Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)
Один вынимал из кармана сигарету и протягивал второму. Тот тянулся к печке за угольком.
Они разговаривали. Было видно, как шевелятся их губы, но услышать, к сожалению, ничего не удавалось.
Первый молодой человек, тот, что вынул из кармана сигарету и сейчас доставал вторую для себя, был Альбером Форлакруа. Второй, сидевший совсем рядом с печкой, был Марселем Эро, которого Мегрэ узнал с большим трудом – так он зарос светлой многодневной щетиной.
Дидин, прижавшись к комиссару в попытке тоже заглянуть в окошко, прошептала:
– Когда я в первый раз их увидела, они уже сидели вот так не меньше часа. Как раз темнеть начинало. Сын Форлакруа ненадолго выходил за картошкой…
Мегрэ не понял, при чем здесь картошка; упоминание о ней показалось ему нелепым.
– Я не хотела заходить в кафе… Все старалась тихонько поскрестись вам в окошко, но вы играли в карты и не обратили внимания…
Какова мышка! Не достучавшись, она просеменила домой и отправила мужа сторожить!
Интересно, а когда она пошла за травой для своих кроликов, случайно ли оказалась на задворках дома Форлакруа? И если не случайно, то о чем думала, когда пробиралась сюда? Впрочем, не в этом дело. Ее муж отошел на два-три шага и терпеливо ждал.
– Я так и думала, что он вернется, – прошептала Дидин.
– И что встретится с Альбером Форлакруа?
– Тише…
Мегрэ не умел говорить шепотом, поэтому предпочел замолчать.
– Вы их арестуете? Обоих? – прошептала она.
Он не ответил. Не шевельнулся. За спинами у них через равные промежутки загорался маяк на косе Бален, освещая небо своим прожектором, где-то в болотах мычала корова. В портовой гостинице наверняка еще продолжалась партия в пикет, а Тереза с беспокойством спрашивала себя, куда подевался комиссар.
Что же касается этих молодых людей… До сих пор комиссар не замечал, насколько они похожи внешне. Одинаковый образ жизни, соленая вода, морские брызги и ветер придали их коже ровный темно-розовый оттенок, волосы у обоих выцвели…
Оба были массивными и тяжелыми, как все люди, которым изо дня в день приходится бороться с силами природы.
Они курили. Вели неспешную беседу. Глаза их неподвижно смотрели на огонь, и когда Марсель поднялся, чтобы обломком кочерги поворошить что-то в золе, на лице у него отразилась простая, беспечная радость.
Он сказал несколько слов своему товарищу, тот встал и вышел через низенькую дверь. Ему даже пришлось нагнуться. Когда он вернулся, в руках у него было два стакана, которые он наполнил из бочки в углу.
Белое вино! Никогда в жизни Мегрэ так не хотелось белого вина – настолько вкусным оно ему показалось в этот момент. А картошка… Оказывается, картошка там действительно имелась.
На Мегрэ нахлынули детские воспоминания, картинки из книжек Фенимора Купера и Жюля Верна. Он находился во Франции, в самом сердце французской деревни. И в то же время был очень далеко. Эти два молодых человека легко могли оказаться трапперами[13] или выжившими после кораблекрушения моряками на необитаемом острове. Их рабочая одежда была вне времени. А неопрятная густая борода Марселя лишь усиливала сходство.
Своей железкой он вытаскивал из золы черные раскаленные картофелины, и их горячая кожура трескалась под его пальцами, являя желтую дымящуюся мякоть, в которую он тут же вонзал зубы.
В этот момент его товарищ поднялся. Почти касаясь головой потолка, он вынул нож из кармана и срезал две копченые колбасы, висевшие над печкой.
– Что они там делают? – прошептала на ухо Дидин.
Мегрэ снова промолчал. Многое бы он отдал, чтобы разделить этот скромный ужин, попробовать эту запеченную в золе картошку, гладкую от времени копченую колбасу, это вино, казавшееся таким вкусным и прохладным!
Как странно было смотреть на невозмутимый покой и непринужденность этих двух здоровяков, которые и не подозревали, что кто-то следит за каждым их жестом и пытается понять их разговор по движению губ!
О чем они говорили? Одно было ясно: они полностью доверяют друг другу и уверены в самих себе. Оба сидели почти на корточках и ели, нарезая колбасу каждый своим ножиком, как едят крестьяне и моряки. Говорили степенно, не торопясь. Время от времени то один, то другой произносил короткую фразу, после чего оба надолго замолкали.
– Вы их не арестуете?
Мегрэ вздрогнул. Что-то терлось о его ногу. Это оказалась всего лишь собака какой-то охотничьей породы, совсем щенок. Видно, сбежал из соседского домика и теперь ласкается к людям.
– Жюстен!.. – позвала Дидин.
