Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)
Это было скрытое и мелочное, но безжалостное преследование – никаких крайностей, ничего, к чему можно придраться. Типично женская месть.
В один из дней старая Иса приказала позвать к себе Сатипи, Кайт и Ренисенб. Хенет была уже здесь – трясла головой и потирала руки.
– Ха! – сказала Иса, окинув женщин своим насмешливым взглядом. – Мои умные внучки… Что это вы затеяли, а? Я слышала, что платье Нофрет испорчено, а ее пища несъедобна.
Сатипи и Кайт улыбнулись. Эти улыбки нельзя было назвать добрыми.
– Нофрет жаловалась? – спросила Сатипи.
– Нет, – ответила Иса. Одной рукой она сдвинула набок парик, который всегда носила дома. – Нет, Нофрет не жаловалась. Вот это меня и беспокоит.
– А меня – нет, – сказала Сатипи, тряхнув своей красивой головой.
– Потому что ты глупа, – фыркнула Иса. – У Нофрет в два раза больше мозгов, чем у любой из вас троих.
– Это мы еще посмотрим, – возразила Сатипи. Она пребывала в хорошем настроении, явно довольная собой.
– Зачем вы все это делаете?
Лицо Сатипи помрачнело.
– Ты старая женщина, Иса. Не сочти мои слова за неуважение, но тебе уже безразлично то, что важно для нас, у которых есть мужья и маленькие дети. Мы решили взять дело в свои руки, и у нас есть средства справиться с женщиной, которая нам не нравится и которую мы не принимаем.
– Отличные слова, – усмехнулась Иса. – Отличные. Они понравились бы рабыням на мельнице.
– Истинно и мудро сказано, – вздохнула Хенет, старавшаяся держаться в тени.
Иса повернулась к ней:
– Скажи, Хенет, как относится Нофрет ко всему, что происходит? Ты должна знать – ты же ей прислуживаешь.
– Так приказал мне Имхотеп. Конечно, это мне противно… но я должна исполнять волю хозяина. Надеюсь, ты не думаешь…
– Мы всё о тебе знаем, Хенет, – прервала ее причитания Иса. – Неизменная преданность – и почти никакой благодарности. Что говорит обо всем этом Нофрет? Вот о чем я тебя спросила.
Хенет покачала головой:
– Ничего не говорит. Просто… улыбается.
– Именно. – Иса взяла финик с подноса у своего локтя, внимательно осмотрела его и положила в рот. И вдруг с неожиданной резкостью прибавила: – Вы просто дуры – все. Власть в руках Нофрет, а не в ваших. Все, что вы делаете, ей только на руку. Готова поклясться, что ей даже доставляют удовольствие ваши проделки.
– Глупости, – буркнула Сатипи. – Нофрет одна, а нас много. Какая у нее власть?
– Власть молодой и красивой женщины, наложницы стареющего мужчины. Я знаю, о чем говорю. – Она повернула голову. – И Хенет тоже знает!
Хенет вздрогнула. Потом вздохнула и заломила руки:
– Хозяин много о ней думает… естественно… да, это совершенно естественно.
– Ступай на кухню, – приказала Иса. – Принеси мне фиников и сирийского вина. Да, и меду тоже.
Дождавшись, когда Хенет уйдет, старуха повернулась к молодым женщинам:
– Тут замышляется что-то дурное – я это чую. Сатипи, ты главная застрельщица всего этого. Ты считаешь себя умной – тогда будь осторожна и не играй на руку Нофрет.
Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
– Я вас предупредила… А теперь идите.
– Подумать только, мы во власти Нофрет! – воскликнула Сатипи и тряхнула головой, когда они шли к озеру. – Иса такая старая, что в голову ей приходят странные мысли. Это Нофрет у нас в руках! Мы не будем делать ей ничего такого, на что можно пожаловаться, но я уверена… да, я уверена: скоро она пожалеет, что вообще сюда явилась.
– Ты жестокая… жестокая! – воскликнула Ренисенб.
На лице Сатипи отразилось удивление:
– Не делай вид, что ты любишь Нофрет, Ренисенб!
– А я и не люблю. Но ты такая… мстительная…
– Я думаю о своих детях – и о Яхмосе! Я не из тех покорных женщин, которые безропотно сносят оскорбления, – у меня есть гордость. Я с величайшим удовольствием свернула бы шею этой женщине. К сожалению, это не так просто… Нельзя сердить Имхотепа. Но я думаю, в конечном счете кое-что можно сделать.
IIПисьмо пронзило их, словно гарпун рыбу.
