Михаил Маковецкий - Героин
Опять полился этот казарменный юмор. Впрочем, Гавриловна с моей заторможенной поработала на славу. Интересно, что это за духи?
Заторможенной скоро тридцать, то есть она была почти ровесница Ногтя. Но ее развитие остановилось на уровне десятилетней девочки, а в психбольнице она находится с двенадцати лет. Родственников у нее нет. Ее мать, которая ходит под себя в отделении гериатрии сковской же психбольницы, не в счет. Заторможенная румяная девочка с большой грудью и патологической тягой к чистоте и мытью рук. В ходе многолетнего пребывания в психиатрической больнице ее изредка насиловали врачи и санитары, но, фактически, Ноготь был ее первым мужчиной. Она впервые узнала, что такое апельсины, когда ее первый раз привела к Ногтю Гавриловна.
— Добрый вечер, дядя Ноготь.
— Зачем ты вывела меня из моих ассоциативных ностальгических воспоминаний, моя заторможенная? Я тебя накажу, наверное, из-за тебя я нить потерял. Хотя нет, слава Богу, вспомнилось. Смотрел я как-то сюжет о том, как некий нормальный мужик женился на лилипутке. Говорили, типа, вот какой молодец. Это же геройский поступок! Мир создан для больших людей, а он типа отважный. И людской молвы не испугался. А в действительности он просто был латентный педофил. Наверно и у меня это есть, если я тебя люблю. Ну, что скажешь?
— Мне раздеться или я сначала плетку поищу? Опять в вашей палате беспорядок, дядя Ноготь, и я не помню, куда вы в прошлый раз плетку положили.
— Разве я просил плетку, прелестница ты моя?
— Но вы же сами сказали, что меню нужно наказать, а теперь говорите, что вам не нужна плетка. Как вам не стыдно, дяденька Ноготь!
— Ишь, какие мы жеманные. А впрочем… «Вот попёрло, так попёрло! — подумала собака Баскервилей, заметив, что вслед за Герасимом по тропинке понуро бредёт академик Павлов». Ты знаешь заторможенная, можешь меня упрекнуть в малодушии, но плетка нам сегодня не понадобиться. Твои простые, но берущие за душу слова несут недюжинную интеллектуальную нагрузку и глубокий смысл. И, наверное, потому, глядя на тебя без платья, я как-то взбодрился. Во мне проснулась тяга к жизни. Сейчас сними с себя боевое неглиже, а порядок у меня потом наведешь. Ничего, город-героин Сков еще вспомнит отъеханного мозгами братана по имени Ноготь.
* * *Это ты мудро решила, Гавриловна, вновь привести ему эту заторможенную. После того, как пожилой следователь перестал его навещать, Ноготь снова впал в апатию. А пожилой следователь мне рассказывал, что у него голова как часы работает. Бригады Хомяка без него давно бы уже и не было. У Хомяка все мозги мускулами заплыли, бригадир рэкетиров в хозяйстве Олигарха — вот его потолок. А с Ногтем сам Олигарх советовался. Да и сам пожилой следователь его рекомендациями не брезговал.
— А что, он у Олигарха в братанах ходил?
— «В братанах»! На свете полно драчливых храбрых молодых парней, которым если дать им хорошую плату, красивую форму, любовь народа и почет с уважением — лучше солдат не придумаешь. Или братков, это как ситуация сложиться. Но Ноготь другой. У него же первый приступ шизофрении в шестнадцать лет был и первый вооруженный налет тогда же. Его тогда менты поймали в первый и в последний раз, но на зону он не пошел — невменяемым признали. И с тех пор он уголовник. Причем всегда один, в коллективе он работать не может, так, сотрудничает иногда, то с Олигархом, а теперь с Хомяком. С Хомяком они даже друзья, насколько Ноготь дружить может. И побаиваются его, кто понимает. Зверский оскал из трех зубов он легко демонстрирует, если необходимость есть.
— Ладно, поняла я все, смени тему. Ты мне лучше скажи, санитар Коля, любишь ли ты спорт, как люблю его я? Вчера была на «Динамо» Сков — почти рыдала от игры.
— Нет, я не люблю футбол. На женский бокс посмотреть куда приятней. В Москве, говорят, есть ассоциация женского бокса…
— Будет тебе, санитар Коля, и женский бокс, будет тебе и свисток. Об уголовных дарованиях Ногтя я уже наслышана, и не раз. А то, что у него шизофрения, так это наше с тобой счастье, Николай. При шизофрении способность соображать как раз не нарушается. Просто человек в себя погружается, внешний мир ему мало интересен. Тут наш с тобой профессиональный долг, санитар Коля, поддержать в Ногте огонь желаний, пыл боевой, настрой бойцовский. На своих мыслях замкнуться не дать. Тогда он уголовным авторитетом станет покруче Олигарха и нас, заодно, с помойки жизни к яркому солнышку вытащит. Хватит нам с тобой работать плевательницами в туб. диспансере для сумасшедших.
