Правдивая ложь - Робертс Нора

– Какого черта!.. – изумленно воскликнул Дрейк, когда Джозеф схватил его за предплечье и сдернул с дорожки в грушевую рощу.

Это все, что он успел сказать. Кулак размером с шар для боулинга вонзился в его живот. Дрейк согнулся пополам, и воздух со свистом вылетел из груди, угрожая потянуть за собой завтрак.

Избиение было бесстрастным, методичным и очень эффективным. Одной рукой Джозеф поддерживал Дрейка в вертикальном положении, другой наносил удар за ударом по жизненно важным органам. Не менее двух минут тишину нарушали лишь хрюканье Дрейка и глухие удары кулака. Затем Джозеф просто разжал пальцы, и Дрейк свалился на землю. Понимая, что слова не требуются, Джозеф молча удалился.

Горячие слезы катились по лицу Дрейка. Он даже не представлял, что бывает такая боль, пронзающая все тело до самых кончиков пальцев. Его вырвало под цветущими грушевыми деревьями, и только страх, что кто-нибудь вернется продолжить избиение, заставил его подняться и на заплетающихся ногах добраться до машины.

Пол никогда не думал, что столь естественная обязанность, как отцовство, такой изнурительный труд. Он играл временного папочку всего один вечер, но половину этого вечера чувствовал себя так, словно проскакал бостонский марафон на одной ноге.

– Можно…

Пол не дал Дастину закончить:

– Парень, ты лопнешь, если съешь еще хоть крошку. Дастин с шумом втянул через соломинку чуть не половину большого стакана коки и ухмыльнулся:

– А попкорн?

Единственное, что они упустили. У парней железные желудки. Пол взглянул на Брэндона, изучавшего автографы баскетболистов на козырьке фирменной кепки. Мальчик поднял глаза, покраснел и улыбнулся.

– Это лучший вечер в моей жизни. – Он сказал это с простотой и уверенностью, свойственной мужчинам очень недолго и только в детстве.

Последнюю половину игры счет колебался в пользу то одной, то другой команды, вызывая бурные всплески эмоций и у зрителей, и у игроков. Неудачный бросок, перехват мяча под кольцом, переросший в драку… удаление.

– Он его толкнул! – завопил Брэндон, вскакивая и рассыпая попкорн. – Удалили не того парня! Вы видели?

Пол не видел, поскольку наслаждался реакцией Брэндона и не смотрел на площадку. Мальчишка, подпрыгивая, махал флажком, как топором. На лице сверкала испарина праведного гнева.

– Дерьмо! – в сердцах выпалил Брэндон и виновато покосился на Пола.

– Эй, не жди, что я вымою тебе рот с мылом. Я сам не смог бы сказать лучше.

Наблюдая за штрафным броском, Брэндон праздновал маленькую личную победу: к нему отнеслись как к мужчине. Как здорово, что мамы нет рядом.

Магнитные записи и черновые наброски унесли Джулию в послевоенные сороковые, когда Голливуд сверкал своими самыми яркими звездами, а Ева мчалась по его небосводу как ослепительная комета. Или – как заявила Шарлотта Миллер, а у нее были на то причины – безжалостная амбициозная пиранья, с наслаждением пожирающая конкурентов.

Шарлотта и Ева часто сражались за одни и те же роли, за одних и тех же мужчин. Дважды их одновременно выдвигали на «Оскар».

Лишь одному режиссеру хватило мужества занять их в одном фильме. Пресса с ликованием описывала ссоры из-за крупных планов, парикмахеров и даже из-за глубины декольте… Фильм имел грандиозный успех, правда, в Голливуде шутили, что отважный режиссер с тех пор не вылезает из больниц. И конечно, актрисы никогда не разговаривали друг с другом, только друг о друге.

Интересно, подумала Джулия. Тем более интересно, что Шарлотте пришлось признать: как актриса, Ева безупречна. А еще интереснее то, что у Шарлотты Миллер был короткий роман с Чарли Греем.

Чтобы освежить память, Джулия решила еще раз прослушать эту часть записи.

– Чарли был восхитительным мужчиной, умным, веселым. – Звонкий отрывистый голос Шарлотты смягчился, когда она заговорила о Грее. – И талантливым актером, хотя и не оцененным по достоинству. Ему просто не хватало напористости и внушительности, необходимых для главных героев. И конечно, он растратил себя на Еву.

