Кэтрин Чантер - Тайна имения Велл
– Марк очень вас любит. Мне, по крайней мере, так кажется, когда вы о нем говорите.
– Серьезно?
– Да.
– Думаю, вы правы, но я не уверена в своих чувствах. Муж меняется не в лучшую сторону. Это все равно как если бы вы жили на красивом склоне горы, а однажды, проснувшись, осознали, что всю жизнь прожили на вулкане.
– Это все из-за того, что вашему мужу не с кем поговорить, кроме вас. Ему, должно быть, очень трудно сейчас.
– Знаете… – Я заколебалась.
Дороти сунула кисть в жестянку с краской и вытерла руки о штаны.
– Иногда мне хочется, чтобы никакого дождя здесь не было, – произнесла я. – Лучше бы мы страдали от засухи, как остальные. Возможно, мы впали бы в отчаяние, но, по крайней мере, впали бы в него вместе.
– Надеюсь, это в прошлом? – спросила Дороти.
– Да, так продолжалось до тех пор, пока не приехали вы и я не узнала о Розе. Я верую, Дороти, как и вы.
Я оторвалась от подоконника и посмотрела на сорванную лечебную траву, услышала, как дождевая вода капает из желоба в кадку, и повторила эти слова про себя. Да, я верила. Впервые я произнесла эти слова вслух и не покривила душой. Я верующая.
– Но? – проявив проницательность, произнесла Дороти.
– Но правильно ли заставлять меня выбирать между имением и Марком?
– Кто говорит, что вы должны выбирать?
– Сестра Амалия. Она говорит, что эта земля священная для женщин, а Марк не верит. Роза требует полнейшего самоотречения верующих. Существуют еще тысячи причин…
Я не из тех, у кого глаза на мокром месте. То, что я редко плачу, вызывало множество кривотолков, особенно тогда, когда было найдено тело Люсьена, но в тот раз я расплакалась. Дороти меня обнимала. Ее перепачканные в краске пальцы оставляли отпечатки на моей футболке. Потом она убрала волосы, спадавшие мне на глаза, оставив на лбу белые полоски.
– Мы будем молиться, – сказала Дороти. – Уверена, выход найдется. Верь Розе.
Я верила Розе. Если произносить ее имя слишком долго, то в конечном счете ты останешься с ржавчиной… с ржавчиной и облупливающейся краской.
* * *Мои воспоминания пестрели подобного рода сценами, пока я гуляла по окрестностям, впрочем, мои прогулки не были бесцельным хождением. Я искала не только талисман Люсьена, но и зеленый свитер, который так и не нашли. Возможно, полицейские собаки и обнюхали все мои поля, уткнувшись в землю носом и помахивая хвостом, но никто не знает эту землю лучше меня, все ее сокрытые от посторонних глаз тропинки и дорожки среди подлеска. Сегодня я прошлась по старым фазаньим загонам. Каждый сгнивший мешок, прикрытый листом рифленого железа, казался мне рукавом, каждая ворсинка шпагата для обвязки тюков, зацепившаяся за колючую проволоку, могла оказаться путеводной нитью. Теперь я шла, не обращая внимания на бескрайнее небо, раскинувшееся надо мной. Я вглядывалась в мельчайшие детали того, что находилось у меня под ногами, то и дело попадая впросак: зелень камыша… тень в форме висящего свитера… пустой мешок из-под корма, хлопающий на ветру… Впрочем, человеческое зрение зависит от того, что ты хочешь увидеть. Я всматривалась в окружающий мир в поисках мужского зеленого свитера.
Погруженная в созерцание, я дошла до конца поля. Здесь охранники спилили ветви деревьев, что низко нависали над электрооградой, тянущейся вдоль леса. Отпиленные ветви они оттащили от ограды подальше в поле и там их оставили. Видно было, что «зачистка» еще не закончена, но я там не увидела ни одного солдата за работой. Я присела на одну из толстых ветвей лицом на юг, подставляя его теплым лучам солнца, рассеянно мотая ногой в воздухе и вынуждая муравьев из-за этого нервно суетиться. Я представила себе, как Марк внимательно стал бы разглядывать эти ветви, вполне пригодные для того, чтобы стать дровами. «В мертвом дереве много жизни», – часто говаривал муж. Он стал очень знающим во всем, что касается жизни дикой природы, начиная от ястреба-перепелятника, летящего в свое гнездо, устроенное на дугласовой пихте, и заканчивая уховерткой, которая ищет себе пропитание в отслоившейся от ствола дерева коре. Сейчас мне не хватало его опыта. Я стала слишком зависима от его знаний. В трехстах метрах от меня заяц высунул свою голову из кустарника на краю поля. Он замер, словно статуэтка, среди колышущихся стеблей травы, прислушиваясь к малейшему дрожанию земли под лапами, к едва слышному звуку, принесенному с холмов южным ветром. Заяц не может видеть хорошо, глядя вперед, поэтому ему приходится петлять, совершая прыжки. Об этом мне рассказала Дороти. Сестра Амалия рассказывала мне другое: когда-то люди верили, что зайцев можно убить серебряным крестом или утопить, ибо на самом деле они ведьмаки-оборотни.
