Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)
Ренисенб прошмыгнула мимо нее и вышла во двор, освещенный золотистыми лучами заходящего солнца. На скалах залегли глубокие тени – в этот предзакатный час мир был невероятно красив.
Быстрым шагом Ренисенб направилась к тропинке в скалах. Нужно подняться к гробнице, разыскать Хори. Да, разыскать его. Именно так она поступала в детстве, когда ломались ее игрушки – когда она была растеряна или напугана. Хори сам подобен скале, прочной, неподвижной, неменяющейся.
Она беспрерывно повторяла про себя: «Когда я поднимусь к Хори, все будет хорошо…»
Ренисенб прибавила шагу и уже почти бежала.
И вдруг она увидела Сатипи, которая шла ей навстречу. Наверное, она тоже ходила к гробнице.
Походка у Сатипи была странной – женщина раскачивалась из стороны в сторону и спотыкалась, словно слепая…
Увидев Ренисенб, она остановилась как вкопанная и прижала руку к груди. Приблизившись, Ренисенб пристально посмотрела в испуганное лицо невестки.
– Что с тобой, Сатипи? Ты заболела?
Голос Сатипи напоминал карканье, глаза бегали.
– Нет, нет. Конечно, нет.
– У тебя нездоровый вид. Ты как будто напугана. Что случилось?
– А что могло случиться? Ничего.
– Где ты была?
– Поднялась к гробнице… искала Яхмоса. Его там не было. Там никого не было.
Ренисенб не отрывала от нее взгляда. Это была новая Сатипи – без ее обычной твердости и решительности.
– Пойдем, Ренисенб, пойдем домой.
Дрожащая ладонь Сатипи легла на локоть Ренисенб, слегка подталкивая назад, и это прикосновение почему-то было ей неприятно.
– Нет, я поднимусь к гробнице.
– Говорю тебе, там никого нет.
– Мне нравится смотреть на реку. Просто сидеть там.
– Но солнце садится… уже поздно.
Пальцы Сатипи тисками сжимали руку Ренисенб. Поморщившись, та попыталась высвободиться.
– Пусти меня, Сатипи.
– Нет. Возвращайся назад. Идем со мной.
Но Ренисенб уже выдернула руку, проскользнула мимо невестки и бросилась к скале.
Там что-то есть – инстинкт подсказывал ей, что там что-то есть… Она побежала.
И тут Ренисенб увидела это – какой-то темный холмик в тени под скалой… Она подбежала поближе и остановилось.
Открывшаяся ей картина совсем ее не удивила. Как будто именно это она и ожидала увидеть.
Нофрет лежала навзничь. Тело ее неестественно выгнулось, невидящие глаза были открыты…
Наклонившись, Ренисенб коснулась холодной, неподвижной щеки, затем выпрямилась и снова окинула взглядом девушку. Она не слышала, как подошла Сатипи.
– Наверное, она сорвалась, – пробормотала Сатипи. – Упала. Шла по тропе вдоль скалы и упала…
Да, подумала Ренисенб, так все и произошло. Нофрет сорвалась с тропинки наверху и разбилась об известняковые скалы.
– Должно быть, увидела змею, – предположила Сатипи, – и испугалась. Иногда на тропе на солнце спят змеи.
Змеи. Да, змеи. Себек и змея. Мертвая змея с перебитым хребтом, лежащая на солнце. Себек с горящим взглядом…
«Себек… Нофрет…» – подумала Ренисенб.
Услышав голос Хори, она почувствовала облегчение.
– Что случилось?
Ренисенб оглянулась. По тропе поднимались Хори и Яхмос. Сатипи тут же пустилась в объяснения: должно быть, Нофрет упала со скалы.
– Наверное, она искала нас, – предположил Яхмос. – Но мы с Хори осматривали оросительные каналы. Мы отсутствовали не меньше часа. А когда возвращались, то увидели вас.
– Где Себек? – спросила Ренисенб и сама не узнала свой голос.
Она скорее почувствовала, чем увидела, как от этих слов дернулась голова Хори. В голосе Яхмоса звучало сдержанное удивление:
– Себек? Я не видел его после полудня. После того как он в гневе выбежал из дома.
Но Хори смотрел на Ренисенб. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. А когда он отвел глаза и стал задумчиво рассматривать тело Нофрет, Ренисенб точно знала, о чем он думает.
– Себек?
– О нет, – вырвалось у Ренисенб. – О нет… Нет…
– Она упала со скалы, – настойчиво повторила Сатипи. – Тропинка над этим местом узкая и опасная…
Себеку нравится убивать. «И сделаю с радостью…»
Себек, убивающий змею…
Себек, встречающий Нофрет на узкой тропинке…
Ренисенб услышала свой растерянный голос:
– Мы не знаем… мы не знаем…
А потом в сознание проникли слова Хори, подтверждавшие заклинания Сатипи, и она почувствовала облегчение, будто с плеч сняли тяжелый груз.
