Владимир Болучевский - Немного грусти в похмельном менте
— Кто? — осоловело сфокусировал взгляд на лице собеседника Мудрик.
— Да та же самая девка! Нажралась и снова в воду полезла!
— Опять спас?
— Нет. На этот раз не успел. Там же течение…
— Вот ведь как.
— Вот я и говорю, — вздохнул Твердостулов. — От судьбы не уйдешь.
— Это верно, — уронив голову на грудь, согласился Мудрик.
— Пойду-ка я в магазин сгоняю, пока не закрыли, — Георгий Твердостулов вышел в прихожую и стал натягивать пальто.
— Так у нас же еще вон сколько не допито, Гоша.
— Нет, — не попадая рукой в рукав, бормотал тот. — Это-то… у меня спирт припасен. Я за куревом. Курево кончилось.
— А тебя снова не заметут? — озаботился за товарища Афанасий.
— Вряд ли. Снаряд дважды в одну воронку не падает, — убежденно произнес хозяин дома и шагнул за порог.
Нетвердо ступая, он вышел из парадной, поскользнулся, упал и, крепко приложившись головой о поребрик, утратил сознание.
Проезжающий мимо наряд милиции подобрал его бесчувственное тело, обнюхал и, загрузив в «собачник» «уазика», покатил в сторону вытрезвителя. От судьбы не уйдешь…
* * *Заснувший в ожидании товарища прямо за кухонным столом Мудрик проснулся среди ночи в полном одиночестве. Походил по пустой квартире, допил оставшуюся водку, а потом завалился досыпать на диване в гостиной.
Проснулся он при свете следующего дня. Взглянул на часы и понял, что на службу опоздал. Беда это небольшая, но уж больно не хотелось вообще там появляться. И поэтому, применяя профессиональные криминалистические навыки, он приступил к тщательному осмотру квартиры. Результатом была найденная в одном из шкафчиков литровая бутыль спирту. Ну какая уже тут служба? Тем более что похмелье… Естественно, тормознулся Мудрик в гостеприимной квартире еще на сутки.
И вот сегодня, допив остатки «шила», он призадумался. Как начальству-то сдаваться? Что говорить про два «задвинутых» дня? Да и то сказать, если бы даже и решился он рассказать про эти двое суток все начистоту, не сильно бы это у него получилось. Отчетливо он помнил лишь то, как пришел в морг, начал выпивать с Рукодельниковым-Недорезовым, а потом из покойницкой вышло мертвое тело. Все остальное уже как-то неотчетливо. Смутно помнилось, что ехал он в гости к какому-то Гоше. В квартире которого, скорее всего, сейчас и пребывал. Но уж где это находится территориально, как они сюда добирались и куда девался хозяин дома — это уж и вообще… восстановлению не поддавалось. А, может, он вовсе ни у какого и не Гоши? И кто такой вообще этот самый Гоша?!
Мудрик задумался.
И пришла ему в голову гениальная (по его мнению) мысль!
Он снял трубку стоящего в гостиной телефонного аппарата и набрал номер дежурной части родной управы.
— Алло, — сказал он, услышав голос Висюльцева, — Гена?
— Майор Висюльцев у телефона. А это кто?
— Гена, — понизив голос и якобы кого-то таясь, сказал в трубку Афанасий. — Это я, Мудрик. Меня похитили. И удерживают.
— Кто?!
— Неизвестные мне лица.
— А где?
— Откуда же я знаю, меня с завязанными глазами везли. В автомобиле. Ты у себя там на пульте на номер-то телефонный посмотри, откуда я звоню. По номеру адрес и пробей[49].
— Ах, да! — сообразил Висюльцев. — И много их там?
— Нет. Они все куда-то ушли. Привезли меня и ушли. Еще позавчера. Одного только оставили меня караулить. Но он сейчас в сортир ушел, вот я до телефона и добрался. Все, Гена, не могу больше говорить. Он там воду спустил, сейчас вернется, застукает[50] еще… — и Мудрик быстро опустил трубку на рычаг.
Затем он улегся на диван, закурил найденный на кухне хабарик и, нетрезво хихикая, стал радоваться тому, какой он умный и находчивый.
Глава 6
ОБСТАНОВКА НЕУКЛОННО НАКАЛЯЕТСЯ
— Ну что, Петрович, — Моргулис поднялся из-за стола. — Я этого Плоскопятова в «обезьянник» пока запру и пойду свидетелей искать.
— Каких? — насупил брови Молодец.
— Ну… барыгу этого, например, которому он мясо приносил. Если он подтвердит, что это была собачатина…
— Вообще-то нам его слова недостаточно. Вот если б образец тканей раздобыть, да на экспертизу. А потом сопоставить с тем, что у этого Плоскопятого дома, тогда — да. А так…
— Так, может, барыга меня на корейцев выведет?
