Николас Блейк - Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник)
– Видите ли, Лючия была чем-то вроде соблазнительной приманки в его клубе. Она часто приглашала туда Эдварда, а как-то раз упомянула об этом клубе в разговоре с Фергюсом. Сказала, что командует там Нотт-Сломан. Фергюс ответил, что не прочь кинуть взгляд на один из этих последних прыщей на лице цивилизации. Раз или два прошлым летом они туда заходили. Тем не менее я никак не ожидала увидеть Нотт-Сломана здесь, в этом доме.
– А вы случайно не знаете, откуда у О’Брайана деньги взялись? По его словам, он был богатым человеком.
– Это занятная история. Как-то раз я задала ему тот же вопрос. Он ответил, что деньги ему достались в результате шантажа одного индийского магараджи. Думаю, это одна из его обычных фантазий, выросшая, впрочем, из реального факта. После войны он оказался в Индии и, скорее всего, оказал услугу какой-то большой местной шишке. Золота у таких деятелей полно, и ему ничего не стоило одарить Фергюса двумя-тремя сундуками. Ну, а Фергюс с деньгами обращался аккуратно – настолько же аккуратно, насколько безрассудно с собственной жизнью. Странная особенность.
– И самое последнее. Как вы думаете, ваш брат знал, что О’Брайан собирается дать Лючии отставку? – Поймав взгляд Джорджии, Найджел осекся: – Ладно, забудьте, вопрос снимается.
– Как насчет того, чтобы вернуться в дом? – тихо, слегка дрожащим голосом предложила Джорджия. – Я… у меня совершенно промокли ноги.
– Да, дорогая, конечно. – Найджел взял ее под руку. – Знаете, а мне кажется, вовсе вы не кремень.
Джорджия закусила дрожащую губу. Попыталась что-то выговорить, а затем, рыдающая, оказалась в объятьях Найджела, а он услышал собственный шепот, растворяющийся в ее вымокших на дожде волосах:
– Ну вот, теперь я вообще перестал что-нибудь понимать в этом деле.
Глава 12
Рассказы из прошлого
Впрочем, не совсем так, – поправил себя Найджел несколько позже, оценивая последние события в более-менее спокойной обстановке своей спальни. Дело не в том, что я перестал понимать происходящее, просто надо посмотреть на него под иным углом зрения. Я поставил себя в положение лица, как говорится, заинтересованного. Не то чтобы нервный срыв Джорджии был для нее таким уж значительным в ее состоянии, беда в том, что он для меня стал слишком значительным. О, бедная моя тетушка! И что же это я за детектив такой, если влюбляюсь в свою же главную подозреваемую? Или это не так и ни в кого я не влюбился? Вопрос по-человечески очень интересный, но все, оставим аналитику до лучших времен. А сейчас главное – не дать Джорджии попасть в когти Блаунта. А впрочем, странно, раньше я не отдавал себе в том отчета, но, похоже, Блаунт не особенно-то меня заботит. Только вопрос не в одной лишь Джорджии. Есть еще ее инфернальный братец. Она не выдержит, если с ним что-то случится. А ведь ясно одно: она до смерти боится, что все эти убийства – его рук дело. Она с самого начала только об этом и думает. Взгляд, брошенный ею на брата в садовом домике в то утро; стук, который якобы донесся до нее со второго этажа вчера вечером, когда Эдвард, по его словам, был в маленькой столовой, – это обеспечивает ему алиби в отношении Нотт-Сломана; мгновенное признание в том, что она рассчитывает получить нечто по завещанию О’Брайана, – это отводит подозрения от брата в ее сторону. Ей что, действительно что-то известно? Или это всего лишь подозрения?
Ну да ладно, все это представляет академический интерес. Оправдать ее братца предстоит мне самому. Но тогда остается одна Лючия. Нельзя же пытаться повесить все на нее по одной лишь причине, что я хочу вывести из-под удара Джорджию. Конечно, против Лючии много что свидетельствует. И все же нет никакого желания принимать участие в некоем общем sauve-qui-peut[57]. Если подумать, было бы не вполне точно утверждать, будто лицо у Джорджии как у обезьянки, а если уж на то пошло, то обезьянка на редкость симпатична. А впрочем, нет никаких обезьянок, к черту их всех. Нет у них таких задорно скошенных носиков, нет и глаз таких… – в эту секунду любительские упражнения Найджела в беллетристике были оборваны появлением инспектора Блаунта. Глаза его, прикрытые очками в роговой оправе, живо поблескивали, и даже от лысины исходило, кажется, некое радужное сияние – чисто ищейка, несправедливо подумал Найджел.
– Я видел, как вы прогуливались с мисс Кавендиш, – сказал Блаунт. – Что-нибудь удалось выудить?
