Стивен Кинг - Детки в клетке (сборник)
Сижу я, думаю и смотрю на улицу, на людей, снующих туда-сюда, и вроде как задремала. Минут на пятнадцать, не больше, а когда проснулась, поняла еще кое-что. Старуха хотела, чтобы я продолжала делать то, что уже два раза сделала, а как бы я могла, если бы Питер Джеффрис уехал к себе в Бирмингем? А потому она пошла на кухню, обслуживающую номера, и положила гриб в его омлет, а он сжевал часть гриба, и у него появилась эта идея. И роман из нее вышел тот еще – «Мальчики в тумане» он назывался. Как он мне в тот день и сказал, про двух братьев-близнецов. Один был американским солдатом, а другой – немецким, и они сошлись в Арденнском сражении. И из его бестселлеров он стал самым бестселлерным.
Она помолчала и добавила:
– Про это я в его некрологе прочитала.– Он остался еще на неделю. Каждое утро, когда я входила, он гнулся над столом все в той же пижаме и писал, писал в желтом блокноте. Каждый раз я спрашивала, не прийти ли мне попозже, а он отвечал, чтобы я убиралась в спальне, но только тихо. Головы не поднимал от блокнота, пока говорил. Каждое утро я входила, говоря себе, что не стану, и каждый день она была на простыне еще свеженькая, и каждое утро все мои молитвы, все обещания, которые я себе давала, что на этот раз не стану… не стану, летели в тартарары, а я опять принималась за то же. И это была вовсе не борьба с неотразимым соблазном, когда ты убеждаешь себя и так, и эдак и потеешь, и трясешься, а просто будто секунда отключки, и глядишь – все уже сделано. Да, и каждое утро, когда я входила, он держался за голову, будто она раскалывалась. Ну и парочкой же мы были! Его одолевала моя утренняя тошнота, а меня его ночная лихорадка.
– Ты о чем? – спросила Дарси.
– По-настоящему над тем, чем занимаюсь, я задумывалась по ночам и отхаркивалась, и воду пила, и даже раза два-три меня выворачивало. Миссис Паркер так встревожилась, что мне пришлось сказать ей, что я вроде бы беременна, только ничего мужу говорить не хочу, пока не удостоверюсь точно.
Джонни Роузуолл, конечно, был на себе зациклен, сукин сын, но даже и он заметил бы, что со мной неладно, если бы не тащил свою рыбку из пруда – жирную такую форель, ограбление винного магазина, на который нацелился с дружками. Не то чтобы я про это знала, вот уж нет! Просто рада была, что он меня в покое оставляет. Одной заботой меньше.
А потом вхожу утром в номер одиннадцать шестьдесят три, а мистер Джеффрис съехал. Упаковал чемоданы и отбыл в свою Алабаму работать над своей книгой и вспоминать свою войну. Ох, Дарси! Просто выразить не могу, как я обрадовалась! Ну, будто Лазарь, когда понял, что дается ему пожить во второй раз. В то утро мне почудилось, что все образуется, как в сказке: я скажу Джонни про маленького, и он возьмется за ум, бросит свои наркотики, найдет постоянную работу. Будет мне хорошим мужем и хорошим отцом своему сыну – я уже уверовала, что родится мальчик.
Пошла в спальню номера мистера Джеффриса и вижу: постель в полном беспорядке, как всегда, одеяла сбиты к изножью, а простыня спутана в ком. Иду туда снова точно во сне, расправляю простыню, а сама думаю: «Ну, ладно, если я должна, так пусть уж… но это последний раз».
Но оказалось, что последний раз уже позади. На простыне он никаких следов от себя не оставил. Какие бы чары старая бруха на нас ни наложила, они свое дело сделали и исчезли. «Все неплохо, – думаю. – У меня будет маленький, у него – книга, и оба мы свободны от ее колдовства. И мне плевать на подлинных отцов, лишь бы Джонни был хорошим папкой тому, которого я жду».
– В тот же вечер я сказала Джонни, – продолжала Марта, а затем добавила сухо: – Он в восторг не пришел, как, думаю, ты уже знаешь.
Дарси кивнула.
– Раз пять врезал мне ручкой швабры, а когда я забилась в угол, встал надо мной и орет: «Ты что – спятила? Никаких детей! Ты совсем чокнулась!» – Тут он повернулся и вышел.
Я лежала и думала о первом выкидыше, и жуть как боялась, что вот-вот начнется боль, и мне не миновать второго. Вспомнила, как мама мне писала, чтобы я уехала от него, пока он меня в больницу не уложил, как Кисси мне прислала билет на автобус с «УЕЗЖАЙ СЕЙЧАС ЖЕ» на конверте. А когда поняла, что сохраню малыша, я встала, чтобы упаковать чемодан и убраться оттуда подальше – сразу же, пока он не вернулся. Но не успела я открыть дверцу шкафа, как снова вспомнила Маму Делорм. Вспомнила, как сказала ей, что уйду от Джонни, а она сказала: «Нет, уйдет от тебя он. Ты его проводишь, вот и все. Кое-какие деньжата найдутся. Ты боишься, он невзлюбит младенца, да только его-то тут не будет».
