Дочь палача и дьявол из Бамберга - Пётч Оливер

Снова поднялся крик; два патриция чуть было не бросились на юристов с кулаками.

– В последний раз говорю, тихо! Успокойтесь, черт вас подери!

Викарий вновь принялся тщетно стучать молоточком по столу. Вид у Себастьяна Харзее был какой-то бледный, неухоженный. Симону даже показалось, что его мелко трясет. И все-таки глаза его сверкали так же злобно, как и в первую встречу в саду.

В итоге положить конец этому безобразию удалось мастеру Самуилу при помощи нехитрой уловки.

– Помолимся же за нашего друга Тадеуша Васольда, – произнес он громко и перекрестился. – Думаю, он этого заслужил. Или кто-то считает иначе?

Советники прервали спор и принялись вполголоса молиться, не спуская друг с друга недоверчивых взглядов.

– Аминь, – проговорил затем с облегчением викарий и, облизнув пересохшие губы, продолжил суровым голосом: – Господа, что касается способностей оборотня, мы можем придерживаться разных мнений. Но после этой ночи, по крайней мере, не осталось сомнений в том, что он действительно существует. Слуга Васольда безошибочно узнал в чудище оборотня.

– Как и пьяный сторож две ночи назад, – пробормотал Самуил так тихо, чтобы услышал только Симон. – А слуга у Васольда тупой под стать размерам, об этом весь город знает. Он и теленка за оборотня примет, если его подольше допрашивать. Но это никого не волнует.

– Хотите что-то сказать, мастер Самуил? – спросил недовольно викарий. – Или ваши слова предназначены только для вашего ученого друга?

Врач помотал головой:

– Я только сказал, что не стоит безоглядно верить всем этим очевидцам. Хотя вынужден признать, в случае с советником Васольдом это уже пятый пропавший. Так или иначе, а причину сему необходимо найти.

– Что я слышу – он вынужден признать…

Викарий с ядовитой улыбкой оглядел присутствующих. Симон вновь обратил внимание на темные круги у него под глазами.

– В этой связи членам комиссии, возможно, будет интересно, что вчера господин доктор под свою ответственность отпустил подозреваемого, – продолжил Харзее самодовольно. – Пастуха из Хауптсмоорвальда, между прочим, который явился в город продавать свои колдовские зелья. Мне доложил об этом незадолго до собрания кое-кто из обеспокоенных горожан.

Поднялся шепот, многие из присутствующих злобно косились на Самуила.

– Колдовскими зельями вы называете арнику и порошок из коры дуба, – возразил врач. – Безвредные ингредиенты. И то и другое используется при лечении животных, и доктор Фронвизер охотно это подтвердит.

Самуил призывно кивнул Симону. Тот вздрогнул, но потом кивнул с мудрым видом, на какой только был способен.

– Э, действительно. Я сам написал об этом трактат, – стал он сочинять на ходу. – О сущности и росте лечебных трав, с особым уклоном в целебные свойства мать-и-мачехи, арники и…

– Хорошо-хорошо, – Харзее раздраженно отмахнулся. – Нам нужны не пространные монологи, а конкретные суждения. Не исключено, что травы были вполне себе безобидные. Но и подозреваемого как следует допросить не помешало бы.

– Ваше высокопреподобие, а что насчет этих артистов, которые обосновались недавно в городе? – спросил встревоженно старший пастор, худой мужчина с перекошенным лицом. – Прихожане рассказывают мне жуткие вещи. На сцене якобы имеют место дьявольские ритуалы! Даже сегодня, в воскресенье, они устраивают этот шабаш! Возможно, что именно это богохульство и привело к нам оборотня?

Харзее кивнул.

– Вы затронули весьма важный вопрос, ваше преподобие. Мне эти колдовские происки под личиной созидания тоже поперек горла. – Он вздохнул: – Но епископ, к сожалению, смотрит на это иначе. Как и в случае с его излюбленными зверушками, он питает к театру большую слабость. Как я слышал, в Бамберг даже заявилась вторая труппа, и его сиятельство подумывает и для них подписать разрешение. В любом случае мы будем внимательно наблюдать за этими распутными личностями.

