Краткая история семи убийств - Джеймс Марлон

– Мир Алексу Пирсу.

Как-то незаметно он успел сесть на соседний шезлонг, снять штаны, обнажив под ними лиловые «бикини», и заказать себе «Май-тай» [108] – а я всего этого как-то и не заметил.

– Джимбо, и еще пачку сигарет, – скомандовал Лэнсинг официанту. – «Мальборо», а не какой-нибудь там дрючный «Кэмел».

– Сию же минуту, мистер Брандо.

Официант засеменил прочь. Неохотно я подумал, что оправдывается мое подозрение насчет того, что каждый мужик на Ямайке из сферы туризма посасывает конец.

– Алекс, парнище.

– Лэнсинг?

– Должно быть, та мохнажка прошлой ночью обаяла тебя не на шутку, раз ты все еще о ней грезишь. Я ведь тебя трижды окликнул. Криком.

– Отвлекся.

– По тебе видно.

Возвратился с сигаретами официант.

– Эй, Джимбо, я просил «Мальборо». А ты мне что принес – «Бенсон и Хеджес»? Я, по-твоему, что, британский гомосек?

– Никак нет, сэр. Тысяча извинений, сэр, но «Мальборо» у нас нет.

– Блин. Тогда за это дерьмо я платить не буду.

– Как скажете, сэр, мистер Брандо.

– Вот так. И замени мне это пойло, пока ты здесь. Вкус как у воды с добавлением «Май-тая».

– Сию же минуту. Приношу извинения, мистер Брандо.

Официант подхватил коктейль и заспешил к бару. Лэнсинг повернулся и выразительно мне улыбнулся: мол, «наконец-то мы одни».

– Ну так что, Лэнсинг?

– Для друзей я Марк.

– Марк… А что это еще за Брандо?

– Кто?

– Брандо. Он же так тебя три раза назвал.

– Правда? Я и не заметил.

– Ты не заметил, что человек трижды назвал тебя не тем именем?

– Да кто понимает хотя бы половину из того, что они лопочут?

– И вправду…

Учитывая, кто он такой, использование подложного имени должно было активировать во мне инстинкт теории заговора до максимума. Но это же Марк Лэнсинг. О Джеймсе Бонде он, должно быть, слышит впервые.

– Так что там насчет пресс-конференции?

– Это был скорее пресс-брифинг. Я в самом деле думал, что увижу там тебя.

– Видно, не такого я высокого полета птица.

– Ты туда попадешь.

«Пошел ты, синьор Козлини в лиловом бикини».

– Что за крендель был там от «Роллинг стоун»?

– Не знаю. Но он задавал много вопросов о бандах и о всяком таком. Как будто всем не терпится услышать насчет этого именно от Певца.

– О бандах?

– Да, о бандах. О какой-то там перестрелке в Кингстоне и всякое такое. В самом деле. А затем он спросил, как близко Певец сошелся с премьер-министром.

– Во как.

– Ага. А я все это время изводил себя мыслями: где же мой дружок Алекс?

– Как мило с твоей стороны.

– Да, я такой. Милый. И могу включить тебя в работу. Эту неделю я находился с Певцом, в сущности, каждый день. Душа моя парит так высоко, что даже воздушный змей шипит от зависти. Познакомился я с Певцом месяц назад, когда босс его лейбла нанял меня сколотить для этого концерта съемочную группу. Я даже презентовал ему ковбойские сапоги из Фрая – большие, блестящие, кирпично-красные. Ты, наверное, в курсе, что у ямайцев в большом фаворе их собственные ковбойские фильмы. Такие сапожки, скажу тебе, тянут на целое состояние.

– Ты их, что ли, покупал?

– Да ну. С какого еще перепугу.

– А кто?

– Так мы заполучили на съемку концерта эксклюзивные права.

– То есть тебя наняли снимать концерт? Я и не знал, что ты киношник.

– О-о… Ты обо мне вообще многого не знаешь.

– Понятное дело.

– Хочешь «Май-тай»? Он здесь дерьмовый, зато бесплатный.

– Да не надо, мне и так хорошо. Так какую ты мне хочешь оказать услугу? И чего за это хочешь?

– Ты всегда такой беспардонный? Эй, а где мой коктейль?.. Глянь, дружище, я хочу всего лишь тебя выручить. Вот в чем дело. Ты хочешь подлезть поближе к Певцу? Оказаться с ним наедине?

– Ну да.

– Так вот, я могу сделать тебя частью нашей группы. Ты будешь репортером или еще кем-нибудь.

– Я и так репортер.

– Вот видишь? Значит, и будешь великолепным образом играть сам себя. Брат, у меня к Певцу совершенно неограниченный доступ. Ни у кого такого не было и никогда не будет, и в частности у съемочной группы. Нас нанял сам босс лейбла, и наша задача все снимать. Вплоть до, черт возьми, его сидения на унитазе или траханья ливийской принцессы, которую он хочет научить сексу мандинго. Я отсниму какое-нибудь твое интервью для фильма, но ты сможешь его использовать для всего, чего захочешь.

– Уау. Звучит круто, Марк. Но что я должен сделать взамен?

– Ты путешествуешь налегке?

– Всегда. Так легче бегать.

– А у меня есть дополнительный багаж, который кому-то нужно переправить обратно в Нью-Йорк.

– Почему бы просто за него не доплатить?

– Нужно, чтобы он прибыл раньше, чем я.

– Как так?

– А вот послушай. Я ввожу тебя в свою съемочную группу. Когда ты полетишь обратно в Нью-Йорк, то прихватишь для меня одну из моих сумок. Все просто.

– С тем исключением, что просто ничего не бывает. Что в той сумке?

– Да всякое барахло к фильму.

– А взамен за багажный ярлык ты даешь мне Певца.

– Точно.

– Имей в виду, Лэнсинг, внешность обманчива. Я лишь смотрюсь как идиот. Кокаин или героин?

– Ни то ни другое.

– Тогда «травка»? Только не придуряйся.

– Чего? Алекс, ну что за херь ты несешь. Ту сумку в аэропорту Кеннеди у тебя сразу перехватят.

– Ты что, шпион, вернувшийся с холода?

– Раста на ЦРУ не работает.

– О-ой.

– Мы с тобой, я вижу, насмотрелись лишку Джеймса Бонда. В сумке будет отснятый материал.

– Материал чего?

– Как понять «чего»? Документалки, само собой. Это же экстренный заказ, кореш. Босс Певца хочет, чтобы материал пошел в эфир буквально назавтра после съемки. И как только мы его отснимем, то сразу отправим.

– Понятно.

– Надеюсь. Я не доверяю чужакам, а обалдуи на таможне могут засветить к хренам всю пленку, если только кто-нибудь белый не объяснит им все доходчиво. Ну что, хочешь сегодня вечером попасть на Хоуп-роуд, пятьдесят шесть?

– Драть твою лети! А то нет.

– Я могу или за тобой заехать, или давай встретимся у ворот.

– Лучше заедь. Во сколько?

– В семь.

– Супер. Спасибо, Марк. Правда.

– Ньет пробльем. Когда ты должен улетать?

– В конце недели. Хотя планировал остаться подольше.

– Не делай этого. Улетай.

– А?

– У-ле-тай.

Нина Берджесс

Времени половина четвертого (я сверилась с часами). Непосредственно перед тем, как я собиралась отправиться к дому на Хоуп-роуд, позвонила мать и сказала срочно приехать в дом. Так вот прямо и сказала: «Срочно приезжай в дом». Мне отчего-то подумалось о Дэнни. Дэнни, что сейчас у себя в США, при жене или по крайней мере при подруге, которая знает, что он за птица, и которая не сделала ни минутной паузы, когда он впервые пробросил насчет орального секса. Хотя, скорее всего, он женат. Что это такое, мне незнакомо: мужчина, который от тебя ушел. Как-то раз я делала в родительском доме уборку – они отправились в поездку, а я хотела их приятно удивить. И вот когда я в чуланчике расставляла папины удочки, там с полки случайно упала коробка со снастями. А в ней оказалось письмо, написанное красными чернилами на желтой линованной бумаге. «Чтобы написать это письмо, у меня ушло тридцать лет», – начиналось оно. И я поняла, что оно от женщины, которая ушла. А потом задумалась: у каждого ли есть такой человек, память о котором не дает покоя; человек, который от тебя ушел.

В полдень по радио сообщили, что Женский кризисный центр угрожает устроить еще один марш мира, на котором все будут в черном и понесут гроб. Нашим женщинам из верхушки среднего класса нравится ощущать себя источником драмы, только для нее им еще надо выискать повод поговнистей. Даже не знаю, что именно заставляет меня обо всем этом думать, а искать для увязки какие-то взаимосвязи в большом космосе Карлоса Кастанеды пока вроде рановато. Лично я еще не могу отойти от той перебранки с моей сестрой. В душ я так и не сходила, и даже не помню, приняла ли его с прошлой ночи (точнее, утра).