Будто она рядом стоит и говорит мне, чего ждать и что делать. Шкаф я открыла, но о своей одежде позабыла, а начала его пиджаки и брюки обыскивать. И нашла кое-что в том же чертовом спортивном пиджаке, в котором отыскала пузырек с «белым ангелом». Пиджак этот был самый его любимый, и, по-моему, по нему можно было узнать о Джоне Роузуолле всю подноготную. Из яркого атласа… дешевый-предешевый на вид. Я его не терпела. Нашла я на этот раз не пузырек с наркотиком. А в одном кармане – опасную бритву и дешевый пистолетишко – в другом. Вытащила я пистолет, гляжу на него, и нашло на меня то же чувство, какое накатывало в те разы в спальне номера мистера Джеффриса – будто я что-то делаю, едва пробудившись от тяжелого сна.
Я пошла на кухню с пистолетом в руке и положила его на узенький столик у плиты. Потом открыла навесной шкафчик и пошарила позади пакетиков с пряностями и чаем. Сначала никак не могла нащупать того, что она мне дала. И такой на меня ужас навалился! Перепугалась так, как только во сне пугаются. Тут моя ладонь легла на коробочку, и я взяла ее.
Открыла и вынула гриб. Отвратительный, слишком тяжелый для своей величины и ТЕПЛЫЙ. Будто держишь кусок тела, еще живого. То, чем я занималась в спальне мистера Джеффриса? Говорю тебе, я бы это еще хоть двести раз повторила, лишь бы мне больше этот гриб в руки не брать.
Держу гриб в правой руке, а левой беру со столика этот дешевый пистолетишко двадцать второго калибра. И тут сжимаю правую руку в кулак, как могу туже, и чувствую, как гриб у меня в кулаке хлюпнул, и похоже это было… знаю, что поверить этому трудно… похоже было, будто он застонал. Ты веришь, что может быть такое?
Дарси медленно покачала головой. Она, собственно, не знала, верит или нет, но в одном была абсолютно убеждена: она верить не хотела.
– Ну и я не верю. Только вот очень на это похоже было. И еще одному ты не поверишь, а я верю, потому что своими глазами видела: из него кровь потекла. Из этого гриба кровь потекла. Я увидела, как из моего кулака кровь закапала на пистолет. И сразу исчезала, как только касалась ствола. Потом перестала капать. Разжимаю кулак, думаю, там полно крови, а там только гриб, весь сморщенный, с вдавленностями от моих пальцев. А крови ни на грибе, ни на моей ладони, и вообще нигде. И чуть я подумала, что просто я умудрилась, стоя, задремать и увидеть сон, как чертова штука задергалась у меня в руке. Гляжу на него и вижу, не гриб это вовсе, а маленький такой член, и еще живой. Подумала я о крови, которая закапала из моего кулака, когда я его сжала, и вспомнила ее слова: «Всякого ребенка, которого женщина получает, мужчина выстреливает из своего причиндала». А он снова задергался. Говорю тебе: он дергался! Я закричала и бросила его в мусорное ведро. И слышу: Джонни поднимается по лестнице. Я схватила его пистолет, кинулась в спальню и сунула назад в карман пиджака. Потом забралась на кровать – совсем одетая, даже туфель не скинула – и натянула одеяло под подбородок. Он входит, и вижу не с добром. В руке держит выбивалку для ковров. Не знаю, где он ее раздобыл, а вот для чего, я знала.
«Не будет младенца, – говорит он. – А ну иди сюда!»
«Да, – говорю ему. – Младенца не будет. И эта палка тебе ни к чему. Ты уже о младенце позаботился, дерьмо поганое».
Я знала, что обозвать его так – опасно, но подумала, что это его убедит. И убедило. Бить меня не стал, и по его роже расползлась эта его пьяная ухмылочка. Такой ненависти к нему, как в ту минуту, я еще никогда не испытывала, можешь мне поверить.
«Выкинула?» – спрашивает.
«Выкинула», – говорю.
«А где же все это?» – спрашивает.
«А по-твоему, где? – говорю. – Плывет по Истривер, где же еще!»
Тут он подходит и примеривается меня поцеловать, ты только подумай! Поцеловать! Я отвернула голову, и он меня по щеке хлестнул, но не сильно.
«Увидишь, я лучше знаю, – говорит. – А попозже будет время и для детей».
Тут он снова ушел. А на третью ночь он и его дружки попробовали взять тот винный магазин, и его пистолет разорвался у него в руке и убил его.
– Ты думаешь, ты заколдовала пистолет, верно? – сказала Дарси.
– Нет, – спокойно ответила Марта. – Заколдовала она… через меня, так сказать. Увидела, что сама я себе помогать не стану, вот и заставила меня.
– Но ты думаешь, что пистолет был заклят, так?
– Не просто думаю, – ответила Марта невозмутимо.
Дарси пошла на кухню налить себе стакан воды. У нее вдруг пересохло во рту.
