Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник)
– О, вы должны были поехать! – В ее голосе снова ощущалась дрожь, и я счастлив был это слышать. – Холмы, виноградники, море!
– Да, конечно. Я очень люблю природу. А вы, мистер Гудвин? Любите?
Тут последовал толчок и лязг тормозов. Поезд миновал стрелку.
– Любите вы природу? – закончил Толмен.
– Разумеется, – кивнул я и сделал глоток.
– Как жаль, что сейчас ночь, – посетовала Констанца, – я могла бы смотреть в окно на Америку. Мы ведь проезжаем Скалистые горы?
Толмен не засмеялся. Не было нужды оборачиваться, чтобы узнать, как он смотрит в ее темно-карие глаза. Он объяснил, что Скалистые горы находятся за полторы тысячи миль отсюда, но местность, по которой мы едем, тоже красива. Он рассказал, что трижды ездил в Европу, но не нашел там ничего, кроме исторических памятников, что могло бы сравниться с Соединенными Штатами. Как раз там, где он живет, в Западной Вирджинии, горы ничуть не хуже, чем в Швейцарии. Он нигде ничего не видел красивее своей родной долины, особенно того места, где стоит знаменитый курорт Канауа-Спа. Это его родина.
– Но я как раз туда еду! – воскликнула Констанца. – Конечно же! В Канауа-Спа!
– Я… Я так и думал. – Его щеки порозовели. – То есть три вагона из этого поезда идут туда, и я подумал… Я подумал, что, возможно, встречу вас там. Хотя, конечно, я не веду там светскую жизнь…
– И мы встретились в поезде. Я, конечно, пробуду там недолго. Но раз вы говорите, что там красивее, чем в Европе, я не могу дождаться, когда увижу Канауа-Спа. Но предупреждаю: я люблю Сан-Ремо и море. Вы, конечно, ездили в Европу с женой и детьми?
– О нет! – Он был ошеломлен. – Конечно нет! Разве я выгляжу таким старым, чтобы иметь жену и детей?
Щеголь проклятый, подумал я, этого ты мог бы не говорить. Мой стакан был пуст. Я поднялся.
– Извините, друзья, пойду проверю, не вывалился ли из поезда мой босс. Я скоро вернусь, мисс Берен, и провожу вас к отцу. Вряд ли вы уже приобрели привычку вести себя как американские девушки.
Никто из них не заплакал, видя, что я ухожу.
В ближайшем вагоне я столкнулся с несущимся по проходу Жеромом Береном. Он остановился, я вынужден был сделать то же.
– Моя дочь! – прорычал он. – Вукчич оставил ее!
– С ней все в порядке, – ответил я. – Она беседует с моим приятелем, которого я ей представил. Мистер Вульф в порядке?
– В порядке? Не знаю. Я только что расстался с ним.
Он бросился вперед, и я пошел своей дорогой.
Вульф был в купе один. Сидел на диване, вцепившись руками в подлокотник, глаза широко открыты – воплощенное отчаяние.
– Жизнь прекрасна! – радостно сказал я. – Мы будем резвиться на зеленой травке, а вокруг нас будут порхать бабочки.
Он сказал:
– Заткнись!
Не мог же он сидеть так всю ночь. Пришлось решиться на подвиг. Я позвонил, чтобы проводник приготовил постель. Потом подошел к Вульфу – но нет. Помню, в старинном романе, который как-то попал мне в руки, было подробно описано, как очаровательная молодая девушка вошла в спальню и прелестными пальчиками прикоснулась к застежке платья. «А теперь, – говорилось там, – мы должны покинуть ее. Мы с вами, дорогой читатель, должны проявить деликатность. Нельзя подсматривать девичьи тайны. Ночь распростерла свои опахала, поступим так же, читатель!»
Что ж, я согласен.
Глава вторая
– Не думаю, что выслеживать мальчишку, который швыряется камнями, подходящая работа для детектива, – сказал я. – Особенно если он, как вы, знает себе цену.
Гершом Оделл сплюнул сквозь зубы на огромный папоротник, росший в десяти футах от места, где мы с ним расположились на травке.
– Все так. Но я ведь говорил вам. Важные птицы платят от пятнадцати до пятидесяти долларов в день, чтобы жить в этом караван-сарае и писать письма на фирменной бумаге Канауа-Спа. И им не нравится, когда во время верховой прогулки ниггеры швыряют в них камнями. Я не говорил «мальчишка», я сказал «ниггер». Подозревают, что это тот самый, кого месяц назад уволили из гаража.
Теплое солнце светило сквозь кроны деревьев. Я зевнул. Чтобы скрыть скуку, спросил:
– Вы говорите, это случилось здесь?
– Вон там, – показал он. – По другую сторону тропинки. Оба раза попали в старого Крайслера, ну знаете, авторучки «Крайслер», у него еще дочь замужем за послом.
Ниже по тропинке послышались голоса. Затем стук копыт стал отчетливее, на тропинке появились две благородные, красивые лошади, и два всадника проехали от нас так близко, что не составляло труда дотянуться до них рыболовной удочкой. Один был фатоватый парень в щегольской куртке, его сопровождала дама, достаточно толстая и старая, чтобы начать служить людям.