Заяц что-то увидел, а затем Мальчишка неожиданно вырос у меня из-за спины. Заяц убежал. Солдат стоял, держа в руках бензопилу. На голове – шлем, на руках – плотные рукавицы, а защитные очки приподняты над бровями.
– Восемьдесят километров в час. С такой скоростью бежит заяц.
– Быстро, – сказал Мальчишка.
– Не всегда достаточно быстро, – возразила я. – Есть на свете лисы и прочие хищники, которые знают их слабые места.
– Думаете, он еще вернется?
– Пока вы здесь, нет. Вы не отправили письмо?
Парень положил на землю бензопилу, снял с головы шлем и защитные очки.
– Извините, – произнес он.
– Человек делает то, за что ему платят. Полагаю, вы все вволю посмеялись над содержанием моего письма. Ты подлец, Мальчишка! Я тебе доверяла! Что ж, я надолго запомню этот урок.
– Сержант просмотрел запись видеонаблюдения и заставил отдать ему письмо. Я же перед вами извинился…
В животе я ощутила мертвящий холод. Третий видел все то, что там случилось, и, конечно же, ничего не понял. Свой гнев я выместила на Мальчишке.
– Ты понятия не имеешь, чего мне стоило написать это письмо, а потом просить его отправить. А потом то, что произошло между нами… Я хотела все объяснить, но не было возможности.
В дальнем конце живой изгороди стало заметно движение, но это оказался кролик, а не заяц.
Мальчишка присел на краешек спиленной толстой ветви.
– Я очень сожалею о случившемся. Надеюсь, вы не подумали, что я мог бы воспользоваться тем…
– Что я заключенная, а вы мой тюремщик?
Мальчишка пожал плечами и начал топать своими высокими ботинками, стряхивая с них прилипшую грязь. Лицо его залилось румянцем. Я отвернулась, немного перевела дух и взглянула ему в глаза.
– Я не то имела в виду. Я не думаю, что вы такой, и никогда не думала. Для меня то был незабываемый миг. Вы не поймете, пока не станете старым и седым, не будете сидеть, тряся головой, у камина. Но все в прошлом. Не волнуйтесь. Я не хищница.
Я попыталась рассмеяться.
– Если вы еще раз напишете, я обязательно перешлю письмо, – сказал Мальчишка. – Обещаю.
– Нет, не надо.
– Я смогу. То, как правительство с вами обошлось, неправильно. Я прежде был гражданским активистом. Я не могу просто стоять в стороне. Я хочу вам помочь, но если сержант еще раз узнает, то вас запрут в доме, а меня отсюда отошлют подальше. Мне надо держаться от вас на расстоянии. Нам надо быть очень осторожными.
Я оглянулась на лес.
– А вы что здесь делаете?
– Стараюсь, чтобы ветки не падали на электроограду. Я буду работать здесь, пока Адриан не заступит на дежурство. У нас еще есть минут десять. Впрочем, Адриана опасаться не надо, а сержант уехал в Миддлтон.
Спина моя заныла от долгого сидения. Солнце скрылось за высокой сосной, растущей на опушке леса, погрузив меня в тень.
– В этом лесу кое-что потеряно. Вырезанная из дерева роза и зеленый свитер. Если вы хотите помочь, держите глаза широко раскрытыми, когда будете там работать. Сейчас для меня важнее всего получить ответы на мои вопросы.
Где-то вдалеке дятел принялся выбивать по дереву свой маловразумительный шифр. Долина заполнилась другими голосами. Когда я поднялась на ноги, мир закачался подо мной.
– Я снова напишу Марку. Перешлете письмо, если сможете… если не будет риска.
Я пошла прочь, затем оглянулась, желая сказать «спасибо», но Мальчишка уже надевал на себя шлем, защитные очки и рукавицы. Пошатываясь, я побрела по полю. «Лендровер» ехал, подпрыгивая на кочках, к месту вырубки. За рулем сидел Третий. Неужели Мальчишка меня обманул? Живя в Велле, трудно определить, кому можно верить.
Дорогой Марк!
Я тебе уже писала, но мое предыдущее письмо, как я узнала, так тебе и не переслали. Впрочем, ты его и так мог бы не получить, поскольку я написала на конверте адрес лондонского дома Вилла. Интуиция подсказывает мне, что ты не в Лондоне, а вернулся на ферму своего дяди. Тебе всегда нравилось жить в селе.
Я всегда думала, что ты лучше меня. Надеюсь, что ничего не изменилось, хотя теперь я ни в чем не уверена.
Я сейчас обдумываю все то, что произошло здесь. Я решила разобраться в случившемся. Я твердо это решила. Каким-то образом мы должны докопаться до правды, а затем сложить все имеющиеся у нас кусочки головоломки. Цельная картина не может быть столь же отвратительной, как груда отдельных кусочков. Ты должен написать мне то, что знаешь. Ты должен!