Она указала ему на собаку, которая могла тявкнуть в любой момент. Таможенник взял щенка на руки и куда-то с ним удалился.
А между тем никакого веселья по другую сторону окошка Мегрэ тоже не наблюдал. Напряженности не было, но и радости тоже. Только тяжелое невозмутимое спокойствие. Альбер поднялся, чтобы срезать еще колбасы, и в какой-то момент, когда он повернулся к оконцу, Мегрэ показалось, что его заметили. Но нет…
Наконец, они наелись, вытерли губы, снова закурили. Эро зевнул. Сколько дней ему не удавалось нормально выспаться с тех пор, как жандармы начали за ним охоту? Он поковырялся кончиком ножа в зубах и прислонился затылком к стене.
Форлакруа снова вышел. На этот раз его не было так долго, что Мегрэ забеспокоился. Потом Альбер вернулся, толкнув дверь ногой. Руки его были заняты. На голове он нес сложенный пополам матрац, под мышками – одеяло и подушку. Марсель встал, чтобы помочь. Даже проявил неожиданную чистоплотность: перед тем как разложить матрац, он принес из угла старую метлу и немного подмел утоптанную землю, которая была в этом сарае полом.
Вернулся таможенник, куда-то девавший собаку, и терпеливо остановился неподалеку.
– Вы их не арестуете? – в третий раз спросила подрагивавшая Дидин.
Эро снял куртку из вощеной ткани и сел на землю, чтобы стянуть сапоги. Сняв носки, принялся растирать распухшие ноги. Альбер что-то спросил. Предлагал горячей воды, чтобы вымыть ноги? Мегрэ мог бы поклясться, что так и есть. Марсель еще раз потянулся и, наконец, лег на матрац, испустив такой длинный и глубокий вздох, что, казалось, его было слышно даже на улице.
Альбер Форлакруа взял фонарь, оглядел сарай и нахмурился, увидев оконце. Забыл?.. Нет! Просто в очередной раз убедился, что оно выходит на болота и никого там оказаться не может.
Странный жест – увесистый, но добродушный шлепок по спутанной шевелюре товарища… Огромный, тяжелый, с фонарем в вытянутой руке, он вышел и закрыл за собой дверь.
– Как отсюда можно выбраться? – спросил Мегрэ, отводя Дидин в сторонку.
Она молча указала ему на низкую ограду, окружавшую двор дома Форлакруа.
Тогда комиссар, оставив таможенника сторожить, пробрался обратно, через разбросанные устричные раковины, мусорные ящики, бутылочные осколки; оставив Дидин на улице, он направился в жандармерию.
Мегрэ привел с собой жандарма и поставил его на место Уло. Снова оказавшись на улице, комиссар обнаружил, что Дидин дожидается там, где он ее оставил, по-прежнему с серпиком и мешочком в руках.
– И что вы на это скажете? Похоже, без старой Дидин… Сколько жандармов вы пустили на его розыски, а? Тоже мне, жандармы!..
Она презрительно рассмеялась.
– Но нет, нам трудно навестить старуху, а ведь я могла бы…
– Возвращайтесь к себе, – посоветовал комиссар. – Сегодня вечером… или завтра…
– Или под следующее Рождество! – Дидин не строила себе иллюзий. – Идем, Жюстен. Готова побиться об заклад, они придумают что-нибудь, лишь бы оставить этих двоих на свободе…
Жандарм, стороживший дом Альбера Форлакруа со стороны улицы, уже не прятался в тени, а сразу пошел навстречу комиссару.
– Он вышел? – спросил Мегрэ.
– Смотрите… Видите силуэт под третьим фонарем? Это он. Как раз в кафе заходит…
Несколько минут спустя комиссар входил следом все в тот же ресторанчик у портовой гостиницы. Там играли очередную партию в пикет. Межа, как и следовало ожидать, яростно спорил по поводу каждого хода.
– Говорю вам, когда вы сбрасываете… Комиссар, наконец-то! Скажите, если я иду с червей, значит…
Альбер Форлакруа в полном одиночестве сидел за длинным столом, где уместилось бы и десять человек. Краем глаза он следил за игрой. Тереза поставила перед ним стакан с белым вином, но Альбер не торопился его пить.
– Черт возьми! – проворчал Мегрэ, вспоминая вино, нацеженное из бочки, запеченную в углях картошку и колбасу.
– Шеф, вам уступить место?
– Нет пока… Продолжай.
Комиссар не снял пальто. Он ощупывал карманы, то и дело поглядывая на молодого человека, вытянувшего вперед свои огромные ноги.
Был ли он в форме? Хватит ли ему смелости? Ведь если он сейчас начнет, придется идти до конца, чего бы это ни стоило. Часы на стене по-прежнему стояли. Мегрэ сверился со своими карманными. Семь часов. Тереза накрывала на столы.