— А вот это уже ниточка. У них можно это мясо конфисковать. Для экспертизы. Правильно мыслишь, молодец.
— Так я пошел?
— Иди, Коля. Работай.
* * *— Ну? — Забота засунул голову в окошко дежурки. — Как обстановка?
— Накаляется, — дежурной шуткой ответил ему Висюльцев.
— Хочешь анекдот?
— Хочу.
— А нальешь?
— Да у меня уж и нету ничего, — соврал Висюльцев, у которого была припасена еще одна бутылка розового вермута. Пока еще нетронутая. Давай, так рассказывай.
— Сколько нужно ментов, чтобы ввернуть лампочку?
— Сколько? — искрение заинтересовался Висюльцев.
— Шестеро. Один встает на стол и вставляет лампочку в патрон. Еще четверо стол приподнимают и ходят по часовой стрелке, чтобы лампочка в патрон ввинтилась.
— Так это же пять получается, — прикинув что-то в уме, возразил Висюльцев. — А шестой зачем?
— А шестой ходит вокруг в противоположную сторону. Чтобы у того, кто лампочку держит, голова не закружилась…
— Смешно, — кивнул Висюльцев. — Ну а у вас-то там как?
— Где?
— Ну… вы же на адрес улетели. Тебе же сигнал поступил. Ограбление. Мокруха, ты говорил, возможна. Ну и как?
— А-а, это… Да никак. Ложный вызов оказался. Ты его не регистрируй.
— А я и не регистрировал.
— Вот и правильно.
— Слушай, — наморщил лоб Висюльцев. — Я вот тут чего-то недопонял… Если, ты говоришь, этот… который шестой, в противоположную сторону ходить будет, то у того, кто лампочку держит… у него что, на самом деле голова кружиться не будет?
— Пошли, — Калинин взял капитана Заботу за рукав, и они направились к лестнице.
— Нет, серьезно! — Висюльцев высунул голову в окошко и смотрел им вслед, — Что, на самом деле не будет?
* * *Калинин с Заботиным поднялись на свой этаж и, стараясь ступать как можно тише, прошмыгнули мимо двери кабинета майора Молодца. Затем тихонько вошли к себе и заперли дверь.
— Ну что? — Калинин вынимал из сумки трехлитровую банку с остатками спирта, — Еще по стакану или повременим?
Забота вынул из ящика стола пыльный стакан, дунул в него и посмотрел на свет.
— По половинке, — рассудительно сказал он. — И повременим.
— Логично, — согласился Калинин и снял с горлышка банки полиэтиленовую крышку.
Они выпили, и Калинин бережно спрятал банку в сейф.
Кто-то робко постучал в запертую дверь их кабинета. Прикуривая на ходу, Заботин пересек кабинет и отпер замок. На пороге стоял дознаватель Полузадов. Судя по выражению его лица, находился он в состоянии растерянном и даже крайне подавленном.
— Вы тут одни? — тихонько спросил он.
Калинин заглянул под стол, распрямился и заверил:
— Похоже на то.
Полузадов юркнул в кабинет и плотно притворил за собой дверь.
— Мужики, — жалобно глядя в глаза операм, промямлил Полузадов, — у меня дело розыскное пропало.
— Иди ты! — Калинин переглянулся с Заботиным. — И когда?
— Да вчера вот вроде было. А сегодня уже нет.
— А когда конкретно ты его в последний раз видел? — поинтересовался Заботин.
— Когда… — задумался Полузадов. — Ну-у… я с ним работал. В кабинете. Потом пришли Теткин с Дядькиным. Мы это… ну, треснули маленько. Хотели еще добавить, но бабок ни у кого уже не было. А тут — Карманов. Он как раз дело на лидера одной из ОПГ закрыл. За отсутствием состава преступления. Еще вздыхал и жаловался — работаешь, мол, работаешь… а закрывать только дела приходится, а бандиты на воле ходят. Ну никого закрыть[51] не получается! То, дескать, свидетели от своих показаний отказываются, то вещдоки пропадают, то еще что-нибудь. Очень он расстроенный был. Но при бабках. Ну… мы и продолжили. А потом… потом они все ушли — даже кильку не доели, — а я вроде бы… я к вам заходил. А? Мы еще вроде бы килькой этой и закусывали. Не помните?
— Я не помню, — твердо заявил Забота. — Я вчера рано ушел.
— А? — Полузадов вопросительно посмотрел на Калинина. — Не помнишь, Андрюх?
— Ничего конкретного, — стараясь смотреть в сторону, отрицательно покачал головой Калинин.
Вдруг Полузадов устремил горящий взгляд в сторону побитого ржавчиной жестяного ведра, которое в кабинете «убойщиков» выполняло роль мусорной корзины.
В ведре поверх всякой всячины явственно виднелись одинаковые по размеру комочки засаленной бумаги, покрытые рукописным текстом.
