Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая
– У тебя есть адрес этого уполномоченного лица?
– Да, и она записана по тому же адресу, что и владелец.
Он назвал улицу в Новой Андалусии, районе, где были зарегистрированы все пять фирм, и пообещал прислать данные и выписки из регистра по электронной почте.
– Вы обычно куда-нибудь ездите в отпуск, сеньорита Хофман? Не думали ли вы навестить наш солнечный край? У нас очень тепло сейчас, двадцать семь градусов в тени…
Нина поблагодарила дружелюбного и игривого полицейского, положила трубку и опустила руку на рисунок Исака.
Берит Хамрин взяла курс на свое обычное место, катя за собой дорожную сумку. Анника устремилась ей навстречу и заключила в объятия.
– Как там в Осло?
– Дорого.
Вальтер встал со стула, немного смущенный.
– Вальтер Веннергрен, практикант, – представился он и протянул руку. – Извини, что я занял твое место, сейчас же переберусь…
– Нет, сиди, – сказала Берит и сняла пальто. – Я могу пока примоститься с торца стола. Что здесь происходит?
Она кивнула в направлении выпускающего редактора интернет-версии, который сейчас руководил сотрудниками, устанавливающими студийную камеру, микрофон на стойке-журавле и большую электрическую лампу. Туда же через всю редакцию тянулся толстый электрокабель, о который кто-нибудь постоянно спотыкался.
– Шюман собирается пообщаться с народом, – объяснила Анника.
– Наконец-то, – усмехнулась Берит.
В то самое мгновение Андерс Шюман широким шагом вышел из своего кабинета. Он кивнул Берит.
– Мы поговорим о Норвегии после обеда, – изрек он с важным видом, проходя мимо.
– У него и мысли нет уходить в отставку, – заметила Анника тихо.
Главный редактор расположился перед камерой. Он не сел на стол, чем порадовал Аннику, и, обменявшись несколькими словами с редактором интернет-версии, обвел взглядом редакцию.
– Послушайте, – произнес он громко и решительно. – Не могли бы вы уделить мне немного внимания?
На фабрике новостей сразу же воцарилась полная тишина. Персонал медленно и неуверенно, как будто от телевизионной лампы исходило опасное излучение, потянулся в его сторону. Анника, Вальтер и Берит сделали несколько шагов вперед, но остановились на приличном расстоянии.
– Как вы наверняка знаете, – начал Шюман без малейшего намека на волнение в голосе, – в Сети и в ряде изданий меня сейчас обвиняют во всех смертных грехах из-за телевизионного фильма, который я снял восемнадцать лет назад. В этом нет ничего странного. Мы все в нашей отрасли слишком мало контролируем друг друга, а если и делаем это, то зачастую крайне некритично.
Анника вдруг поняла, что не дышит. Она выдохнула и расслабила плечи, поднявшиеся чуть ли не до ушей. Шюман выглядел совершенно спокойным.
– Для меня самого такая проверка всегда означала самоанализ и взвешенный подход к делу, – продолжил он. – Возможно, с какими-то фактами я и мог обойтись иначе, делая мой фильм. Но обрушившаяся сейчас в мой адрес критика, прежде всего, заставила меня задуматься о том, как я работаю сегодня, насколько глубоко мои коллеги и конкуренты анализируют последствия, когда принимают решение о публикации того или иного материала.
– Заметно, что он был руководителем программы на телевидении, – пробормотала Берит.
Анника кивнула. Говоря, Шюман обводил взглядом редакцию и вроде бы, прежде всего, обращался к персоналу, якобы абсолютно не замечая камеру, хотя фокусировался именно на ней. Ведь его слова в первую очередь предназначались не сотрудникам «Квельспрессен», а всем прочим массмедиа.
– Мне понравилось, что остальные средства массовой информации в большинстве случаев скептически и нейтрально отнеслись к появившимся в Сети данным, – сказал он и кивнул, точно мысленно оценивал собственные слова.
– Этого они уж точно не сделали, – шепнул Вальтер.
– Естественно, нет, – также шепотом ответила ему Анника, – но он не может ссориться со всеми, тогда они уйдут в глухую оборону и не услышат, что он говорит, поэтому ему приходится гладить их по шерстке.
– Интернет – замечательный форум для дебатов, и демократии, и свободы слова, – продолжил Шюман немного высокопарно. – Но ответственность издателя за правильность публикуемых им данных несказанно важнее, чем несколько актеров, кривляющихся на этой арене. И по-моему, сейчас есть все основания спросить себя, действительно ли мы относимся к этой ответственности всерьез.
