Наталья Горчакова - Я написала детектив
— Я одного старичка знала, — продолжала между тем Ольга, — так он над своими картинами точно скупой рыцарь сидел. А уж собрание не так чтобы особо ценное. Так, пара рисунков Врубеля, остальное — начало XX века. — (Ничего себе — не особо ценная!.. Что, по-твоему, в таком случае ценно, дорогая Оленька?) — Они с определенного возраста начинают воображать себя Третьяковыми и думают, в дар какому-нибудь музею отдадут, так им кто спасибо скажет. Как же! Уплывет их коллекция за границу, никто и не узнает. Какая такая коллекция? Не было ничего. Это тогда Третьяковыми можно было быть. Сейчас и пытаться не стоит.
— Другие времена, — поддакнула я.
Что мне с ней спорить? Мне нужны сведения, а не выяснение истины в проблеме утечки ценностей за границу.
— У вас замечательная галерея, — лицемерно похвалила я. — Всегда что-нибудь новенькое увидишь.
Только меня вы здесь вряд ли еще когда-нибудь увидите.
— Вот и уговорили бы свою бабулю выставиться у нас. Мы условия хорошие предложим. Конечно, не такие, как в большой галерее. У нас масштабы не те, сами понимаете. Но вполне приличные. В этом случае исключение сделали бы.
Еще бы вам исключение не сделать. Такая возможность. Анфилада Львовна с ее бесподобным собранием не продукт катаклизмов и глобальной перестройки мышления. Примитивизм хорошо, а классику все любят.
— Попробую поговорить с ней. Вдруг что получится.
— Поговорите, посодействуйте. Я вам буду очень признательна.
Ольга бросила взгляд поверх моего плеча, высматривая кого-то. Видя, что жертва теряет интерес к разговору, я бросила наживку:
— Не у вас случайно работает такая рыжая девушка с веснушками? Галя, кажется.
То ли наживка оказалась неподходящей, то ли Ольга хорошо владела собой. Ничто не изменилось в ее лице. Она лишь плечами пожала:
— Нет. У нас не работает. Кстати, наши сотрудники все до одного здесь. Извините, подойду к виновнику торжества.
— Конечно.
Наживка невостребованно осталась болтаться на крючке.
Побродив еще по залу, стараясь особенно не всматриваться в «произведения искусства», чтобы спокойно спать ночью, послушав разговоры, осмотрев всех имеющихся женщин на предмет веснушек и рыжины, я покинула галерею и побрела по теневой стороне улицы к метро.
Вскоре меня догнал мужчина лет сорока в джинсах и красной майке с надписью «Ауди». Просто ходячая реклама.
В руках у него был каталог только что покинутой мною галереи.
— Я видел вас на открытии Серегиной выставки, — заговорил со мной он, — вы его знакомая? Я раньше вас не встречал.
— Нет, я приходила к Ольге.
— А-а, — не то огорчился, не то обрадовался мужчина и представился: — Николай.
— Наталья, — отозвалась я в ответ.
— Не возражаете, если провожу до метро?
— Пожалуйста. А вы друг Сергея?
— Вместе учились в Суриковке. Как вам его художества?
— Очень органично, — запела было я, — выдержанно…
— Дерьмо, — пренебрежительно перебил мой новый знакомый, — вам это что, действительно понравилось?
Я засмеялась:
— Вообще-то просто жуть.
— Верно подмечено. Нахваливают, боясь прослыть невеждами. А на самом деле ни черта не понимают в выставленном убожестве. Гадают, что это он намазюкал и зачем притащил весь этот металлический хлам, которому самое место на свалке.
— Вы-то наверняка тоже пели дифирамбы, — не преминула уколоть его я.
— Я слова не сказал, — помотал головой Николай. (И как я его в таком заподозрила!) — На правду обидится. А чего друга обижать? Все-таки двадцать лет знакомы. Да и праздник у него, как-никак — выставка.
— А вы в какой манере работаете?
— Я реалист, — услышала я гордый ответ, — больше по старинке, приверженец классики. В основном пейзажи пишу. Улочки старой Москвы мне неплохо удаются, и сам душой отдыхаю, рисуя кривые московские переулки, особнячки с мезонинами. Иногда, скажу тебе, такие экземпляры попадаются! Немало еще осталось, переживших войну тысяча восемьсот двенадцатого года. Но и сносят много. На их месте возводят однотипные, турками построенные офисные здания. Жалко Москву. Иностранцы одно время неплохо раскупали, и наши брали, грех жаловаться. Сейчас времена уже не те, — он тяжело вздохнул, — спроса никакого. Наелись, сволочи. А ты чем занимаешься?
— Журналистикой. Собираюсь писать статью о «Нео-арт».
