Наталья Горчакова - Я написала детектив
— Но она хотела выставить у себя одну коллекцию, состоящую сплошь из классики. Уговаривала коллекционера.
— Ольга? — Николай почесал бородку и протянул: — Ну-у, это, значит, для рекламы. Привлечь к себе внимание и народ. Так сказать, пиар. Думаешь в ее «Нео-арт» кто-нибудь заходит? Как же! Только на презентации. Да и то чтоб выпить на халяву. У нее там старушки-хранительницы, божьи одуванчики, сидят. Заплатит им рублей по пятьсот — семьсот в месяц, с них и довольно, а Ольге неразорительно. Плохо ли? Знай себе чаи гоняют да дремлют потихонечку. Без напряга. А добровольно ни одна собака не заглянет.
— Странно, место престижное, проходное, самый центр.
— Один черт. Не ходят туда, и точка. Чего о ней говорить.
— Колян! Ты! — услышали мы радостный возглас. — Чего так быстро ушел? Мы тебя обыскались.
К нам подсели подвыпившие дружки моего художника. Каждый торжественно представился мне в странно-полупьяной манере. Коля представил им меня.
— Что пить будем?
— Я на мели, — тут же предупредил один из них, чтобы и вопросов дальнейших о его платежеспособности не возникло.
— Угощаю, — щедро провозгласил другой.
— Разбогател, что ли? — удивился третий.
— Позавчера продал голую бабу одному хмырю. В живописи ни бум-бум. Видно, баба понравилась.
— Мне пора, — сообщила я.
— Куда ты, Наташка? — удивился Николай, — только устроились.
— Что вы, девушка, — заволновались и вновь присоединившиеся, — сейчас закажем что-нибудь, гульнем.
— С удовольствием бы, но, к сожалению, не могу остаться, — сказала я без всякого сожаления, — мне бежать надо, в редакции ждут. Материал в номер сдавать срочно.
— Наташка журналистка, — гордо пояснил Николай.
— Да ну! — изумился продавший картину. — И где работаешь?
— В «Огоньке», — вдохновенно соврала я.
Уж если начинаешь врать, ври последовательно и по-крупному.
— Солидное издание. Помню, в прошлом году встретил я…
Понимая, что сейчас он ударится в воспоминания, которые мне ни к чему, и конца им не будет, я повернулась к Николаю:
— Дашь мне свой телефон? Я позвоню по поводу нашего разговора.
— Звони в любое время.
Он нацарапал телефон на салфетке. Уверенности, что он не забудет о своем обещании и обо мне через пять минут после моего ухода, не было, особенно когда провалы в памяти усугубятся после очередного сидения с друзьями.
Я оставила погрустневшую в связи с моим уходом компанию под зонтиком от солнца. Думаю, долго переживать они не будут. Утешатся бутербродами и спиртным.
Проходя снова мимо телевизора, я оказалась свидетельницей финала футбольной трансляции. Тот же жизнерадостный голос комментатора произнес: «Матч закончился, и слава богу!..» Если бы я могла то же сказать о моем деле, какое облегчение испытала бы! Но, судя по возмущенным крикам болельщиков, матч окончился не в нашу пользу, думаю, что и меня ждет такой же результат, рассчитывать на успех не приходится.
Подведем итог.
Ольгу тоже придется вычеркнуть из числа подозреваемых. Она всего-навсего хотела получить картины Анфилады Львовны в свою галерею для выставки. Ничего больше.
Нет, пока повременю обводить ее красным, иначе у меня останутся одни кружочки, рыжая девица, неизвестный Васильков, и ни единого ответа на нескончаемые вопросы. А это неправильно. Мне нужен конкретный результат.
Прошло долгих два дня с момента встречи с моими друзьями-провокаторами, за которые я узнала, что ничего не узнала. Я побывала: в необычном доме, в присутственном месте, в храме искусства (если его можно так назвать). Познакомилась: со старушкой, обладательницей забавного имени и миллионной коллекции; мужеподобной особой из соцзащиты; хозяйкой галереи без средств, но с амбициями; художником, ругающим эту самую галерею, но, безусловно, мечтающим выставиться там. На этом мои достижения заканчиваются, и я остаюсь один на один со своей несостоятельностью. Обидно. Через месяц мне не о чем будет доложить так рассчитывающим на мой успех бывшим сокурсникам. Не хочется подрывать их веру в меня и разочаровывать. Опять же ехидной радости Говоруна я не перенесу. Раз уж ввязалась, надо каким-то образом выпутываться. Подсказал бы кто способ выйти из ситуации без потерь и ущемленного самолюбия.
Жара между тем становится невыносимее с каждым днем. Уже семь вечера, а такое впечатление, что полдень. Не забыть завтра надеть шляпу, если придется снова бегать по городу, без чего уж мне никак не обойтись. И ведь посетовать даже не на кого: такую жизнь я сама себе обеспечила. Теперь терпи, Наташенька. Страдай из-за своей глупости. Еще, конечно, не хотелось бы, чтобы картины, столько лет бережно хранимые Анфиладой Львовной, отказывающей себе во всем, достались недостойному человеку. Я понимаю каково ей: всю жизнь прожить с ними, беречь, волноваться, и вдруг в одну минуту лишиться. Жуть!
