Кэтрин Чантер - Тайна имения Велл
– Почему они решили, будто бы у них есть право вести себя так, словно это их земля?
Я ответила, что эта земля никому не принадлежит. Мы просто на ней хранители. Марк сорвал фотографию в раме, на которой мы стояли на фоне стены нашего дома, и разбил ее о кафельную плитку пола кухни. Он кричал, что разве мы не купили ее и теперь она нам не принадлежит? Разве он не работает на земле по четырнадцать часов в день? Почему эта земля не наша, а принадлежит моим чертовым монахиням? Позже я подняла фотографию и вновь вбила гвоздь, на котором она висела, в треснувший гипс стены.
На следующий день после молитвы у Веллспринга сестра Амалия пригласила меня в «центр», автофургон, выступающий в роли машинного отделения духовного космического корабля сестринства. Провода тянулись к солнечному зарядному устройству. На стенах висели распечатанные на бумаге стихи из Песни песней Соломона. Ева в качестве главного инженера по коммуникации с Землей сидела за лэптопом. Рядом с ней на табурете примостилась сестра Амалия. Ее волосы были стянуты на затылке в пучок. Нога закинута на ногу. Три верхние пуговки белой блузки расстегнуты. Сестра Амалия вполне могла сойти за сотрудницу обыкновенного офиса, часами без перерыва стучащую по клавишам компьютера в одуряющей жаре до тех пор, пока в пять часов вечера не выпадет возможность выпить чего-нибудь освежающего в небольшом баре с открытой верандой, расположенном в центре какого-нибудь душного города. Амалия попросила Еву подвинуться так, чтобы я могла видеть, ввела пароль и вошла на SistersoftheRoseofJericho.com. Фотография, на которой я была в воде, а над моей головой – радуга, занимала бóльшую часть страницы. Я ощупала свои щеки, скулы, шею, а затем крепко сжала руки. Да, это я.
– Только за сегодняшнее утро более трех тысяч посетителей. Взгляни на это.
В уголке экрана в маленьком окошечке число, обозначающее количество посетителей сайта, росло прямо на глазах. Окошечко жило своей жизнью. Трудно было поверить, что оно имеет хоть какое-то отношение ко мне, что каждая единица в общем числе означает, что еще один человек увидел меня на экране своего компьютера.
– Слово распространяется, Рут. Оно мчится по миру по незримым путям интернета. Дух обретает свое дыхание посредством нас. Они ждут тебя, Рут. Ты должна с ними поговорить.
– Я? Как?
Мне кажется, что, если бы меня отвезли на стадион и заставили обратиться к толпе, к тысячам людей, кричащих и распевающих, отчаянно ищущих ответы на терзающие их вопросы, если бы мне пришлось давать интервью журналистам и выступать по утрам на телевидении, я бы, вполне возможно, сразу же догадалась, во что они меня впутывают. Но, хотя я и не нахожу в этом для себя оправданий, эти люди находились далеко от меня. Они не стояли передо мной в образе реальных людей, возлагавших на меня свои надежды. Это были подписчики сайта, которые платят за право читать нас, сидя в своих сонных офисах и стерильно чистых спальнях, заглядывать в свой «блэкберри», когда едешь на автобусе на прием к врачу либо скребешь ненужным уже садовым инвентарем в усыпанных гравием палисадниках. Мы могли вставить и удалить их, скопировать их данные, принять или отвергнуть их мольбы о спасении одним нажатием кнопки мыши. Возможно, я и была избранной, вот только в мире свободного рынка религиозных услуг являлась полнейшим профаном.
А Ева профаном не была. Опыт, который она приобрела, будучи специалистом по связями с общественностью, пришелся как нельзя кстати.
– Мне кажется, следует пускать на закате прямые трансляции. Люди к этому времени уже придут с работы, к тому же получится более зрелищно. – Взглянув на поломанный ноготь, она сама себя одернула: – Я просто хочу сказать, что тогда людям будет проще сосредоточиться на сути дела.
Набравшись храбрости, я показала то, что написала, когда на меня нахлынуло прошлым вечером.
– Превосходно. Мы сейчас же загрузим это на сайт, – заявила Ева.
Сестра Амалия сказала, что ей сначала надо прочитать, чтобы удостовериться. Удостовериться в чем? В том, что мои записи не следует дополнить или исправить? Нет. Что за сила! Что за глубина веры! Это истинные слова Розы. Сама Роза диктовала мне эти строки. Ничего здесь не следует править.
Я положила блокнот на стол и вышла, оставив сестер читать мои стихи в напряженной тишине.
Второй мой творческий опыт также был преисполнен возвышенной иллюзорности.
Потом мне показали землю под пятой золота.
Подойди ближе.
Увидеть это стоя ты не сможешь.
Ложись, словно дитя, на ее плоский живот.
Положи подбородок на руки и позаботься о земле.
Напиши имя Розы на земле своим пальцем.