Вспомнив, что Говорун сказал о случае в их работе, я тут же спросила о рыжей Гале. Мой новый знакомый не является ли таким случаем? Я рассказала, что видела ее якобы на одной презентации, она дала мне визитку, обещала дать редкие материалы. Визитку ее я тут же потеряла. Последнее, кстати, похоже на правду, имею такое обыкновение — терять визитки.
— Нет, не помню, чтобы встречал такую. В галереях, видишь ли, в основном солидные дамы работают вроде Ольги.
Ничего не поделаешь. Его Величество Случай заставляет себя ждать.
Выбирать мне не из чего, попробуем выжать из этого знакомства что возможно. Никогда не знаешь, откуда придет помощь.
Поэтому, когда Николай предложил зайти в открытое кафе, попавшееся нам по пути, я тут же согласилась. Мы сели за столик, спрятавшись от вездесущего солнца под тентом.
Посетители кафе все, как один, уставились на экран телевизора, по которому транслировали чемпионат мира по футболу.
Как раз когда мы проходили мимо, комментатор истошно заорал: «Удар! Го-о-ол! — И спустя пару секунд виновато прибавил: — Нет, простите, я поторопился».
— Ты что будешь? — спросил Николай.
— Только сок, желательно похолоднее, если у них есть.
— Уверена?
— Абсолютно.
— А я водочки выпью.
Я мысленно передернулась. Пить водку в такую жару! Самоубийца! Знавала я многих художников и все как один странные люди.
Николай отправился за напитками и через десять минут появился с соком, водкой, чашкой кофе и парой бутербродов, вызывающих сильное подозрение, что рыба на них не только не первой свежести, но и не второй.
— На этих презентациях пить дают, а закусить вечно нечем, — посетовал он.
Закусить ему явно не повредило бы. Помешивая в высоком бокале кусочки льда, я обдумывала, чем бы он мог мне помочь и какие вопросы ему следует задать.
— Твое здоровье, — произнес пейзажист и опрокинул содержимое рюмки. — Так о чем ты, говоришь, пишешь?
Мы уже забыли! Провалы в памяти? Меньше нужно пить, Коля. Для здоровья полезней. А твоя забывчивость мне даже на руку: предложим новую версию, раз уж ты не помнишь старой.
— Намечается у меня одна статья о краже картин, — выдвинула я новый вариант, — сейчас собираю материал.
— Да, воруют, — тут же согласился Николай оживленно, — у меня вот один тип тоже сюжет украл. Представляешь? Я только задумал, а он уже изобразил, сволочь. По пьянке я ему, что ли, рассказал, не знаю. Ветров-Загросский, может, слышала?
— Нет, не приходилось.
— Еще бы! О нем лучше и не слышать, и не видеть эту мерзкую рожу. На самом деле он Рабинович. Придумал себе псевдоним, гад. Можно подумать, по нему сразу не видно, какой он Ветров-Загросский. Вот и написала бы. Я тебе об этой скотине расскажу в подробностях, всю подноготную, он у меня попляшет.
— Моя статья несколько другого рода, — возразила я. (Только мне их внутренних склок не хватало). — Я пишу о картинах старых мастеров, которые крадут из частных коллекций. Как вы думаете, кому такие картины продают?
— Продать всегда можно, — сник Коля от моего отказа описать похищение его сюжета нехорошим художником Ветровым-Загросским, — был бы товар, найдется и покупатель.
— Я понимаю, что такую картину в антикварный салон не понесешь.
Главное не дать ему сойти с рельсов нашего разговора.
— Иностранцу какому-нибудь толкнуть, — предположил мой новый знакомый, беря бутерброд и осматривая его со всех сторон, — они до всякой классики страсть как охочи.
— Нужно разрешение на вывоз. Официально на краденую картину его не получишь.
— Достанут, коли нужно, сейчас все продается, все покупается. Если честно, так я в этом вопросе полнейший профан. Свои-то работы с трудом сбагриваю, вся мастерская завалена, ступить негде. Тебе к специалисту обратиться надо. К человеку со связями, знающему.
— Это ясно. А где его найти?
— Хочешь, порасспрашиваю, кто тебе может помочь?
— Конечно, — обрадовалась я, — это было бы здорово.
— Обещать ничего не могу, сама понимаешь. У меня таких знакомств нет, я с честными художниками общаюсь. Но постараюсь узнать, кто имеет отношение к таким делам.
— Спасибо. Буду очень обязана. А Ольга интересуется старыми картинами?
— Смеешься? Куда ей! У нее масштабы не те. Галерея есть, денег ни шиша. Перебивается кое-как, изображая из себя подобие благополучия. Вся эта классика ей вообще до фени. Она с наворотами любит, чем отвратительнее, тем лучше. Сама сегодня была — видела.