– Должно быть, она упала со скалы…
Их взгляды встретились, и Ренисенб подумала: «Мы с ним знаем… И всегда будем знать…»
А вслух сказала слегка подрагивающим голосом:
– Она упала со скалы.
Финальным эхом прозвучал мягкий голос Яхмоса:
– Должно быть, она упала со скалы.
Глава 9
Четвертый месяц зимы, 6‑й день
Имхотеп сидел перед Исой.
– Они все говорят одно и то же, – раздраженно сказал он.
– По крайней мере, это удобно, – заметила Иса.
– Удобно… Удобно? Что за странные слова ты используешь!
Иса усмехнулась:
– Я знаю, что говорю, сын мой.
– Мне предстоит решить, говорят ли они правду, – напыщенно произнес Имхотеп.
– Ты не похож на богиню Маат. И не можешь взвесить сердце на весах, как Анубис!
– Был ли это несчастный случай? – Жрец с сомнением покачал головой. – Не следует забывать, что объявление моих намерений в отношении неблагодарной семьи могло стать причиной бурных страстей.
– Это уж точно, – подтвердила его мать. – Страсти были. Крик стоял такой, что я, сидя здесь, все слышала. Кстати, ты на самом деле собирался так поступить?
Имхотеп смущенно поерзал.
– Я пребывал в гневе, когда писал это… – пробормотал он. – И мой гнев был оправдан. Следовало преподать им хороший урок.
– Другими словами, – заключила Иса, – ты просто пугал их. Так?
– Моя дорогая мать, какое сейчас это имеет значение?
– Понятно. Ты сам не знал, что будешь делать. Сумбур в голове – как обычно.
Имхотеп с трудом сдержал раздражение.
– Я просто хочу сказать, что теперь это уже неважно. Речь идет об обстоятельствах смерти Нофрет. Если я буду вынужден признать, что кто-то из членов моей семьи может быть таким безответственным, несдержанным и безрассудным в своем гневе, сделать такое с женщиной… то я… я просто не знаю, как поступить!
– В таком случае можешь считать, что тебе повезло – все они рассказывают одну и ту же историю, – сказала Иса. – Никто ни на кого не намекает, правда?
– Нет.
– Тогда почему бы тебе не считать инцидент исчерпанным? Нужно было взять девушку с собою на Север. Я тебя предупреждала.
– Значит, ты веришь…
– Я верю в то, что мне говорят, – с нажимом произнесла Иса. – Если это не противоречит тому, что я видела собственными глазами – которые теперь почти ослепли – или слышала собственными ушами. Ты ведь расспрашивал Хенет? Что она тебе сказала?
– Она очень переживает… очень. За меня.
Иса вскинула брови:
– Вот как?.. Ты меня удивляешь.
– У Хенет, – вздохнул Имхотеп, – доброе сердце.
– Совершенно верно. И очень длинный язык. Но если переживания по поводу твоей потери – ее единственная реакция, то я бы считала дело исчерпанным. У тебя хватает других забот.
– Да, действительно. – Имхотеп встал, снова приняв важный и самоуверенный вид. – Яхмос ждет меня в центральной комнате с неотложными делами, которые требуют моего вмешательства. Как говорится, даже в горе не следует забывать о главном.
Он поспешно удалился.
Иса насмешливо улыбнулась ему вслед, но затем ее лицо снова помрачнело. Вздохнув, она покачала головой.
IIЯхмос ждал отца вместе с Камени. Он объяснил, что Хори надзирает за работой бальзамировщиков и изготовителей саркофага, которые завершали приготовления к погребальной церемонии.
Путь Имхотепа домой после получения известия о смерти Нофрет занял несколько месяцев, и теперь почти все было готово к погребению. Тело, долго пролежавшее в рассоле, привели в порядок, умастили, натерли солью, обернули полотном и поместили в саркофаг.
Яхмос объяснил, что приказал вырезать маленькую погребальную камеру рядом с гробницей в скале, предназначенной для самого Имхотепа. Далее он подробно остановился на своих распоряжениях, и Имхотеп их одобрил.
– Ты хорошо справился, – ласково сказал он. – Проявил рассудительность и сохранил ясную голову.
От этой неожиданной похвалы щеки сына залил румянец.
– Конечно, бальзамировщики Ипи и Монту обходятся недешево, – продолжал Имхотеп. – Эти канопы[31], к примеру, кажутся мне неоправданно дорогими. Ненужная роскошь. А некоторые расценки непомерно высоки. Но хуже всего то, что эти бальзамировщики нанимаются семьей наместника. Они считают, что могут назначать самую высокую цену, какую только пожелают. Было бы куда дешевле, обратись ты к кому-то менее известному.
