Анжела Марсонс - Немой крик
Выйдя из отделения, супруга Ричарда отбросила руку Ким в сторону, как будто у той была проказа.
– Инспектор, мне не нравитесь вы и ваши методы!
– Поверьте, бессонницы у меня от этого не появится, – заявила Стоун.
Ее противница повернулась, чтобы вернуться в отделение.
– И не нравятся вам вовсе не мои методы, не так ли, миссис Крофт? – добавила Ким.
Нина повернулась и на шаг отошла от двери. Отлично.
– Вы ведь женщина неглупая, – продолжила сотрудница полиции. – И перед тем, как потребовать, чтобы меня отстранили от дела, наверняка постарались выяснить обо мне как можно больше. А не нравится вам мой процент раскрываемости.
– Вовсе нет. Мне не нравится то, что вы превратили моего мужа в подозреваемого, – возразила женщина, делая шаг в направлении Ким. – А это свидетельствует о том, что вы не можете вести данное расследование. Совершенно ясно, что вы не способны…
– Но почему вы добиваетесь, чтобы меня сняли с расследования, когда хорошо знаете, что я способна довести его до конца, независимо от того, сколько на это потребуется времени?
Нина Крофт продолжала сверлить инспектора глазами.
– Особенно теперь, когда ваш муж тоже находится в зоне риска, – продолжала Ким. – Любая нормальная жена хотела бы, чтобы убийцу поймали как можно быстрее, дабы защитить от опасности любимого человека.
– Будьте очень осторожны с тем, что вы мне говорите, инспектор Стоун.
– Чего вы так боитесь, миссис Крофт? Почему тот факт, что я найду ответы на все вопросы, вас так ужасает? И что же, черт побери, натворил ваш муж десять лет назад?!
– Начнем с того, что вы никогда не сможете доказать, что он что-то натворил. – Нина отступила на шаг и скрестила руки на груди.
– Интересно, что вы не сказали, что он ничего не натворил, – а только то, что я не смогу этого доказать.
– Не играйте словами, инспектор.
– Ваш муж знает что-то о том, что произошло в Крествуде, и хотя он сейчас борется за свою жизнь, другим его коллегам повело гораздо меньше.
Казалось, что это не произвело на адвокатессу никакого впечатления. Ким не была уверена, что ей когда-нибудь приходилось встречать женщину более непробиваемую, чем Нина Крофт.
– Вы всячески стараетесь помешать этому расследованию, – с недоверием покачала головой инспектор. – Вы постарались – правда, безуспешно – добиться того, чтобы меня от него освободили. Вы использовали свои связи, чтобы помешать началу раско…
Слова Ким внезапно затихли, когда она прозрела правду.
– И это вы убили собаку профессора! – воскликнула она. – Когда вы исчерпали все легальные возможности, то решили любыми способами помешать началу этих раскопок. Боже мой, да что же с вами происходит?!
– Так арестуйте меня за использование скрепок не по назначению, инспектор, – пожала плечами Крофт.
Движение за спиной Нины показало Ким, что Брайант вышел из палаты.
Она встала прямо перед женой Ричарда.
– Вы – безжалостное, холодное, никчемное подобие женщины. Вас ничто и никто не волнует. Мне кажется, что вы отлично знаете, что тогда произошло, но заинтересованы в защите только одного человека – самой себя. И вот что я вам обещаю – наступит день, когда я еще раз встречусь с вами. И это будет очень громкий арест по обвинению в воспрепятствовании исполнению правосудия.
Ким дождалась, пока ее коллега прошел через первые двойные двери, и добавила:
– А теперь у вас есть законная причина подать жалобу. Поэтому вы уж постарайтесь!
Подошедший Брайант встал рядом с ней.
– Узнал все, что надо? – спросила его начальница.
Сержант кивнул и повернулся к Нине.
– Ваш муж зовет вас.
Жена Ричарда, не отрываясь, смотрела на полицейских, понимая, что ее перехитрили. Кровь отлила от ее лица. Нина Крофт не любила проигрывать.
– Ах ты, хитроумная сучка…
Ким повернулась к ней спиной.
– Практиковались в обмене любезностями, шеф? – поинтересовался ее друг.
– Теперь мы с ней лучшие друзья навеки, – усмехнулась инспектор. – Что ты узнал?
– Ни черта.
– Ты что, шутишь?! – Ким даже остановилась.
– Вовсе нет, – покачал головой Брайант.
– У нас есть живая жертва! Единственный выживший после нападения негодяя, который убил по крайней мере двух человек. И Крофт ничего не рассказал?
