было дел! И каких!
– Ну расскажи!
– Ладно, так и быть, расскажу еще одну историю, но свою, а про Мотькины и Аськины дела пускай они сами рассказывают, а то выйдет, что я чужими успехами хвастаюсь. Вот слушай...
И она рассказала о странной истории с картиной импрессиониста Сислея.
– Невероятно! – время от времени восклицала Маша. – Просто не верится... Ой, нет, ты не обижайся, Степанида, но согласись...
– Я знаю, в это трудно поверить, – кивнула Степанида, – но, если ты приедешь в Москву, я тебя со всеми нашими познакомлю...
– Ой, теперь мне еще сильнее в Москву захотелось...
Девочки какое-то время сидели молча.
– Слушай, Маш, я вот что подумала... – нарушила молчание Степанида. – А что, если завтра твой дядя пойдет на ту самую улицу, а?
– И что?
– Проследить бы за ним...
– Зачем?
– Ну, выяснить все...
– Степа, ты считаешь, что дядя Леша – преступник?
– Нет, ничего такого я не считаю! Наоборот, он скорее всего жертва преступления. А в таком случае надо попробовать его спасти.
– Спасти? – ахнула Маша. – Ты думаешь, ему что-то угрожает?
– Не исключено. Ты же видела, какой он вернулся...
– Но, может, он и вправду подрался, он такой, он может, он вообще драчун.
– Может, и так...
– Но ты в это не веришь?
– Не верю!
– А что же ты думаешь?
– Я думаю, его для начала припугнули. Избили, но не смертельно.
– Зачем? Чего от него хотят?
– Кабы знать... Маш, могла бы ты как-нибудь исхитриться и спросить у своего дяди, кто такой Холщевников?
– Спросить-то я могу, но он... Он же спросит, откуда я про этого Холщевникова знаю. И что я ему скажу?
– Знаешь, можно попробовать... Ты покажи ему визитку, которую я нашла. Скажи, что это ты ее нашла...
– Он спросит – где?
– Скажи, что... что она выпала из его кармана. И погляди, какая будет реакция. Если он забеспокоится, станет тебя расспрашивать, значит, Т.Х. точно Тимофей Холщевников. А если скажет, что понятия не имеет, плечами пожмет и все такое...
– Тогда что? Думаешь, это будет означать, что он и вправду не знает про Холща этого? Но он же может притвориться.
– Но ты же должна знать своего дядю.
– Знать-то я его знаю, но...
– Машка, попробовать надо.
– Ладно, попытка не пытка.
– Только смотри не проболтайся.
– О чем?
– Обо всем! Обо мне, о наших подозрениях и даже о том, что я вчера его видела в ресторане. Ты просто-напросто нашла визитную карточку. И все!
– Поняла, – кивнула Маша. – А дальше что?
– Дальше ты поглядишь, как он будет реагировать, и потом скажешь мне. Постарайся все запомнить – и выражение лица, и голос, и интонацию...
– Ну и ну! Степка, а что, если...
– Что?
– Что, если окажется, что мой дядя замешан в чем-то... Как тогда быть? Что ж мне, на родного дядю в полицию заявлять?
– Глупости! Пока что в полицию никто ни на кого заявлять не собирается. Мы обычно сами с преступниками разбираемся!
– И как ты собираешься разбираться с дядей Лешей? – испуганно пролепетала Маша.
– Ты почему это своего дядю сразу в преступники записываешь, а? – насторожилась вдруг Степанида.
– Я не записываю, что ты! – замахала на нее руками Маша. – Я просто так спросила, на всякий случай.
– Это другое дело. И вообще, Машка, все-таки может оказаться, что твой дядя даже и слыхом не слыхал про Холщевникова. Или давай его для удобства Холщом звать, а то Холщевников так длинно... Эх, жалко, что Валерка сейчас на даче...
– А при чем тут Валерка?
– Понимаешь, он хотел в Москве поразведать насчет Холща. Вдруг он что-то узнал?
– А если бы он был в Москве, тогда что?
– Тогда бы я ему позвонила.
– В Москву? – ужаснулась Маша. – Но это же так дорого!
– Да я понимаю, и потом, по междугородному про это говорить нельзя. Но... мечтать не вредно.
– Степа, – тихо и таинственно проговорила Маша, – признайся лучше, что ты к этому Валерке неравнодушна? Да?
– Еще чего! – буркнула Степанида и залилась краской.
Глава VII УЛИЦА БАТИНЬОЛЬ
Мы с Матильдой провели чудесный день. Гуляли по городу, сидели в кафе, катались по Сене на пароходике и говорили, говорили...
– Интересно, как там Степка? – спохватилась вдруг Мотька. – Дура она, что не пошла с нами.
– Ничего она не дура! Она очень деликатная.