– Ничего имеющего отношения к делу, – холодно ответил Найджел. – Мы в основном про О’Брайана разговаривали.
Блаунт пристально и, на взгляд Найджела, с откровенным недружелюбием посмотрел на него поверх оправы.
– Я еще раз заходил к миссис Грант. Она божится, что в день покушения Беллами до половины третьего находился на своем месте. Это исключает мистера Старлинга из круга подозреваемых.
– Из круга подозреваемых по делу Беллами, – ворчливо заметил Найджел.
– Ну да. А еще у меня состоялся чрезвычайно интересный разговор с Эдвардом Кавендишем. Я дал ему понять, что его положение весьма щекотливое и в его интересах как можно быстрее объяснить некоторые вещи. Я намекнул на мотивы, какие у него могли бы быть в обоих случаях. Поначалу он было раскипятился немного, но потом поутих и с большой неохотой сказал, что причины его нынешней подавленности и нервозности заключаются в том, что, по его опасениям, сестра может знать о преступлениях больше, чем ему хотелось себе в том признаться.
– Ах вот как, он так и сказал? – грозно переспросил Найджел.
– Так и сказал. Он упомянул еще про некий инцидент, который благополучно предали забвению: будучи в Африке, мисс Кавендиш застрелила кого-то из своих родственников, по ее утверждению, в целях самозащиты. А еще мистер Кавендиш признался, что, узнав, что Нотт-Сломана отравили, он чрезвычайно обеспокоился, ибо знал, что у сестры есть яд. Я спросил, что за яд, и он сказал: синильная кислота. Я спросил, что могло толкнуть его сестру на убийство сначала мужчины, которого она любила, а потом – человека, весьма мало ей знакомого. Тут он замкнулся. Сказал, что у него и в мыслях не было предположить, будто убийства совершила его сестра, просто боялся, что, докопавшись до некоторых фактов ее биографии, можно побудить полицию связать ее имя с этими преступлениями. Что же касается мотива, то, не особенно убедительно добавил он, смешно даже предполагать, что у нее могли быть причины убивать О’Брайана, а затем Нотт-Сломана. А если уж полиция проявила такую рьяность в поисках у него возможных мотивов, то, вне всяких сомнений, не меньшее количество таковых у Джорджии Кавендиш она найдет и без его содействия.
Видел бы Эдвард Кавендиш Найджела в этот момент, наверняка пожалел бы, что разоткровенничался с инспектором. На лоб упала прядь светлых волос, на щеках выступила краска гнева, глаза загорелись воинственной яростью. Эдвард самым непростительным образом переступил всякие границы, и теперь не видно никаких причин щадить его, тем более что речь идет о благополучии Джорджии: брат или не брат, но на кону теперь – ее жизнь. Найджелу вдруг зримо представилось, как Эдвард в то утро бежит впереди него к садовому домику. Тут что-то не так… Что-то взывает к объяснению. Ну да! Вот оно! Удивительно, как он сразу этого не заметил, ведь все настолько очевидно.
– После этой краткой беседы с мистером Кавендишем, – продолжил инспектор, – я с другой точки зрения посмотрел на ваши записи относительно этого дела. В свете сказанного им, ваши, мистер Стрейнджуэйс, подозрения по поводу его сестры выглядят весьма обоснованными. Ваше указание на то, что она – единственный человек, достаточно близкий О’Брайану, чтобы вполне доверять ей, когда он ждал покушения, – это указание многое объясняет. Очень многое. Да.
– Я бы сказал, оно в не меньшей степени относится к Лючии Трейл. Та тоже была достаточно близка с О’Брайаном. Да, кстати, мисс Кавендиш нынче утром сама мне сказала про яд. Она всегда берет его с собой в экспедиции, на случай, если дело дойдет до края. Сказала прямо, без обиняков.
Блаунт поскреб подбородок и проницательно посмотрел на Найджела.
– Смотрю, вы за последнее время несколько изменили свои суждения. Что ж, закон этого не запрещает. Но мне все равно придется серьезно поговорить с мисс Кавендиш. Быть может, мне она расскажет больше, чем вам, – задумчиво, с легкой иронией добавил он. На Найджела это не произвело большого впечатления, тем более что сейчас он пытался соединить в голове детали, связанные с тем непонятным взглядом, что бросил на него Эдвард, поспешая в садовый домик. Сильнее, чем когда-либо, он почувствовал сейчас, что следовало бы узнать о жизни О’Брайана еще кое-что. Найджел вспомнил об отставном офицере, Джимми Хоупе, о котором ему говорил Нотт-Сломан. Где тот живет? Ах да, в Стейнтоне, недалеко от Бриджвеста.
– Мне надо взять машину О’Брайана, – внезапно попросил он. – Это возможно?
– Разумеется. Что это вы задумали на сей раз?
