Роберт Гэлбрейт - На службе зла
Ей впервые показалось, что платье и вправду выглядит вполне приемлемо.
51
Don’t turn your back, don’t show your profile,
You’ll never know when it’s your turn to go.
Общественность отреагировала очень бурно. «Сейчас мы разрабатываем свыше тысячи двухсот зацепок, и некоторые из них выглядят многообещающими, – заявил инспектор уголовной полиции Рой Карвер. – Нам все еще требуется информация о местонахождении красной „Хонды CB750“, на которой перевозили часть тела Келси Платт. Мы также готовы побеседовать с теми, кто находился на Олд-стрит ночью 5 июня, когда была убита Хизер Смарт».
По мнению Робин, короткая заметка, озаглавленная «Полиция ведет активные действия в поисках Шеклуэллского Потрошителя», не оправдывала своего названия, хотя естественно было предположить, что Карвер не станет всерьез делиться с прессой новыми подробностями дела.
Бóльшую часть страницы занимали пять фотографий предполагаемых жертв Потрошителя, с помещенными во врезках подписями, на которых черным шрифтом были напечатаны их имена и подробности их скорбной участи.
Мартина Росси, 28 лет, проститутка, зарезана острым предметом. Похищена цепочка.
Мартина, полная, смуглая женщина, была сфотографирована в белой майке на бретельках. Ее нечеткий снимок выглядел как селфи. С цепочки свисал небольшой талисман в виде сердечка.
Сейди Роуч, 25 лет, помощник администратора, зарезана острым предметом, труп изуродован. Похищены серьги.
Миловидная, со стрижкой под мальчика; серьги в виде тонких колец. Судя по дате в уголках снимка, он был сделан во время семейного торжества.
Келси Платт, 16 лет, учащаяся, зарезана острым предметом, тело расчленено.
Знакомое невзрачное улыбающееся лицо одетой в школьную форму девушки, которая писала Страйку.
Лайла Монктон, 18 лет, проститутка, порезана острым предметом, отделены пальцы рук. Выжила.
Размытое изображение худощавой девушки, чьи ярко-рыжие, окрашенные хной неопрятные волосы были коротко пострижены, множество пирсингов блестят от вспышки.
Хизер Смарт, 22 лет, сотрудница финансового учреждения, зарезана острым предметом, отделены нос и уши.
Круглолицая, с виду невинная, волнистые волосы неопределенного цвета, веснушки, застенчивая улыбка.
Робин с глубоким вздохом оторвалась от «Дейли экспресс». Мэтью, отправленный с аудиторской проверкой в Хай-Уиком, не смог ее подвезти. Чтобы добраться из Илинга до Кэтфорда, ей пришлось – ни много ни мало – почти полтора часа ехать на перекладных, в поездах, забитых туристами и жителями пригородов, потеющими на лондонской жаре. Сейчас она встала со своего места, направилась к дверям и пошатнулась вместе с остальными пассажирами, когда поезд замедлил ход и сделал очередную остановку – на станции «Кэтфорд-Бридж».
Минувшая неделя в агентстве у Страйка выдалась странной. Детектив, который явно собирался проигнорировать рекомендацию не соваться в расследование Карвера, тем не менее относился к инспектору достаточно серьезно и с осторожностью.
– Если он докажет, что мы ставили палки в колеса полицейскому расследованию, бизнесу нашему конец, – сказал он. – Ясное дело, он в любом случае будет твердить, что я облажался, даже если это не так.
– Почему же мы продолжаем?
Робин выступила в роли провокатора: объяви Страйк, что они бросают свои разработки, она была бы очень сильно расстроена и выбита из колеи.
– А как же иначе: Карвер намерен доказать, что мои подозреваемые – фуфло, а я намерен доказать, что сам он – трепло.
У Робин даже не было возможности от души посмеяться: Страйк приказал ей вернуться в Кэтфорд и проследить за подружкой Уиттекера.
– Опять? – спросила она. – Зачем?
– Ты знаешь зачем. Мне нужно выяснить, сможет ли Стефани обеспечить ему алиби на какие-нибудь из ключевых дат.
– Знаешь что? – сказала Робин, набравшись смелости. – Этот Кэтфорд у меня уже в печенках сидит. Если тебе все равно, я бы лучше занялась Брокбэнком. Давай я попробую вытянуть что-нибудь из Алиссы?
– Есть еще Лэйнг, раз ты так привередлива, – сказал Страйк.
– Он видел меня вблизи, когда я упала, – тут же возразила Робин. – Может, будет лучше, если Лэйнгом займешься ты?
– Я следил за его квартирой, пока тебя не было, – сказал Страйк.
– И?..