– Это миссис Джеймс Фрэнк Осборн. Из балтиморских Осборнов, что занимаются судостроением и сталью. С ней Дейл Чэтвин, удачливый игрок в бридж. Видите, как он дергает свою лошадь? Ни черта не умеет ездить.
– Да? Я и не заметил. Вы близко знакомы со здешним обществом.
– Приходится при такой работе. – Он снова плюнул в папоротник, поскреб затылок и сунул в рот стебелек травы. – В девяти случаях из десяти я угадываю, кто передо мной, еще до того, как мне скажут. Но бывают и исключения. Например, ваша компания. Черт их знает, кто они такие. Наверное, повара, которых пригласил наш шеф. Смешно. Что ж, теперь Канауа-Спа – кулинарная школа на дому, что ли?
Я покачал головой:
– Это не моя компания, мистер.
– Но вы с ними.
– Я с Ниро Вульфом.
– А он с ними.
– Не сейчас. Сейчас он заснул в шестидесятом номере. Думаю, во вторник мне придется усыпить его хлороформом, чтобы погрузить в обратный поезд. – Я подставил лицо солнцу. – На свете бывает кое-что похуже поваров.
– Это точно, – согласился он. – А откуда они все взялись?
Я нашарил в кармане сложенную вырезку из «Таймс», вытащил и, пробежав ее глазами, протянул список Оделлу:
Les quinze maîtresЖером Берен, «Корридона», Сан-Ремо
Леон Блан, «Уиллоу-клуб», Бостон
Рэмси Кейт, отель «Гастингс», Калькутта
Филип Ласцио, отель «Черчилль», Нью-Йорк
Доменико Росси, кафе «Эмпайр», Лондон
Пьер Мондор, «Мондор», Париж
Марко Вукчич, «Рустерман», Нью-Йорк
Сергей Валенко, «Шато-Монкальм», Квебек
Лоренс Койн, «Рэттэн», Сан-Франциско
Луи Серван, курорт Канауа-Спа, Западная Вирджиния
Ферид Халдах, Европейское кафе, Стамбул
Анри Тассон, отель «Шеперд», Каир
Умерли:
Арман Флёри, «Флёри», Париж
Паскуале Донофрио, «Эльдорадо», Мадрид
Жак Балэн, отель «Эмералд», Дублин
Оделл пробежал заметку по диагонали и принялся изучать имена и адреса.
– Ну и компания! – усмехнулся он. – Прямо сборная по футболу. Как они умудрились попасть в прессу? А что значит заголовок: «Лесс квинзи» чего-то там?
– А, это по-французски. – Я произнес как следует. – Это значит «Пятнадцать лучших мастеров». Эти ребятки очень знамениты. Один, например, готовит колбаски, из-за которых дерутся на дуэли. Вы должны как-нибудь подойти к нему, отрекомендоваться детективом и попросить рецепт, он будет рад. Каждые пять лет они собираются у самого старого из них, поэтому на этот раз приехали в Канауа-Спа. Каждый может привезти с собой одного гостя – так написано в заметке. Ниро Вульф – гость Сервана, а Вукчич пригласил меня, чтобы я мог поехать с Вульфом. Здесь их только десять. Трое умерли, а Халдах и Тассон не смогли приехать. Все прочие будут стряпать, есть, пить и лгать друг другу. В программе также речь Ниро Вульфа и избрание трех новых членов. Ах да, одного из них собираются убить.
– Забавно. – Оделл снова сплюнул. – Кого же?
– Филипа Ласцио из отеля «Черчилль», Нью-Йорк. В заметке говорится: он зарабатывает шестьдесят тысяч монет ежегодно.
– Чего только не бывает! И кто же собирается его кокнуть?
– Они встанут в очередь. Можно организовать тотализатор. И мой совет вам: приглядывайте за его комнатой. Знаете, сколько времени это потом занимает? О господи, глаза бы мои не смотрели. Всего несколько капель имбирного пива!
На тропинку выехали всадник и всадница. Они смотрели друг на друга и смеялись, показывая все зубы. Когда пыль за ними улеглась, я спросил Оделла:
– Что это за счастливая парочка?
Он усмехнулся:
– Барри Толмен, прокурор нашего округа. Собирается в один прекрасный день стать президентом. А девица приехала с вашей компанией, разве не так? Между прочим, ничего крошка. А что это за шутка про имбирное пиво?
– Так, ничего особенного, – махнул я рукой. – Цитата из Чосера. Вот в них можно бросать камни сколько угодно. Ничего меньше лавины они не заметят. Кстати, а что это за шутка с бросанием камней?
– Никакой шутки. Я так работаю.
– Вы называете это работой? Я тоже детектив. Во-первых, неужели вы полагаете, что кто-то вздумает начать бомбардировку, когда мы с вами тут сидим? Эта тропинка тянется на шесть миль. Почему бы нам не выбрать другое место? Во-вторых, вы говорили, что негр, которого вытурили из гаража, якобы делает это, чтобы насолить прежним хозяевам. Но, если так, зачем ему оба раза выбирать мишенью этого фабриканта авторучек? Не может такого быть. Вы не всё рассказываете. Мне до этого нет дела, просто хочется показать, что голова варит и по выходным.
