Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая
Поезд сбавил скорость. Анника чуть не завалилась на мужчину, которого ранее ткнула в голову локтем. Двери открылись на станции «Медборгарплацен», и люди устремились наружу. Анника присоединилась к ним, хотя для нее было немного ближе добираться до дома, если бы она проехала еще остановку, до «Сканстулла», но ей срочно понадобилось на свежий воздух.
А если она переедет вместе с Джимми в Норчёпинг? И позволит детям постоянно жить у Томаса? Им не требовалось бы совершать не самые приятные поездки на метро в часы пик, они смогли бы ходить в школу пешком и, пожалуй, забегать домой на обед или на переменах…
И встречаться с ними каждые вторые выходные? Немыслимо.
И кому она сделала бы лучше?
Анника поправила сумку на плече и ускорила шаг.
Нина Хофман стояла перед входной дверью и смотрела на прикрепленную к ней табличку. Четыре фамилии, шведские и иностранные, здесь вместе жили люди, посчитавшие такой порядок вещей необходимым для себя (но это, пожалуй, не касалось детей). Семья не всегда означала кровные узы, хотя они тоже могли иметь место, но в первую очередь речь шла об ответственном сознательном выборе индивидов, вовсе не обязательно происходивших из одной части мира.
Она позвонила в дверь. Ее открыла девочка-блондинка со светлыми глазами. Нина сразу же узнала в ее маленьком личике черты красивого правительственного чиновника, которого видела вчера.
– Привет, меня зовут Нина, – улыбнулась она. – Я хотела бы встретиться с твоей мамой.
Девочка сделала шаг назад и крикнула в направлении кухни:
– Мама! Оперативный аналитик здесь.
Потом она быстро исчезла в комнате с левой стороны коридора.
Анника Бенгтзон вышла в прихожую, вытирая ладони кухонным полотенцем.
– Добро пожаловать, – сказала она и протянула руку. – У меня там одна штука в духовке, поэтому не могли бы мы…
Нина сняла куртку и туфли и незаметно огляделась. Квартира произвела на нее впечатление. Она имела стеклянные двери и высокие потолки с лепниной, а в зале прямо впереди Нина заметила балкон и изразцовую печь. Она прошла вслед за журналисткой направо, в довольно тесную и непрактичную кухню. К одной из ее стен был приставлен маленький столик с тремя стульями, покрытый хлопчатобумажной скатертью с узором в виде красно-белых квадратов.
– Хочешь кофе? – спросила Анника Бенгтзон.
– Нет, спасибо, – ответила Нина.
Она расположилась у стола, а репортерша наклонилась и заглянула сквозь стекло в чрево старомодной газовой плиты. Там внутри лежало филе какой-то рыбины. По мнению Нины, она напоминала лосося, а из ее самой мясистой части торчал термометр.
– Честно говоря, я немного удивилась, когда ты позвонила, – сказала Анника. – И обрадовалась. – Она улыбнулась Нине, блуждавшей взглядом по поверхности стола, и села напротив нее. – Я разговаривала с комиссаром после обеда. И он оказался на удивление доброжелательным, пообещал, что кто-нибудь свяжется со мной. Ты в курсе, что у него на уме?
Нина удивленно посмотрела на нее:
– А я поняла так, что ты захотела встретиться с нами, поскольку у тебя есть информация для нас по какому-то старому случаю.
Анника не ответила, она смотрела на свою гостью сузившимися глазами. Нина ждала.
– Я не говорю о вещах, о которых нельзя говорить, – произнесла Анника Бенгтзон тихо. – Если что-то надо обнародовать, я стараюсь довести это до всеобщего внимания. Если нет, все остается у меня.
Нина знала, что это правда, журналистка так никогда и не рассказала никому о случившемся на ферме. Филипп просто пропал, фискальные власти пытались взыскать с него экстренный налог, поскольку он не подавал декларации за последние годы, но никто не заявил о его исчезновении, никто не хватился его. Два человека, составлявшие ему компанию в Марокко, были заочно арестованы по обвинению в мошенничестве с банковскими карточками и считались сбежавшими по этой причине. Никто не думал, что они мертвы. Никто не знал этого, за исключением Нины, Анники и людей с фермы.
– Меня интересовал только один вопрос, когда я звонила комиссару, – сказала Анника Бенгтзон. – О Виоле Сёдерланд. Ты занимаешься ее случаем?
Виола Сёдерланд? Невероятно богатая дама, исчезнувшая сто лет назад? С большими долгами?
– Занимаюсь ли я?.. Нет, с какой стати?
– Я получила задание от моего главного редактора отыскать ее.