– Наблюдать? Это все, что мы станем делать? Наблюдать? – вскочил советник средних лет, его трясло от ярости. По вышитым на бледно-серой одежде ступке и пестику Симон узнал герб аптекарской гильдии. – Этот монстр, наверное, растерзал мою Адельхайд, как косулю, а вы будете наблюдать?

– А нечего было таскаться посреди ночи по лесу! – прошипел другой советник, помоложе. – Видимо, снова собирала какие-нибудь колдовские травы… Не удивлюсь, если окажется, что она с этим оборотнем заодно. Ха, может, они и сейчас где-нибудь вместе шатаются!

Аптекарь резко повернул голову:

– Что вы сказали?

– А что я сказал, мастер Ринсвизер? – ответил молодой, оглядываясь в поисках поддержки на присутствующих. Одетый по последней моде, он выглядел крайне самоуверенным. – Что ваша Адельхайд варила колдовские зелья. Об этом каждая собака в городе знает.

– Да как вы смеете, мастер Штайнхофер? – Аптекарь размашистыми шагами двинулся на молодого человека. – Слышал бы это отец Адельхайд! Когда-то они заседали здесь с вашим отцом, были друзьями, а теперь вы клеймите его дочь ведьмой? Вы… вы…

– Не забывайте, что моя дорогая Йоханна тоже пропала, – перебил его оппонент и подкрутил короткую бородку. – После того, кстати, как она купила у вашей супруги какое-то странное варево!

– Ах, я слышал, она сбежала от вас сломя голову после ссоры, во время которой даже стулья летали, – съязвил в ответ аптекарь. – Видимо, вы ей просто-напросто опротивели. И вообще, не очень-то вы сокрушаетесь, что ваша молодая жена словно в воздухе растворилась. Может, вы и женились на ней только ради приданого?

– Это дерзкая клевета!

Мужчины готовы были вцепиться друг другу в глотки, но тут поднялся и примирительно вскинул руки епископский канцлер. Он был довольно толст и походил скорее на трактирщика, чем на одного из высших сановников Бамберга.

– Любезные коллеги, – начал он дружелюбно, – не будем ссориться. Полагаю, у меня есть решение. Хоть его сиятельства, почтенного епископа Филиппа Ринека, нет среди нас, думаю, я могу говорить от его имени. Нам… стоит подумать о создании уголовной комиссии.

– Уголовную комиссию? – Мастер Самуил нахмурил лоб. – Это еще зачем? Разве нам этой комиссии мало?

– Думаю, господин канцлер совершенно прав.

Себастьян Харзее улыбнулся. У Симона было такое впечатление, будто викарий чрезвычайно доволен ходом собрания. Покосившись на канцлера, цирюльник даже предположил, что подобное развитие событий было оговорено заранее.

– Сорок лет назад, когда в Бамберге шли ведовские процессы, – продолжал Харзее, – тоже потребовались решительные меры, чтобы справиться с многочисленными подозреваемыми. Поэтому была создана уголовная комиссия, состоявшая из нескольких человек, которые решали, кого следует подвергнуть допросу с пристрастием. Затем они передавали отчет архиепископу, и тот подписывал смертный приговор.

– Несколько человек будут решать, кому жить, а кому нет? – Мастер Самуил растерянно покачал головой. – Так для чего мы собрали эту…

– Предлагаю решить все голосованием, – перебил его викарий и огляделся, останавливая взор на каждом по отдельности. – Присутствующие здесь, разумеется, вне всяких подозрений. Ни один из высказанных здесь упреков не возымеет последствий, нас заботят прежде всего чужаки. Эти артисты, например, или цыгане и прочий бродячий люд. Я сам в случае необходимости назову членов этой комиссии. Разумеется, с благословения его сиятельства князя-епископа. Все согласны?

Некоторое время все хранили молчание. Канцлер первым поднял руку. Его примеру последовал молодой щеголь с бородкой, а за ним и все остальные. Только Симон с Самуилом остались сидеть неподвижно.

– Как я вижу, всего два голоса против, – произнес наконец викарий и шелковым платочком вытер пот с лысины. – Что ж, этого более чем достаточно. Тем более что один из противников даже не из города, – добавил он самодовольно и повернулся к канцлеру: – Прошу вас, сообщите о нашем решении его сиятельству. Уверен, он его одобрит.