Инна Павлова - Объявляю убийце голодовку
Зато на следующий день я с третьего этажа услыхала дружный рев своего пятого «В». (Я тогда была классным руководителем у этих оболтусов, и как мать узнает голос своего ненаглядного дитятки из сотен посторонних, так и я моментально распознала хор родных луженых глоток.)
Кинув десятиклассникам: «Сидите тихо, сейчас вернусь!» — я за пару секунд преодолела разделявшие нас три этажа и разъяренной волчицей ворвалась в аудиторию, готовая грудью встать на защиту драгоценных чад.
Оказалось, я несколько ошиблась в своих предположениях. Опасность им не угрожала, и издаваемые звуки сопровождали толкание громоздкого черного рояля.
Массивный инструмент кардинально поменял место дислокации и теперь готовился вписаться в противоположный угол.
Пока же означенный угол, куда уже почти что втиснулся рояль, занимала бордовая от напряжения великая педагогиня.
И сколько же времени она противостояла натиску массивного инструмента, направляемого тридцатью пятью оболтусами, по непонятной причине не пожелавшими приобщаться к подлинной культуре?!
По первому же моему слову детки отодвинули инструмент, и профессорша упала мне на руки. Говорить она не могла. Я, впрочем, тоже.
Как можно догадаться, ученая дама у нас не задержалась. И слава богу. Еще не хватало, чтобы кто-то из детей взял грех на душу. Не знаю почему, но присутствие профессорши действовало на ребят самым удивительным образом. Вместо чувств возвышенных и прекрасных она пробуждала самые низменные. Проработай тетка чуть дольше, нам пришлось бы перепрофилироваться в колонию для малолетних преступников!
А вот Аллочка совсем другая. С детьми она ладит великолепно, родители ее уважают, так что недостатки, которых у нее ничуть не больше, чем у каждого из нас, мешают ей только в личной жизни. Ну и у меня отнимают возможность воплощать в жизнь многочисленные творческие планы. Кстати, до некоторой степени мое решение написать диссертацию вызвано стремлением доказать, что, во-первых, далеко не все учителя пренебрегают самообразованием и, во-вторых, что человек с ученой степенью совсем не обязательно может быть успешным только в пределах своего кабинета.
Так что, как ни крути, Горгиппия Станиславовна Тупякова (уже после ее ухода из школы я случайно узнала, как звали ученую даму, — родители, тоже научные работники, любовно окрестили ее в честь древнего города, расположенного где-то под Анапой, в раскопках которого они участвовали) дала толчок моему творческому поиску.
Это, понятно, не единственная причина, по которой я озаботилась личным вкладом в отечественную педагогическую науку. Я действительно считаю, что в старших классах языковых спецшкол надо целенаправленно учить детей общаться в деловой сфере. Это понадобится во взрослой жизни независимо от того, какую профессию они выберут. Никому не помешает знать, как составить анкету, вежливо ответить отказом на деловое предложение, как вести телефонные переговоры и еще много-много других вещей, без которых трудно вписаться в рыночную экономику и которые их родители вынуждены осваивать самостоятельно, набивая синяки и шишки или отдавая бешеные деньги репетиторам. Но факт остается фактом. Знакомство с профессоршей не прошло для меня бесследно.
— Ладно, иди. Будем надеяться, что застанешь мальчиков еще трезвыми, если поторопишься, — напутствовала я подругу. — И не забудь: меня ты сегодня не видела, где я, не знаешь, и твердо уверена, что мы вчера бессовестно тобой пренебрегли, а сами оттянулись по полной программе!
— Ладно, — буркнула Аллочка и нехотя поплелась в хирургию. Сторонний наблюдатель непременно бы решил, что идет она если и не на убой, то по крайней мере на серьезную операцию.
Все-таки не хватает Аллочке радости жизни! Нет в ней энергии, бьющей через край и как магнитом притягивающей детей, животных и мужчин. И, боюсь, пока она не разовьет в себе эти качества, мои попытки пристроить ее в хорошие руки будут безрезультатными. А с другой стороны, если она вдруг каким-то волшебным образом все это наработает, то для чего ей, спрашивается, замуж?
Найти практикантов было совсем не просто. Они оказались далеко не единственными в данном лечебном учреждении студентами, до бесчувствия напивающимися во время так называемой практики.
Когда отчаявшаяся Алка, опасаясь появиться мне на глаза с нулевым результатом, чуть не рыдала от нервного расстройства и умственного перенапряжения, на нее чудом наткнулся наш знакомый кардиолог.