– Шеф, он говорит с очень большим трудом, но, используя метод наводящих вопросов, я смог выяснить, что он стоял спиной к двери, когда ему в спину воткнули нож. Он упал навзничь и мгновенно потерял сознание.
Ким тихонько присвистнула.
– Какие-то минуты, Брайант… Мы опоздали на какие-то чертовы минуты! Кто бы это ни был, он знал, что у него было очень мало времени – пока Марта ездит по магазинам, – и знал, как войти и выйти из дома незамеченным.
Когда полицейские вышли из здания больницы, было уже темно.
– Слушай, я уже сказала Кеву. Ты тоже возьми на завтра отгул, – велела Стоун напарнику. – В субботу мы постараемся во всем этом разобраться. Неделя выдалась просто кошмарная.
На этот раз Брайант не стал с ней спорить.
Обходя здание больницы сбоку, Ким отправилась к тому месту, где припарковала свой мотоцикл. За угол женщина завернула в полной темноте. Подойдя к мотоциклу, она протянула руку к шлему, и в этот момент зазвонил ее телефон.
Глава 63
Стоун нажала кнопку. Индикатор заряда аккумулятора показывал, что тот совсем сел.
– В чем дело, Стейс?
– Командир, я просматривала старые посты в «Фейсбуке» и наткнулась на нечто, что, как мне кажется, вы должны знать.
– Продолжай.
– Месяцев восемь назад одна из девочек видела Тома Кёртиса с семьей в зоопарке Дадли. В своем посте она прокомментировала то, как он потолстел и как они все были в него влюблены десять лет назад. Последовало несколько детских шуток, вроде того, что он засовывал свою сосиску в чью-то булочку, и всякая подобная ерунда. Но потом всплыли и три наши жертвы.
Ким закрыла глаза – она уже догадывалась, что за всем этим последует.
– Командир, совершенно ясно, что у него были отношения с одной из них.
Ким тут же подумала о пятнадцатилетней беременной девочке.
– Трейси назвали по имени?
– Нет, командир, и это-то самое интересное! Том Кёртис спал с Луизой.
Стоун покачала головой, чувствуя, как ее переполняет ярость.
– Командир? С вами все в порядке? – удивилась ее молчанию Вуд.
– Да, Стейси. Отличная работа, а теперь давай-ка за…
Голос девушки в трубке исчез – аккумулятор сел окончательно. Ким засунула телефон в карман и в сердцах ударила по стене ногой.
– Черт, черт, черт! – прорычала она.
Стоун не могла найти выхода гневу, который переполнял ее. Этим негодяям была доверена безопасность девочек, и они предали их по всем статьям. Казалось, что каждый из них нашел свой, особенный, способ надругаться над этими детьми.
Надругательство над детьми обычно делится на четыре направления: физическое надругательство, сексуальное надругательство, надругательство с психологической точки зрения и пренебрежение родительскими обязанностями. По мнению Ким, сотрудники приюта преуспели во всех четырех. И вся ирония состояла в том, что большинство девочек поместили в Крествуд, чтобы защитить от всех этих надругательств.
Ни одна из воспитанниц не оказалась в Крествуде по своему выбору. Ким знала по собственному опыту, что подобные приюты похожи на свалки отходов – удобный, с точки зрения гражданского общества, способ избавиться от мусора. Это были места, в которых собирались никому не нужные люди, с надломленной психикой, отбросы общества, а дети там, в лучшем случае, быстро теряли человеческий облик и лишались индивидуальности или, в худшем, продолжали подвергаться все тем же надругательствам.
Ким сама видела это. Плохое отношение к детям в приютах вполне ожидаемо вызывало определенный способ поведения. И постепенно, как кол, вбиваемый в землю, голова ребенка исчезала под слоями всей этой грязи.
Стараясь успокоиться, Стоун несколько раз обошла вокруг мотоцикла. Она сжимала и разжимала кулаки, чтобы ослабить все усиливающееся напряжение.
Причины, по которым девочки попадали в Крествуд, были различными и, как правило, совсем не радужными. От Мелани легко отмахнулся ее отец – сделал «подарок» государству, чтобы избавиться от лишнего рта. А критерием выбора стало то, что она оказалась самым непривлекательным ребенком в семье. Разве Мелани могла не знать этого? И как она смогла смириться с этим в своей детской головке? Смириться с тем, что ее предал единственный человек, который должен был всячески о ней заботиться, и предал только потому, что она была некрасива…
Этот ребенок жаждал хоть какого-то внимания, хоть какого-то доказательства того, что он – личность, достойная любви. Для того, чтобы найти свое место в социуме, девочка даже пыталась покупать дружбу своих товарок. И была счастлива являться частью этого мусора до тех пор, пока мусор принимал ее.