На пленке раздался пронзительный лай, и Джулия улыбнулась, вспомнив, как Шарлотта, воркуя и кудахтая, кормила черной икрой из хрустальной вазочки трех капризных шпицев, похожих на тявкающие меховые шарики.

– Детки, мои милые детки. Не жадничай, Лулу. Дай поесть своим сестричкам. Моя милая доченька! Такая хорошая девочка! Так на чем я остановилась?

– Вы рассказывали о Чарли и Еве. – Джулия услышала в своем голосе на пленке сдавленный смех. К счастью, Шарлотта ничего не заметила.

– Да, конечно. Ну, он совсем потерял из-за нее голову. Бедняжка Чарли плохо разбирался в женщинах, а Ева была беспринципна. Она использовала его, чтобы получить первые пробы, а потом держала на коротком поводке, пока не ухватила роль в «Отчаянии» с Майклом Торрентом. Если помните, она играла там шлюху. Абсолютно точное попадание. – Шарлотта презрительно фыркнула, скармливая жадным собачонкам кусочки нежнейшего лосося. – Связь Евы с Торрентом разбила Чарли сердце.

– Не тогда ли с Греем стали связывать ваше имя?

– Мы были друзьями, – чопорно проговорила Шарлотта. – Я сопровождала его на приемы, помогая сохранить лицо. Я не говорю, что Чарли не был влюблен в меня, но боюсь, он считал меня и Еву похожими. Чего никогда не было и нет. Я развлекала его. Утешала. У него начались финансовые проблемы с одной из бывших жен. Видите ли, там был ребенок, и бывшая жена заставляла Чарли платить, чтобы ребенок рос в роскоши. Чарли, добрая душа, платил.

– Вы знаете, что случилось с ребенком?

– Нет, не припомню. В общем, я делала для Чарли все, что могла, но, когда Ева вышла замуж за Майкла, Чарли этого не вынес. – Шарлотта вздохнула. – И даже своей смертью он подхлестнул карьеру Евы. Его самоубийство создало легенду: Ева – женщина, ради которой мужчины убивают себя!

Легенда. Тайна. Звезда. Однако книга вовсе не об этом. Джулия взяла авторучку и нацарапала на чистом листе блокнота:

"ЕВА, ЖЕНЩИНА».

Вот он, мой заголовок, поняла Джулия, включая компьютер, и скоро полностью погрузилась в историю, у которой еще не было конца. Где-то через час она одной рукой потянулась к стакану с пепси, другой открыла ящик и вынула черновик, чтобы сверить кое-какие детали… Бумажный квадратик спланировал на ее колени. Злобно оскалились большие печатные буквы:

"ЛУЧШЕ НЕ РИСКОВАТЬ, ЧЕМ ПОТОМ СОЖАЛЕТЬ».

Как ни старалась, Джулия не могла вырваться из когтей парализующего страха. Смешные… нелепые записки. Банальные изречения… Чье-то дурацкое чувство юмора.

Но чье?

Она ведь пролистывала черновик после вторжения?

Джулия закрыла глаза, поднесла прохладный стакан к щеке. Не хотелось… невыносимо было думать, что вор вернулся после того, как она стала запирать двери и окна, покидая дом.

Может быть, она просто не нашла записку тогда? И к лучшему. Отсутствие реакции наверняка обескуражило автора.

Тишина дома и темнота за окнами стали невыносимыми. Джулия бросилась наверх, натянула купальник, накинула на плечи халат, схватила полотенце и побежала к бассейну.

Скинув халат, она сделала глубокий вдох и нырнула, представляя, как напряжение покидает ее и превращается в такую же иллюзорную субстанцию, как пар, клубящийся над подогретой водой…

Пятнадцать минут спустя Джулия выпрямилась в мелком конце бассейна. От холодного воздуха тело покрылось гусиной кожей, но она чувствовала себя великолепно. Тихо посмеиваясь, она стала подтягиваться на бортик, и тут ей на голову обрушилось полотенце.

– Высушитесь, – проговорила Ева, устроившаяся за столиком с бутылкой шампанского и двумя бокалами. – И выпьем.

Джулия стала машинально вытирать волосы.

– Я не слышала, как вы подошли.

– Вы были слишком заняты. Пытались побить олимпийский рекорд. – Ева с наслаждением вдохнула аромат белой герани, которую сорвала по пути к бассейну. – Так расскажите, что привело вас сюда.