Нина посмотрела на Аннику:
– Не самая простая задача…
Анника почесала голову:
– И я хотела узнать, не получил ли данный случай какое-либо развитие за последние двадцать лет, и тогда комиссар пообещал, что кто-нибудь позвонит мне…
Нина втянула носом воздух: на кухне пахло укропом и рыбой.
– Что ты точно сказала комиссару?
Плита издала неприятный металлический звук. Анника встала и устремилась к окошку духовки. Секунду спустя входная дверь открылась, мужской голос крикнул «Привет!», и пол в коридоре задрожал от топота бегущих детских ног.
– Еда готова, – сказала Анника Бенгтзон. – Ты ела?
Нина сразу же пожалела, что приняла ее приглашение.
– Мне не следовало приходить сюда, – сказала она.
– Да прекрати, ты мне нисколько не в тягость, – уверила ее Анника и поставила на плиту продолговатую сковороду, сверху в ней лежали веточки укропа и кружочки лимона. Она посыпала все морской солью и полила медом.
В кухню вошел мужчина, статс-секретарь Джимми Халениус из министерства юстиции. Он был невысокий и коренастый, с каштановыми волосами и вполовину не такой красивый, как Томас Самуэльссон.
– Привет, – сказал он, наклонился и пожал гостье руку. – Джимми.
Нина встала, и оказалось, что она выше его.
– Нина, – представилась она коротко.
– Нина из ГКП, – сообщила Анника и поцеловала мужчину в губы. – Нам надо будет позднее поболтать об одном деле. Не захватишь еще одну тарелку?
Джимми потянулся к шкафчику и достал из него тарелку, бокал и столовый прибор. Мимоходом он прижался к Аннике, сделавшей вид, что она не заметила этого, но его действие не ускользнуло от глаз Нины.
На кухню вошла маленькая девочка-блондинка.
– Что у нас на ужин сегодня? – поинтересовалась она.
– Ты же уже догадалась обо всем по запаху, – сказал мальчик из прихожей.
– Калле не любит лосося, – сообщила малышка Нине.
– Пора есть, – сказала Анника и коленом подтолкнула девочку из кухни. В одной руке она держала тарелку с запеченными овощами, а в другой сковороду с рыбой.
– Давай я помогу тебе, – предложила Нина и взялась за прихватки.
Анника взамен схватила графин с холодной водой с мойки и направилась в находившуюся по соседству столовую.
Старый обеденный стол был накрыт на семь персон с салфетками, бокалами на ножках и тарелками для закуски, на которых лежало что-то вроде салата. Чернокожая девочка с украшенной множеством маленьких косичек головой зажигала массивную люстру из покрашенного в черный цвет металла.
– Я узнаю ее, – сказала Нина. – Она с завода в Хеллефорснесе.
Анника широко улыбнулась, явно чуточку удивленная:
– Действительно. Прямо в точку. Мой папа работал там, он был литейщиком и председателем профсоюза. Это он ее сделал.
Чернокожая девочка ухмыльнулась презрительно, зажгла спичку и положила ее на стол.
– Не клади ее там, – сказала Анника. – Может остаться отметина.
– Это не твой стол, – буркнула девочка, но взяла спичку и ушла с ней на кухню.
Нина заметила складки, проявившиеся возле рта журналистки, девочка не впервые провоцировала ее.
В комнату вошли два мальчика, темноволосый сын Анники с такими же зелеными, как у мамы, глазами и мулат со светлой кожей и черной курчавой шевелюрой. У детей, похоже, не было постоянных мест, и после недолгих споров все расселись кто где мог. Нина оказалась рядом с Анникой.
Закуска была вкусной – классический салат из козьего сыра с рукколой, томатами черри и орехами пинии, приправленный медом и бальзамическим уксусом. Он исчез быстро, все, похоже, были голодны, а потом пришла очередь рыбы. Члены семьи имели традицию рассказывать, что каждый сделал за день, и статс-секретарь упомянул эпизод из своей правительственной работы, а Анника рассказала о том, как просила подозвать к телефону мужчину, который, как оказалось, не так давно умер, дети же говорили о своих одноклассниках и школьной еде.
– А ты, Нина? – спросил Джимми Халениус. – Какие успехи и неудачи выпали на твою долю сегодня?
Все посмотрели на нее: дети чистыми, невинными глазами и Анника с веселой миной. Нина положила на тарелку столовые приборы.
– Я полицейский, – сказала она, но сразу же поняла, что это неправда, и уточнила: – Или оперативный аналитик. Я помогаю полиции ловить воров и убийц.
Детские глаза резко увеличились в размерах.
– Ты поймала кого-нибудь сегодня? – спросила девочка-блондинка.
Нина почувствовала, как улыбка расплылась на ее лице.