– Чего он, собственно, добивается? – спросил Вальтер.
– Переключить всеобщее внимание на что-то другое, я полагаю, – прошептала Берит.
– Поэтому я не далее как сегодня утром пообщался с представителями министерства юстиции относительно усиления ответственности обнародующих информацию лиц за ее достоверность. Свобода слова дело хорошее, но если человек высказывается публично, должна существовать возможность призвать его к ответу за лживые или неточные слова. Людей надо защищать от угроз и от оскорблений, и это касается в первую очередь не главных редакторов крупных газет, а молодежи на «Фейсбуке», в «Твиттере» и на других общественных форумах, а также некоторых полемистов, спортивных комментаторов и блогеров всех мастей… Это крайне важный вопрос для демократии.
Анника нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Когда же он перейдет к делу? Он не мог долго испытывать терпение людей.
– Если вернуться на время к моей скромной персоне, то я должен признать, что блогер «Свет истины» провел большую работу и хорошо поупражнялся в риторике, стараясь замазать черной краской меня и намерения, двигавшие мною, когда я почти двадцать лет назад создавал телевизионную программу, – продолжил Шюман. – С журналистской точки зрения, однако, его деятельность оставляет желать лучшего. И мы уже сегодня после обеда выложим на нашем сайте много ранее неизвестных данных, касающихся истории исчезновения Виолы Сёдерланд. Мы также обнародуем интервью с несколькими очень близкими Виоле людьми. Это не представляет ни для меня, ни для «Квельспрессен» никакой опасности. Мы всегда готовы отвечать за то, что публикуем, и не может быть никакого сомнения на сей счет.
Он произнес последнюю фразу таким образом, что весь персонал дружно сделал выдох, сам не понимая почему.
– Один вопрос! – крикнул председатель профсоюзной ячейки, который ранее трудился редактором в утренней редакции, но у него случился писчий спазм, и теперь он защищал интересы коллектива на полную ставку.
– Густав Холмеруд взял на себя убийство Виолы Сёдерланд, а это означает, что ты в свое время ошибся, не так ли?
Шюман ответил ему все с той же добродушной миной.
– Да, – сказал он. – Я читал об этом. И хотел бы напомнить тот факт, что именно «Квельспрессен» принадлежало лидерство в освещении его преступлений и признаний, он ведь осужден по меньшей мере за пять убийств и судом первой инстанции, и апелляционным судом. Но мы не прекращаем отслеживать его случай, даже когда приговоры уже вступили в силу, поскольку всегда ответственно относимся к своей работе. И мы самым пристрастным образом проверяем основания для этих отчасти крайне сомнительных судебных решений. Вы в скором времени сможете прочитать об этом в «Квельспрессен» значительно больше.
Анника заметила, как выпрямился ранее сидевший откинувшись на спинку стула Хеландер, он ничего не знал об этом.
Главный редактор явно собрался покинуть свою импровизированную трибуну.
– Еще один вопрос! – выкрикнул профсоюзный лидер.
Шюман спокойно посмотрел на бывшего редактора.
– Ты думаешь уходить?
Шюман заморгал, словно услышал веселую шутку.
– Нет, почему я должен это делать? – пожал он плечами.
Потом он развернулся. Большую лампу погасили. Встреча с народом в прямом эфире закончилась. Главный редактор зашагал в сторону своего кабинета. На полпути он повернулся к Аннике, показал на нее, а потом на свой закуток.
– Черт побери, – зло бросила Анника. – И что ему, интересно, надо?
– Закрой дверь, – сказал Шюман, как только Анника вошла в его кабинет.
Он сидел за письменным столом и читал бумаги, лежащие перед ним. Она закрыла за собой дверь и встала посередине тесной комнаты.
– Хорошая речь, – сказала она. – По-твоему, этого хватит?
– Ненадолго, – ответил он, – но это, возможно, было только начало. У меня есть задание для тебя.
Анника села на стул для посетителей. Только бы это задание не заняло весь день, Биргитта собиралась привести вечером Дестини – девочка должна была провести у них выходные.
– Помимо поисков Виолы Сёдерланд?
– Виола Сёдерланд мертва, – сказал Шюман, не отрывая глаз от своих бумаг, – по крайней мере, если верить этому парню. – Он протянул бумаги Аннике.
Это оказалась распечатка полицейского допроса Густава Холмеруда, где он признавался в убийстве миллиардерши, и данный документ явно не предназначался для посторонних глаз.