– И в основном он сидит дома, но иногда выходит до магазина и обратно.
– Ты ведь уже не считаешь, что он убил, да?
– Я его не сбрасываю со счетов, – сказал Страйк. – Почему тебя так тянет к Брокбэнку?
– Ну, – храбро начала Робин, – мне кажется, я много о нем разузнала. От Холли я узнала его адрес в Маркет-Харборо, а в детском саду – адрес на Блонден-стрит…
– И ты беспокоишься за детей, которые с ним живут, – сказал Страйк.
Робин вспомнила маленькую чернокожую девочку с жесткими косичками, которая споткнулась, пристально глядя на нее на Кэтфорд-Бродвей.
– И что, если так?
– По-моему, лучше тебе заняться Стефани, – сказал Страйк.
Она пришла в такое раздражение, что тут же попросила двухнедельный отпуск, причем несколько грубее, чем планировала.
– Две недели? – Он удивленно вздернул брови. Ему было привычнее слышать, как она просит не уйти, а остаться на работе.
– У меня медовый месяц.
– А, – сказал он. – Точно. Да. Уже скоро?
– Конечно. Свадьба второго.
– И правда, это же… недели через три, что ли?
Ее разозлило, что он забыл.
– Да, – сказала она, встав и потянувшись за курткой. – Если не затруднит, подтверди, пожалуйста, что приедешь.
Так что она вернулась в Кэтфорд, к людным рыночным рядам, запаху благовоний и сырой рыбы, к тупому многочасовому стоянию под каменными фигурами сидящих медведей над служебным входом в театр «Бродвей».
Робин спрятала волосы под соломенной шляпой и надела темные очки, но все же, заняв позицию напротив тройных окон квартиры Уиттекера и Стефани, не была уверена, что остается неузнанной владельцами палаток. С момента возобновления слежки она дважды увидела девушку, да и то мельком, и в обоих случаях не нашла ни малейшей возможности с ней заговорить. А Уиттекер и вовсе не показывался. Робин прислонилась к прохладной серой каменной стене театра и, зевая, приготовилась к очередному долгому, утомительному дню.
К вечеру ей стало жарко, она вымоталась и пыталась не отвечать матери, которая весь день засыпала ее эсэмэсками с вопросами о свадьбе. В последнем сообщении мать просила ее позвонить флористу, у которого возник еще один сложный вопрос, и пришло оно как раз тогда, когда Робин решила, что ей нужно попить. Представляя, как Линда отреагирует, если ответить ей, мол, невеста решила, пусть везде будут искусственные цветы – у нее на голове, в ее букете, по всей церкви, – что угодно, лишь бы от нее отстали, – Робин дошла до забегаловки, где продавали охлажденные газированные напитки.
Едва она коснулась дверной ручки, как столкнулась с другим покупателем, тоже нацелившимся на эту дверь.
– Извините, – машинально сказала Робин, а потом: – О боже!
Лицо Стефани было припухшим, лиловым, один глаз полностью заплыл.
Столкновение вышло несильным, но субтильную девушку как отбросило. Робин потянулась к ней, чтобы удержать.
– Господи, что с тобой случилось?
Она заговорила со Стефани как добрая знакомая. В каком-то смысле ей казалось, что так и есть. Наблюдая за мелкими, рутинными делами девушки, привыкая к ее телодвижениям и мимике, ее гардеробу и любви к коле, Робин развила в себе некое одностороннее родственное чувство. Сейчас у нее сам собой слетел с языка простой и естественный вопрос, который в Британии не принято задавать чужим:
– Ты в порядке?
Как ей это удалось, Робин сама не поняла, но через две минуты она усаживала Стефани на стул в тенистой прохладе кафетерия «Актерская дверь», через дом от забегаловки с напитками. Стефани явно мучилась от боли и стыдилась своего вида, но, с другой стороны, так хотела есть и пить, что уже не могла оставаться в квартире. Теперь она просто отдалась на милость незнакомки, пораженная заботой более взрослой женщины и предложением бесплатного перекуса. Пока они шли по улице, Робин несла всякую чушь, поддерживая легенду о том, будто своим альтруистическим предложением бутербродов хотела загладить вину за то, что чуть не сбила Стефани с ног.
Стефани согласилась на холодную «фанту» и бутерброд с тунцом, пробормотала благодарность, но, немного пожевав, прикоснулась рукой к щеке, будто от боли, и отложила бутерброд.
– Зубик? – участливо спросила Робин.
Девушка кивнула. Из ее здорового глаза выкатилась слеза.
– Кто тебя так? – неожиданно спросила Робин, перегнувшись через стол, чтобы взять Стефани за руку.