Если земля бесплодна, то это потому,
что ты о ней не заботилась.
Заботься о том, что написано в грязи.
Помни о твоих кострах, о пылающем образе мужчины,
Не помышлявшем о крутых переменах.
Палец верующей крушит кремень.
Дыхание верующей раздувает пламя.
И в пламени огня я вижу руку, которая меня спасет,
Семя, бледное и подавленное, на листике одуванчика,
И Розу, которая простирает
свое иссушенное естество к небу,
Готовая расцвести
при малейшем прикосновении живительной воды.
Хью умел слушать людей. Он не был из тех, кто копирует мимику и жесты рассказчика. Священник не опускался до снисходительного молчания. Он не комментировал мой рассказ, а лишь попросил:
– Можно взглянуть?
Я поднялась со своего места и принесла ему блокнот. Я думала о том, что на этих страницах есть слова, которые до сих пор принадлежат этому месту, слова такие же мягкие, как листик и семя. Трудно поверить, что другие, жестокие и безжалостные слова когда-то нашли дорогу в Велл, эту тихую землю – хранительницу истории сортов и видов, дом для дятлов и лютиков.
– Вот, значит, как выглядит знаменитая «Первая песнь», – произнес Хью, медленно листая страницы моего блокнота.
Да, так оно и есть. Мое творение зажило собственной жизнью. Его содержание определило, как должно выглядеть Вечернее богослужение, основной символ и молитва новой веры, научило верующих рисовать Розу в пыли и медитировать, сидя с горстью пыли. Но куда более опасной была порожденная «Первой песнью» ненависть к мужчинам, которая выражалась в сжигании изображений мужчин, в протестах и поджогах, направленных против присутствия мужчин в правительстве. Мне бы следовало креститься во второй раз и принять имя Ирод.
Хью пролистал блокнот до конца, а одну страницу, кажется, даже прочитал.
– Эта ненависть к мужчинам, Рут, она такая… сильная… Она была направлена на всех мужчин? А как же Марк?
– К тому времени Марк больше походил на младенца, чем на мужчину, – ответила я.
– А как насчет Люсьена? Он бы со временем вырос…
– Не вырос, как оказалось.
Хью не стал возражать, а вместо этого прочитал цитату из моего блокнота:
– «Мы ссохшиеся женщины, но, когда мы целуем Розу, роса касается наших губ и мы расцветаем». Если мужчины настолько ужасны, находили ли вы, Рут, так сказать, компенсацию в любви женщин? Даже такой старый ирландец и сторонник высокой церкви[32], как я, может понять, как такое возможно.
– Думаю, вы лучше меня знаете историю мистицизма.
– Вы обо мне слишком высокого мнения, – терпеливо заметил преподобный.
Взяв у него из рук блокнот, я оглядела комнату, ища, куда бы можно было его положить. Не найдя ничего подходящего, я бросила блокнот в стоявшую у печи корзину, в которую мы с мужем всегда клали все то, что нужно будет впоследствии сжечь.
– Я уже говорила вам прежде, что у меня больше вопросов, чем ответов. К тому же я не уверена, что линия разграничения между духовным и физическим экстазом одобрена Королевской коллегией психиатров или папой римским.
Хью молча кивнул и несколько стесненно заерзал в кресле. Я подала ему мягкую подушечку.
– Проблема в том, Хью, что мне казалось, будто бы это не просто другая страна, а как бы другая планета. А это всего лишь слова, каракули, написанные на линованной бумаге формата А4.
Мы сидели так молча несколько минут. Толстые каменные стены дома служили теперь надежной преградой, через которую не было доступа шелесту ветра и жужжанию трипсов.
– Написала все это я, следовательно, часть моего «я» в ответе за написанное. Что с ними стало? Как вы думаете?
Хью взглянул на меня:
– С кем стало? Со словами?
– С верующими, с теми, кто покупал футболки и загружал на компьютер гимны.
– То же самое, что и с вами. Вера, утрата веры и, быть может, возрождение надежды. Несмотря на ужесточение правил вашего содержания, Рут, я замечаю в вас сейчас немного больше надежды, чем во время нашего знакомства.
– Это из-за того, что вы вернулись, – сказала я.
– А футболки… Они на самом деле покупали футболки? – задал неожиданный вопрос Хью.
– Да, много футболок, а еще кружки, шариковые ручки, календари с видами Велла на каждый месяц в году, даже детские штанишки, насколько я знаю. Кое-что продавалось посредством сайта. Другие вещи, например футболки, как мне говорила Ева, изготовлял по контракту кто-то другой. Думаю, где-то сейчас должен остаться склад, заполненный этой мишурой. Поищите на и-Бей, если вам интересно, Хью. Посмотрим, сможете ли вы привезти мне в следующий раз магнитик на холодильник с моим же лицом. Это послужит мне напоминанием на случай, если я вновь решусь во что-то поверить.
