Ю Несбё - Сын
– Это тоже правда, – ответил Симон.
– Как дела у Эльсе?
– Спасибо, хорошо. Хотя…
– Да?
Симон сделал вдох:
– Нормально. Поговорим об этом в следующий раз. Спать?
Парр кивнул:
– Спать.
Он похлопал Симона по плечу, развернулся и зашагал к внедорожнику.
Симон посмотрел ему вслед. Он засунул палец в рот и вытащил пакетик табака. У табака был не тот вкус.
Глава 31
Симон пришел на работу в семь часов. До этого он успел поспать два с половиной часа, выпить полчашки кофе и заработать головную боль. Некоторые люди довольствуются кратким сном. Симон не принадлежал к их числу.
А вот Кари, видимо, принадлежала. Во всяком случае, идя навстречу Симону, она выглядела на удивление свежей.
– Ну? – спросил Симон.
Он опустился в свое офисное кресло и вскрыл коричневый конверт, который лежал в его почтовой ячейке.
– Никто из троих арестованных вчера не заговорил, – сообщила Кари. – Они вообще ни слова не произнесли. Даже отказываются называть свои имена.
– Умные мальчики. А мы знаем, кто они?
– Да, конечно. Наши агенты их узнали. Все трое ранее судимы. А прямо посреди ночи совершенно неожиданно явился адвокат и пресек наши попытки разговорить их. Некий Эйнар Харнес. И еще я отследила телефон, с которого этот Сын отправил свое сообщение. Он принадлежит Фиделю Лаэ, владельцу псарни. Телефон не отвечает на вызовы, но сигналы базовых станций показывают, что аппарат находится на его псарне. Мы направили туда два патрульных автомобиля.
Симон понял, почему она, в отличие от него, не казалась только что вылезшей из постели. Она в нее и не забиралась – работала всю ночь.
– А потом еще этот Хуго Нестор, которого вы просили найти, – продолжила Кари.
– Да?
– Его нет по домашнему адресу, он не отвечает на телефонные звонки, его нет в офисе, но все это может быть фиктивным. Единственное, что у меня есть, – это утверждение одного из наших агентов, что Нестор вчера вечером был в «Вермонте».
– Хм. Тебе не кажется, что от меня дурно пахнет, инспектор Адель?
– Не обратила внимания, но мы ведь не…
– Тогда мне не следует воспринимать это как намек, а?
Симон держал в руке три зубные щетки.
– Ими уже пользовались, – сказала Кари. – От кого вы их получили?
– Посмотрим, – пробормотал Симон, заглядывая внутрь конверта.
Он вытащил листок бумаги с логотипом отеля «Рэдиссон». Имени отправителя не было, только короткое сообщение, написанное от руки:
Проверьте на ДНК. С.
Он протянул лист бумаги Кари и уставился на щетки.
– Какой-то псих, – сказала Кари. – В Центре судебной медицины все заняты этими убийствами, и они не станут…
– Отвези их туда, – велел Симон.
– Что?
– Это он.
– Кто?
– С. Это Сонни.
– Откуда вы знаете…
– Попроси сделать срочный анализ.
Кари посмотрела на него. Телефон Симона начал звонить.
– Хорошо, – сказала она.
Кари все еще стояла перед лифтом, когда Симон подошел и встал рядом с ней. Он был в пальто.
– Сначала ты съездишь со мной в другое место, – сказал он.
– Да?
– Звонил Осмунд Бьёрнстад. Они нашли новый труп.
В ельнике глухо заплакала лесная птица.
Высокомерие с Осмунда Бьёрнстада как сдуло. Он был бледен. По телефону он прямо заявил: «Нам нужна помощь, Кефас».
Симон стоял рядом с инспектором Крипоса и Кари и сквозь ограду осматривал клетку и остатки трупа, предварительно опознанного при помощи различных кредитных карт как Хуго Нестор. Подтверждение они могли получить только после того, как зубы трупа сравнят с рентгеновскими снимками, сделанными во время посещений дантиста. В том, что труп бывал у дантиста, Симон удостоверился, не сходя с места, по пломбам в обнаженных зубах. Двое полицейских из собачьего патруля, которые увезли аргентинских догов, дали ужасное объяснение состоянию трупа: «Собаки были голодными. Кто-то давал им слишком мало пищи».
– Нестор был начальником Калле Фаррисена, – сказал Симон.
– Знаю, – простонал Бьёрнстад. – Врата ада разверзнутся, когда об этом проведает пресса.
– Как вы нашли Лаэ?
– Две патрульные машины приехали на псарню в поисках следов телефона, – ответил Бьёрнстад.
– Это я их направила, – сказала Кари. – Нам кто-то прислал эсэмэс-сообщение.
– Сначала они обнаружили телефон Лаэ, – произнес Бьёрнстад. – Он лежал на воротах, как будто кто-то положил его туда, чтобы его легко было засечь и обнаружить. Полицейские поискали в доме, но не нашли Лаэ. Они уже собирались уезжать, как вдруг одна из полицейских собак на что-то прореагировала и стала рваться в лес. Там они и нашли… это. – Он взмахнул руками.
– Лаэ? – спросил Симон, кивая на дрожащего мужчину в шерстяном одеяле, сидевшего на пеньке позади них.
– По его словам, преступник угрожал ему пистолетом. Он запер его в соседней клетке, отобрал мобильник и бумажник. Лаэ просидел взаперти полтора суток. Он видел все, что произошло.
– И что он говорит?