Потрясенные, Яхмос, Себек и Ипи молча смотрели на Хори, который читал слова, начертанные на свитке папируса:
Разве я не предупреждал Яхмоса, что на него падет вина за любые неприятности, причиненные моей наложнице? Отныне и до конца жизни я против тебя, а ты против меня! Отныне ты не будешь жить в моем доме, поскольку не выказал должного почтения моей наложнице Нофрет! Ты больше не сын мне, не плоть моя. Себек и Ипи тоже не сыновья мне, не плоть моя. Каждый из вас причинил зло моей наложнице. Это подтвердили Камени и Хенет. Я изгоняю вас из дома – всех! До сей поры я кормил вас всех – а теперь отказываю вам в содержании.
Хори сделал паузу, потом продолжил:
Служитель Ка обращается к Хори. Ты, кто всегда был верен мне, пребываешь ли в благополучии и здравии? Передай слова почтения моей матери Исе и моей дочери Ренисенб и слова приветствия Хенет. Управляй всеми делами до моего возвращения и приготовь договор, согласно которому моя наложница Нофрет разделит со мной мое имущество как законная жена. Ни Яхмос, ни Себек не станут совладельцами, и я не намерен содержать их, ибо обвиняю их в том, что они причинили зло моей наложнице! Береги мое имущество, пока я не вернусь. Не пристало домочадцам чинить зло наложнице хозяина. Что касается Ипи, пусть знает: если он хоть чем-то обидит мою наложницу, то будет тоже изгнан из моего дома.
Все замерли, словно парализованные. Затем вскочил охваченный яростью Себек:
– Откуда все это взялось? Что стало известно отцу? Кто донес до него эти лживые речи? Неужели мы будем это терпеть? Отец не может лишить нас наследства и отдать все свое имущество наложнице!
– Пойдут всякие неприятные пересуды… Люди посчитают это несправедливым, – бесстрастно объяснил Хори, – но по закону Имхотеп в своем праве. Он может составить любой договор, какой пожелает.
– Она околдовала его… Эта черная, злобная змея пленила его своими чарами!
– Невероятно… этого не может быть, – ошеломленно пробормотал Яхмос.
– Отец сошел с ума! Да, сошел с ума! – выкрикнул Ипи. – По наущению этой женщины он пошел даже против меня!
– Имхотеп пишет, что скоро вернется, – попытался успокоить их Хори. – К тому времени пламя его гнева может угаснуть; возможно, он хочет только напугать вас.
Послышался резкий, неприятный смех. Это смеялась Сатипи, стоявшая у входа на женскую половину.
– Значит, вот как ты предлагаешь нам поступить, наш добрый Хори? Сидеть и ждать?
– А что еще мы можем сделать? – медленно проговорил Яхмос.
– Что еще? – Сатипи повысила голос и уже почти кричала: – Что течет у вас всех в жилах? Молоко? Я знаю, что Яхмос не мужчина! Но ты, Себек, разве ты не знаешь средства от этих болезней? Нож в сердце – и девчонка больше не сможет нам навредить.
– Сатипи! – ужаснулся Яхмос. – Отец никогда нас не простит!
– Это ты так думаешь. Но можешь мне поверить: мертвая наложница – совсем не то, что живая! Когда ее не будет, сердце Имхотепа вернется к сыновьям и их детям. И кроме того, откуда он узнает, как она умерла? Мы можем сказать, что ее укусил скорпион! Мы ведь все заодно, правда?
– Отец узнает, – тихо возразил Яхмос. – Хенет ему скажет.
Смех Сатипи был больше похож на истерику.
– Благоразумный Яхмос! Добрейший и осторожнейший Яхмос! Это ты должен присматривать за детьми и выполнять женскую работу в доме. Да поможет мне богиня Сохмет! Быть замужем за мужчиной, который вовсе не мужчина… А ты, Себек, есть ли в тебе храбрость и решительность – или одно бахвальство? Клянусь Ра, я больше похожа на мужчину, чем любой из вас.
Она резко повернулась и вышла.
Кайт, стоявшая у нее за спиной, шагнула вперед. Ее низкий голос дрожал.
– Сатипи сказала правду! В ней больше мужества, чем в любом из вас. Яхмос, Себек, Ипи, почему вы все сидите тут и ничего не делаете? Что будет с нашими детьми, Себек? Их вышвырнут на улицу и заставят голодать!.. Хорошо, если вы не хотите ничего делать, этим займусь я. Вы все не мужчины!
Когда она повернулась, собираясь уйти, с места вскочил Себек:
– Клянусь девятью богами Эннеады, Кайт права! С этим должны разбираться мужчины – а мы сидим тут, рассуждаем и качаем головами.
Он решительно направился к двери.
– Себек, Себек, куда ты? – крикнул ему вслед Хори. – Что ты собираешься делать?
Себек, красивый в своей ярости, крикнул ему в ответ с порога:
– Что-нибудь сделаю – это уж точно. И сделаю с радостью!
IIIРенисенб вышла на галерею и остановилась, прикрыв ладонью глаза от яркого света. Ноги у нее подкашивались от слабости и необъяснимого страха. Она тихо бормотала, повторяя одну и ту же фразу:
