Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая
Детские глаза резко увеличились в размерах.
– Ты поймала кого-нибудь сегодня? – спросила девочка-блондинка.
Нина почувствовала, как улыбка расплылась на ее лице.
– Я пыталась, – сказала она. – Но все не так просто. Они же прячутся постоянно, все эти злодеи и бандиты.
Дети положили на тарелки столовые приборы, повернулись в ее сторону и смотрели на нее, открыв рот.
– Каким был самый жуткий убийца, которого ты поймала? – спросил более темный мальчик.
Нина задумалась. Эти дети явно привыкли иметь дело с довольно сложными словами и событиями. Они без особых эмоций воспринимали разговоры о смерти и трагедиях, вон как внимательно слушали рассказ Анники о разговоре с женой умершего мужчины, он не испугал их.
– Убийцы вовсе не обязательно жуткие люди, – сказала она. – Зачастую они просто одинокие, печальные и сердитые.
– Но расскажи тогда о ком-нибудь, кто не был таким жутким, – попросил сын Анники.
Нина улыбнулась мальчику, он действительно как две капли воды походил на свою маму.
– Однажды я поймала молодого парня, ему было всего двадцать лет. Он убил своего лучшего друга. Они очень много выпили и поссорились из-за чего-то, и этот парень разозлился, взял нож и ударил им товарища. Попал в сердце, и тот умер. Убийца был ужасно печален и очень сожалел о случившемся.
– Нельзя пить так много алкоголя, что теряешь разум, – заметила темнокожая девочка.
Нина кивнула.
– А что у нас на десерт? – спросила дочь Анники.
– Мороженое на палочке, – сказала Анника.
И это явно послужило сигналом для окончания ужина. Дети поднялись все одновременно под скрежет стульев о пол и общими усилиями перенесли грязную посуду на кухню.
– Я позабочусь о ней, – сказал Джимми и открыл посудомоечную машину.
– Мы можем расположиться в кабинете, – предложила Анника Нине.
Она вышла в прихожую, а потом проследовала в маленькую комнату, прятавшуюся за кухней, где когда-то, вероятно, располагалась прислуга. Ее стены были уставлены полками с книгами, папками и отчетами, а большую часть пространства занимал эллипсовидной формы стол с двумя ноутбуками, стоявшими один напротив другого. Анника вытащила себе офисный стул и села.
– Так что же точно я сказала комиссару? – повторила она вопрос Нины, вздохнула и смахнула волосы с лица.
Ее плечи немного поникли, судя по всему, она постоянно находилась в плену тяжелых мыслей, и Нина посчитала, что они не имеют никакого отношения к комиссару и работе.
– Да, что же я, собственно, сказала? Я спросила, принимал ли он участие в поисках Виолы Сёдерланд. Оказалось, что нет, поскольку тогда был дежурным в Сёдерорте, но он знал, что мой главный редактор снял телевизионный документальный фильм о ней, согласно которому она сбежала в Россию.
– Я слышала об этой женщине, – сказала Нина. – Но не видела ее.
Журналистка кивнула:
– Ты же немного моложе меня, но большинство наших ровесников помнят ее, даже если не видели. Виола Сёдерланд стала понятием из разряда 11 сентября или когда «АББА» выиграла Евровидение, хотя немного меньшего масштаба, конечно…
Нина выпрямилась на своем стуле, сама она не сравнивала бы ни группу «АББА», ни Виолу Сёдерланд с 11 сентября, но поняла суть.
– Ты проводила такую параллель для комиссара? – не смогла удержаться от вопроса Нина.
Анника слабо улыбнулась:
– Я напомнила ему факты, касающиеся Виолы Сёдерланд. О том, что она долго планировала свое бегство, купила автомобиль так, что никто не знал об этом, поменяла имя за год до того, как отправилась в путь, позаботилась о втором паспорте, привезла наличные деньги с Каймановых островов, зашила их в одежду, упаковала в одну сумку свадебные фотографии и локоны детей…
Нина подняла руку с целью остановить журналистку:
– Подожди. Она поменяла имя?
Анника посмотрела на Нину, и ее глаза сузились.
– Комиссар тоже спросил об этом. Почему это вас так беспокоит?
Нине понадобилось сделать несколько быстрых коротких вдохов, чтобы взять себя в руки. У комиссара, вероятно, были серьезные причины разрешить ей приоткрыть завесу секретности относительно проводимого ими сейчас расследования.
– Нора Лерберг тоже поменяла имя до того, как исчезла, – сказала Нина тихо. – Она добавила девичью фамилию, Андерссон, и написала заявление о желании заменить свое первое имя на второе, Мария.
Анника Бенгтзон побледнела:
– Когда она сделала это?
– Почти год назад. В декабре прошлого года она заявила в полицию о том, что у нее украли сумку, и там находился паспорт.
Репортерша встала и закрыла дверь в кабинет. Она так и осталась стоять спиной к ней.
– А она не ездила недавно на Каймановы острова?
– Нет, зато слетала в Швейцарию. В прошлую пятницу, в Цюрих, на день. Она лжет своей золовке, утверждая, будто ей надо проходить процедуры в Сёдерской больнице, но взамен занимается совсем другими вещами.
Анника Бенгтзон медленно подошла к столу и села на свой стул.
– Один ее сосед, работающий в Международном валютном фонде в Женеве, летел туда вместе с Норой в самолете несколько раз и видел, как она обедала там в дорогом кабаке. Своим подругам она рассказывает, что ходит на йогу по вечерам в среду, но ничего подобного не делает. И по ее утверждению, слушает аудиокниги, но у нее нет времени на литературу.
Нина замолчала. Журналистка какое-то время сидела, опустив глаза в стол.
– Нора недавно не покупала машину? – наконец спросила она.
– Нет, насколько нам известно, – ответила Нина.
– А она не пользовалась услугами нового портного?
Нина обратила взгляд к окну, попыталась вспомнить утренний доклад Ламии, вроде там речь шла о разовом визите в какое-то ателье? В Эстермальме?
– Да, по-моему, обращалась, – ответила Нина.
– Ты проверяла гардероб Норы?
Нина вопросительно посмотрела на собеседницу.
– Согласно ориентировке, на ней, когда она пропала, были длинные брюки и куртка из плащовки, не так ли?
– Мы не знаем наверняка, это предположение.
– А ты не в курсе, не висит ли мусульманская экипировка в ее гардеробе?
Нина не поняла смысла вопроса.
– Ты имеешь в виду хиджаб?
– Настоящую шаль и юбку до пят и, пожалуй, прямое пальто.
Шали имелись в гардеробе Норы, и длинная юбка тоже, в этом она была почти уверена, и пара старых пальто. Прямых? Трудно сказать.
– С чего ты… Почему ты называешь такую одежду мусульманской экипировкой?
– А ты никогда не пробовала примерить ничего подобного? – спросила Анника. – Повязать голову платком, как делают мусульманские женщины? Тогда сразу же становишься невидимой.
Нет, такого Нина никогда не пробовала.
И что это означало? Автомобили, поездки, имена, паспорта, ложь… Нина почувствовала, как мысли вихрем закружились у нее в голове.
Она взглянула на свои часы, подарок на день рождения от Филиппа, и встала.
– Ты не могла бы прислать мне на электронную почту все детали относительно исчезновения Виолы Сёдерланд? – попросила она. – Все, что тебе известно? А я проверю, не возникало ли у полиции идей, как ее искать.
Анника Бенгтзон тоже встала.
– Приятно было встретиться с тобой снова, – сказала она. – Заходи поужинать с нами, если будет желание. Мы будем рады.
К собственному удивлению, Нина почувствовала, что у нее перехватило дыхание.
– С удовольствием, – услышала она свой ответ.
Вечером небо треснуло. Прорвавшийся в брешь между туч чистый голубой свет залил часть пространства у горизонта. Дети словно с цепи сорвались: мальчишки подрались, а Серена в голос ревела по своей матери. Аннике и Джимми пришлось в срочном порядке наведываться в детские комнаты несколько раз. Только после одиннадцати в спальнях воцарились тишина и покой.
– Мне надо завтра сообщить мое решение относительно новой работы, – сказал Джимми.
Они расположились, прижавшись друг к другу, в углу дивана, плечи Анники покоились на его животе. Она чувствовала, как усиливается давление на ее грудь, старалась ничем не показать, что это ей сейчас неприятно.
– И что ты ответишь?
– А ты как считаешь?
– Тебе это нужно? Ты хочешь стать генеральным директором?
– Да, по-моему.
– И почему?
Она произнесла это тихо и мягким голосом, полулежа в его объятиях. Он погладил ее по волосам.
– Дело не в самой должности и ее названии, и не в зарплате тоже. Мы в министерстве занимались все эти годы исправительной системой, и я точно знаю, чего хотел бы… – Он замолчал.
– Убийцы вовсе не обязательно жуткие люди, – сказала Анника. – Порой они просто одинокие, печальные и сердитые.
Он тихо рассмеялся:
– Хорошая девушка Нина. Откуда ты ее знаешь?
Анника окинула взглядом почти темную комнату.
– Исключительно по работе. Я каталась в ее патрульной машине в Сёдере одну ночь в незапамятные времена, ее и Юлии Линдхольм, а потом я писала об убийстве Давида. Как раз Нина и нашла его, кроме того, нам еще приходилось соприкасаться…