Деликатно осведомившись о здоровье своей несостоявшейся пациентки, доктор предложил помощь в решении имеющихся проблем, и дальнейшие поисковые работы велись расширенным составом. Когда же злополучные студенты наконец были найдены, причем не в хирургии, а в урологии, доктор деликатно удалился, напомнив Аллочке, что он и впредь будет рад оказывать ей всяческое содействие.
С этого момента подружка начала склоняться к мысли, что, пожалуй, на данной кандидатуре мы с ней и остановимся. И могу поспорить, что соображения о том, что больше не надо напрягаться смотринами остальных претендентов, теперь играли не основную роль.
Практиканты пьяными не были. Разве что слегка навеселе. Во всяком случае, они еще могли не только говорить, но и соображать. И хотя никак не брали в толк, чего от них хотят, Аллочку признали почти сразу, а с третьей попытки даже вспомнили, как ее зовут.
— Так это мы с вами должны были встретиться? — искренне удивился Паша. — А я как чувствовал, что мне куда-то надо идти! Чуть было не пошел, да, Серый?
Серый радостно закивал, подтверждая вчерашнюю готовность друга выполнить взятые на себя обязательства. Оспаривал, однако, место рандеву, заверяя, что «стрелка» у нас была на нейтральной территории. То есть на улице.
— Сдурел, что ли? — зарычал Павел, оскорбленный тем, что друг, обычно состоявший на вторых ролях, осмеливается подвергать сомнению его правоту. — С какой стати на улице-то?!
— А зачем ты тогда в окно рвался?! — не остался в долгу поборник справедливости. — Мы тебя втроем держали, чтоб не выкинулся! С четвертого этажа, между прочим!
Парни сцепились, отшвырнув с дороги медленно соображающую Аллочку, и она, потирая ушибленную ногу, горько пожалела, что нашлись недалекие люди, которым вчера приспичило грубо ограничивать свободу Пашиной личности.
— А еще считается, что живем в демократической стране, — буркнула она, удаляясь с места потасовки. Оставаться и подвергать и дальше свою молодую жизнь опасности она не согласилась бы ни за какие посулы. Даже мой гнев пугал ее значительно меньше, нежели перспектива быть искалеченной половозрелыми лосями, не обремененными клятвой Гиппократа.
Решив, что она и так сделала на сегодня достаточно, Алла прытко заковыляла к лифту, поминутно оглядываясь, как будто практиканты в любой момент могли объединить свои усилия и выплеснуть взаимное недовольство на ее голову.
— Ну и что теперь делать?! Ты хоть понимаешь, что ты натворила?! — Моему гневу не было предела, а Алкиному бестолковому поведению оправдания.
— Я-то тут при чем? — хныкала подружка.
— Как это при чем?! Стравила парней и улизнула! А расхлебывать кто будет?!
— Не стравливала я! Они сами! — защищалась дуреха.
Подрагивающие губы и скривившаяся мордашка предвещали скорые слезы, и я махнула рукой. Ну что с ней делать? Все равно свою голову не приставишь!
Да разве трудно было сказать глупым задиристым петушкам что-нибудь приятное и отвлечь от предстоящей свары? В крайнем случае на них можно было прикрикнуть.
Мужики такого обращения, понятно, не любят, но все равно срабатывает. У них уже на генном уровне страх перед орущей бабой. Потому как она облечена властью и приставлена их контролировать, воспитывать, карать и миловать.
Не верите? А вы вспомните, кто работает воспитателями, нянечками да кем угодно в яслях и детских садах. Много там мужчин? Ах, дворник? И истопник? Согласна. Только дети их не видят, и к воспитательному процессу их никто не подпускал. А школы? Вы лично видели много мужчин, похоронивших себя на ниве просвещения в общеобразовательных учреждениях?
Допустим. Я говорю, допустим, вы вспомнили троих. В связи с постоянными командировками родителей и многочисленными переездами вы в своем далеком детстве сменили не меньше десятка школ и посему радостно припомнили аж троих представителей сильного пола, сеявших разумное, доброе и вечное в детских душах. Ну и что? А теперь признайтесь, скольких из них вы хотели бы видеть рядом с собой. В качестве мужа, друга, любовника. Лучше бы не надо? Не согласны даже с большой приплатой в долларовом эквиваленте? То-то же! Это к вопросу о том, а действительно ли упомянутую категорию граждан можно причислить к мужскому поголовью.