– Он совершенно сломлен, бедняга, и болтает без умолку. Что Нестор был его клиентом, что он незаконно торговал собаками. Но он не может дать приличного описания преступника. Обычный случай: свидетели не помнят лиц людей, угрожавших их жизни.
– О, они прекрасно их помнят, – сказал Симон. – Эти лица они будут помнить всю свою жизнь. Только они помнят их не такими, какими мы, все остальные, их видим. Поэтому и дают неправильные описания. Подождите.
Симон подошел к мужчине и присел на пенек рядом с ним.
– Как он выглядел? – спросил Симон.
– Я уже давал описание…
– Вот так? – спросил Симон, доставая из внутреннего кармана фотографию и показывая ему. – Попробуйте представить его без бороды и длинных волос.
Мужчина долго изучал фотографию, медленно кивая.
– Взгляд. У него был особенный взгляд. Какой-то невинный, что ли.
– Уверены?
– Точно.
– Спасибо.
– Он все время это повторял. «Спасибо». И еще заплакал, когда собаки набросились на Нестора.
Симон убрал фотографию в карман.
– И последнее. Вы сказали полиции, что он угрожал вам пистолетом. В какой руке он держал пистолет?
Мужчина моргнул два раза, как будто раньше об этом не задумывался.
– В левой. Он левша.
Симон поднялся и подошел к Бьёрнстаду и Кари:
– Это Сонни Лофтхус.
– Кто? – спросил Осмунд Бьёрнстад.
Симон пристально посмотрел на инспектора:
– Разве не вы с «Дельтой» пытались изловить его в «Иле»?
Бьёрнстад покачал головой.
– Неважно, – сказал Симон, вновь вынимая фотографию. – Нужно объявлять его в розыск, и чтобы общественность нам помогла. Надо отправить это фото в редакции новостей НРК и ТВ-два.
– Сомневаюсь, что человека можно опознать по этой фотографии.
– Пусть подстригут и побреют его в «Фотошопе», пусть делают что угодно. Как быстро это можно устроить?
– Они освободят для нас место при первой же возможности, поверьте мне, – сказал Бьёрнстад.
– Тогда утренние новости через пятнадцать минут, – произнесла Кари, взяла мобильник и включила функцию фотоаппарата. – Возьмите фотографию и держите ровно. Кому в НРК мы можем это отправить?
Морган Аскёй осторожно потрогал корочку ранки на запястье, но тут автобус резко затормозил, он сорвал корку, и на руке выступила капля крови. Морган быстро поднял глаза – он не выносил вида крови.
Он вышел на остановке у Государственной тюрьмы строгого режима, где проработал два месяца, и двинулся вслед за группой других надзирателей. Какой-то парень в форме нагнал его и пошел рядом.
– Доброе утро.
– Доброе утро, – машинально ответил Морган, посмотрел на парня, но не узнал.
Однако тот продолжал идти рядом с ним, как будто они были знакомы. Или как будто хотел познакомиться.
– Ты не из корпуса А, – сказал парень. – Новенький?
– Из корпуса Б, – ответил Морган. – Два месяца.
– Вот как.
Парень был моложе остальных любителей формы. Обычно пожилые ходят на работу и с работы в форме, словно гордятся ею. Как сам начальник, Франк. Морган чувствовал бы себя полным идиотом, если бы сел в автобус в форме. На него все пялились бы, а может, кто-нибудь спросил бы, где он работает. В Гостюрьме, так-то. В тюрьме. Черт возьми. Он посмотрел на удостоверение, приколотое к форме парня. Сёренсен.
Они прошли вместе мимо будки охранника, и Морган кивнул сидевшему в ней человеку.
Когда они приблизились к входной двери, парень достал мобильный телефон и немного отстал – возможно, собирался послать сообщение.
За шедшими впереди захлопнулась дверь, и Моргану пришлось достать свой ключ. Он отпер дверь.
– Спасибо большое, – произнес этот тип Сёренсен и проскользнул вперед него.
Морган вошел следом за ним и свернул к шкафчикам. Он увидел, как парень вместе с другими забежал в шлюз, ведущий к корпусам.
Бетти скинула туфли и плюхнулась на кровать. Ну и ночная смена! Она устала и знала, что сразу не заснет, но попытаться в любом случае стоило. А чтобы это удалось, ей необходимо избавиться от мыслей, что она должна была сообщить в полицию о том, что произошло в люксе номер 4. После того как они вместе с сотрудником службы безопасности осмотрели номер, чтобы удостоверится, что ничего не сломано и не украдено, Бетти решила немного прибрать. Она уже собиралась выкинуть половинку лимона, как вдруг заметила в мусорной корзине использованный одноразовый шприц. Ее мозг совершенно самостоятельно сложил два и два: странный цвет фруктовой мякоти и шприц. Бетти ощупала кожуру лимона и обнаружила на ней несколько крошечных дырочек. Она выжала каплю на ладонь и увидела, что та мутная, как будто содержит мел. Бетти осторожно коснулась капли языком и почувствовала, что к сильному вкусу лимона примешивается другой, горький лекарственный вкус. Ей надо было принять решение. Существуют ли предписания, запрещающие постояльцам использовать лимоны со странным вкусом? Или иметь одноразовые шприцы: вдруг у гостя диабет или другая болезнь? Или играть со своими гостями в странные игры? Она забрала содержимое мусорной корзины с собой и выбросила. Затем сделала запись в журнале происшествий о шуме в люксе 4 и о привязанном к унитазу мужчине, который спокойно разъяснил им случившееся. Что еще она могла сделать?