Возле метро мне сунули в руки рекламу фирмы «Мир окон». Очень вовремя. Вот будет смешно, если Василькова я найду именно там. Для верности я купила еще «Из рук в руки».
Все же первый мой звонок на следующее утро был в компанию, рекламу которой мне дали возле метро.
Ответил приятный женский голос.
— Здравствуйте, — сказала я, — вы не подскажете фамилию генерального директора вашей фирмы?
— Шевелев.
— Спасибо.
Глупо даже надеяться, что с первого раза мне повезет. Отбросив ненужный больше рекламный листок, я вооружилась красным фломастером и открыла страницу газеты, заполненную различными объявлениями об услугах на рынке пластиковых окон. Что ж. Пойдем по порядку. Первые семь номеров были заняты.
Да! Так можно просидеть впустую несколько дней. Если учесть, что подобных контор в Москве наверняка сотни и нужная мне обязательно окажется последней, похоже, я застряла на неделю — и мои дорогие, любимые сережки медленно, но верно уплывают в руки Говоруна.
Наконец один из номеров оказался свободен. Я задала волнующий меня вопрос.
— Такую информацию мы клиентам не даем, — безапелляционно ответили на другом юнце провода, — а что вам нужно?
Мне нужно найти того, кто украл картины. Вы не хотите мне помочь. Но не могла же я, в самом дела, об этом рассказать. К такому повороту событий я была не готова и положила трубку.
Что ж, дама права. Почему она должна отвечать мне? Мало ли кто звонит.
Нужно срочно придумать веское обоснование для подобного вопроса, чтобы не отвертелись. Иначе то и дело придется швырять трубку, а так далеко я не продвинусь.
— Здравствуйте. Говорят из справочника «Вся Москва», — наигранно бодро заговорила я со следующим абонентом, — мы составляем каталог на новый год и уточняем данные. Кто ваш генеральный директор?
Дальше пошло как по маслу. Главное было дозвониться, держать уверенный тон и не дать собеседнику усомниться в моих правах на этот социологический опрос. Отпавшие фирмы я отмечала крестом. Красных крестиков в газете прибавлялось. Нужной мне фамилии по-прежнему не было. Вскоре я стала говорить голосом автомата. Цифры мелькали перед глазами.
Начиная ненавидеть все окна — и пластиковые и деревянные, почувствовав, что кружится голова, а телефон от возмущения потрескивает, я оставила газету в покое и отправилась на кухню выпить чаю и проглотить бутерброд.
Такими темпами я не скоро найду этого дурацкого Василькова.
Ну что за фамилия такая — Васильков? Цветочек-василечек. И почему он занялся стеклопакетами? Не мог придумать что-нибудь попроще, не такое абстрактное? К примеру, был бы президентом какой-нибудь телевизионной компании, директором ресторана «Метрополь», выбрал бы что-нибудь конкретное. Нет, ему нужно было создавать мне трудности. Нарочно, что ли? Позлить меня захотел. Этот Васильков мне уже не нравится. Прямо сейчас готова определить его в преступники. Очень подозрительный тип.
А может, милейшая Анфилада Львовна ошиблась, и он вовсе не Васильков, а только что-то очень похожее? Васильев, к примеру, Васильцов, какие там еще бывают фамилии? Но ничего, даже отдаленно напоминающее это, не было услышано среди фамилий генеральных директоров.
Не исключено, что старушка перепутала не фамилию, а должность. И он не генеральный директор, а просто директор, заместитель гендиректора, президент или всего лишь менеджер, который, чтобы пустить пыль в глаза, объявил себя генеральным. Нет, конечно, менеджером он никаким быть не может, исключено. Менеджер и мечтать не станет о приобретении картины Бенуа. (Интересно, зачем господину Василькову Шишкин? Из-за цветов, давших ему фамилию?)
Ну и что мне теперь делать? Звонить и спрашивать: у вас не работает человек по фамилии Васильков, или что-то похожее, который собирается приобрести Бенуа и Шишкина?
Нужно было умудриться позволить втравить себя в историю. Галереи, пластиковые окна, рыжие девицы с их псевдоматпомощью! Старушку Анфиладу жалко. Хотя особой печали по поводу пропажи я не заметила. Строчила как пулемет — в основном об истории своей семьи, детях, диетах, племяннике, а не о дорогих ее сердцу картинах, любовно собранных дедом и ныне пропавших. Конечно, все люди переживают по-разному, и, вероятно, она старается вспоминать и говорить об этом прискорбном событии по возможности реже. Только почему в милицию обращаться не захотела? Доверилась племяннику? Надеялась, что он поможет? А тот на меня спихнул — хорош родственничек.