— Верно излагаешь, Гавриловна. Ноготь — наш единственный шанс. Жить, как гнилостные бактерии на изнурённом лоне земли мне надоело до чертиков.
— В принципе, санитар Коля, ты не туп и, можно даже сказать, высоко интеллектуален. Я тем более. Так что с поставленной задачей по социальной адаптации страдающего шизофренией Ногтя мы, несомненно, справимся.
* * *— Я уже, Хомяк, грешным делом подумал, что ваше длительное молчание вызвано тем, что пришедший на место пожилого следователя Капитан каким-то образом вышел на вас.
— И доложил по инстанциям Олигарху? Малодушные мысли, недостойные главного врача психиатрической больницы. Не скрою, отстранение от дел пожилого следователя имело широкий резонанс на международной арене, но сейчас все устаканилось. А главное, до Олигарха о вашей деятельности на ниве суррогатного материнства информация не ушла, не волнуйтесь. Так что мы будем дружить письками как и прежде.
— Да уж. Научный труд «Негры в шахте. Проблемы поиска». Если Олигарх узнает, что что-то происходит в сковской психбольнице, а он не участвует в этом в смысле получения дохода…
— Главный врач, вы боитесь, что Олигарх вам вставит пулю в лоб и свечку в анус? Перестаньте. И Далай Лама целибат нарушает, просто это нужно делать очень аккуратно.
— Ладно. Получив триппер, по мандовошкам не плачут. Это я вам как врач говорю. Как говориться: «Работать надо, винтовка рядом». Есть заказ, Хомяк?
— А зачем же я к вам приехал? Недолеты и преждевременные эякуляции бывают только у тебя, малыш. У нас же все работает как часы. Впрочем, судя по неповторимому селёдочному вкусу, будущая счастливая суррогатная мать уже притаилась в задней комнате вашего кабинета. И глубокие изменения в психике не помешают ей с честью выполнить возложенную на нее миссию.
— Глубокие изменения в психике ей даже в этом помогут. Обычно она апатична как монумент, но сегодня почему-то возбудилась. Потому и не помыли. Сейчас я вколю ей что-то успокоительное, и можете забирать.
— Не нужно ей ничего вводить. А то еще обкакается в машине как в прошлый раз. Будет хулиганить — получит по уху. Просто и доходчиво. Если не поймет моих объяснений о том, что очень не удобно ходить с оглоблей в заднице.
— Верю, Хомяк, что вы сможете быть убедительным. Кстати, в каком виде спорта вы добились особенных успехов?
— Действительно, позором российских шахмат я никогда не был. А был я мастером спорта по военному многоборью. Бывало, спиной к Скову встаешь на лыжню и попер, попер… Да-а, когда это было! Но я отвлекся. Прошу ввести подругу дней моих суровых.
— Добромутро.
— Чего?
— «Доброе утро» имелось в виду. Она считает, что у нее мозги украли и потому буквы в словах путаются. Но, с точки зрения практического акушерства, эта девушка изъянов лишена полностью.
— Пойдем со мной, милая. Хочешь поучаствовать в показательном скрещивании? Сначала тебе чужую яйцеклетку в матку вставят, а потом мы твои мозги ворованные искать вместе будем. Идет?
— Аве, Цезарь! Идущие в коммунизм приветствуют тебя! Хомяк, да вы прирожденный психотерапевт.
— А хорошо все-таки, что после трубы Страшного суда вступили саксофоны… А, доктор?
— Что!?
— Шучу, шучу. Не волнуйтесь, мой милый главный врач. Вы опасайтесь того, что, сменивши пожилого следователя Капитан сможет выйти на нашего человека в Скове?
— Ну, если честно…
— Если честно, то на этого человека невозможно выйти в принципе. Серьезно. Но он видит все и всех как Боженька. Учтите это и не пытайтесь делать глупости.
— Скажите, Хомяк, а если хочется поубивать любящих давать советы отцов-командиров — это эдипов комплекс?
— Что такое эдипов комплекс я не знаю, но на ваш вопрос отвечу. Вас что, плата, которую вы получаете за девушек, с точки зрения практического акушерства лишенных изъянов, не устраивает?
— Ну что вы, Хомяк! Олигарх мне таких денег даже издалека не показывал.
— Вы должны это помнить даже спросонья, мой милый доктор. И тогда вас не будут одолевать сомнения.
— Эх, Хомяк, Хомяк. С пищалью я гляжу на ваше поколенье. Если Олигарх хоть что-то узнает о наших с вами отношениях, эти деньги пригодятся мне только на надгробный камень.
— «Мало ли что эволюция», — приговаривал мастодонт, топча неандертальцев. Это я к тому, что и Олигарх не бессмертен. Пожилой следователь, казалось, был всегда и будет вечно. Может и Олигарх скоро на покой уйдет?
