Агата Кристи - Убийство в проходном дворе: четыре дела Эркюля Пуаро (сборник)
– Сэр Жервас был не просто моим клиентом, он был моим очень старым другом. Я знал его с детства. Могу сказать, что он всегда брал от жизни все.
– В нынешних обстоятельствах я вынужден просить вас, мистер Форбс, говорить максимально искренне. Вам неизвестно о каких-либо тайных тревогах или горестях в жизни сэра Жерваса?
– Нет. Какие-то мелкие проблемы у него были, как и у всех людей, но ничего серьезного.
– Может, болезнь? Напряженность между ним и супругой?
– Нет. Сэр Жервас и леди Шевенэ-Гор были очень преданы друг другу.
– Леди Шевенэ-Гор, – осторожно сказал майор Риддл, – придерживается довольно любопытных взглядов.
Мистер Форбс улыбнулся – снисходительно, по-мужски.
– Дамам, – сказал он, – надо позволять иметь свои иллюзии.
Главный констебль продолжил:
– Вы вели юридические дела сэра Жерваса?
– Да, моя фирма «Форбс, О’Гилви и Спенс» вела дела семьи Шевенэ-Гор более ста лет.
– Были ли какие-нибудь… скандалы в семье Шевенэ-Гор?
Мистер Форбс поднял брови.
– Простите, не понял вас?
– Месье Пуаро, не покажете ли вы мистеру Форбсу то письмо, которое показывали мне?
Бельгиец молча встал и с легким поклоном протянул письмо Форбсу. Пока тот читал, его брови изумленно поднимались все выше и выше.
– Какое интересное письмо, – сказал он. – Теперь я понимаю ваш вопрос… Нет, я не знаю причины, которая могла бы побудить его написать это письмо.
– Сэр Жервас ничего вам не говорил по этому поводу?
– Ничего. Должен сказать, что для меня остается загадкой, почему он этого не сделал.
– Обычно он доверял вам?
– Думаю, он полагался на мои суждения.
– И вы не имеете понятия, к чему относится это письмо?
– Я не хотел бы делать поспешных выводов.
Майор Риддл оценил тонкость ответа.
– Мистер Форбс, возможно, вы сможете сказать нам, кому сэр Жервас завещал свое имущество?
– Конечно. Не вижу никаких препятствий к этому. Своей супруге, леди Шевенэ-Гор, сэр Жервас оставил доход в шесть тысяч фунтов со своего поместья и, на выбор, либо Дауэр-хаус, либо городской дом на Лаундс-сквер – что она предпочтет. Конечно, есть несколько распоряжений по поводу денег и недвижимости, но ничего серьезного. Остальное свое имущество он оставляет своей приемной дочери Рут, с тем условием, что если она выйдет замуж, ее супруг возьмет фамилию Шевенэ-Гор.
– А своему племяннику, мистеру Хьюго Тренту, он ничего не оставил?
– Оставил. Пять тысяч фунтов.
– Как я понимаю, сэр Жервас был богат?
– Чрезвычайно богат. У него было огромное состояние, кроме этого поместья. Конечно, он был уже не так состоятелен, как раньше. Практически со всех инвестиций доход был неважным. Также сэр Жервас потерял много денег из-за некоей компании – «Парагон синтетик раббер сабститьют», в которую полковник Бери уговорил его вложить солидную сумму денег.
– Не слишком мудрый совет?
Мистер Форбс вздохнул.
– Военные в отставке больше всего теряют, ввязываясь в финансовые операции. Я выяснил, что они куда легковернее вдов, – и этим все сказано.
– Но эти неудачные инвестиции не слишком серьезно ударили по доходам сэра Жерваса?
– О нет, не серьезно. Он по-прежнему оставался чрезвычайно богатым человеком.
– Когда он составил завещание?
– Два года назад.
– Не кажется ли вам, что такое завещание, – промолвил Пуаро, – несколько несправедливо в отношении мистера Хьюго Трента, племянника сэра Жерваса? В конце концов, он ближайший кровный родственник сэра Жерваса.
Мистер Форбс пожал плечами:
– Здесь необходимо учитывать семейную историю.
– Например?
Юрист замялся, не слишком желая продолжать.
Майор Риддл сказал:
– Не думайте, что мы просто так интересуемся старыми скандалами и прочим грязным бельем. Письмо сэра Жерваса к месье Пуаро должно иметь объяснение.
– В отношении сэра Жерваса к племяннику ничего скандального нет, – быстро ответил мистер Форбс. – Просто сэр Жервас всегда очень серьезно относился к своему положению главы рода. У него были младший брат и сестра. Брат, Энтони Шевенэ-Гор, погиб на войне. Сестра, Памела, вышла замуж, но сэр Жервас не одобрил этого брака. То есть он считал, что сестра была обязана получить его согласие и одобрение, прежде чем выходить замуж. Он считал, что семья капитана Трента недостаточна знатна, чтобы породниться с Шевенэ-Горами. Его сестра лишь посмеялась над его претензиями. В результате сэр Жервас всегда недолюбливал племянника. Мне кажется, именно эта неприязнь и заставила его удочерить ребенка.
– У них не было надежды завести собственного ребенка?
– Нет. Через год после свадьбы у них родился мертвый ребенок. Врачи сказали леди Шевенэ-Гор, что она никогда не сможет зачать другого ребенка. Где-то два года назад он удочерил Рут.
– А кто такая мадемуазель Рут? Почему они выбрали именно ее?
– Насколько я знаю, она ребенок каких-то дальних родственников Шевенэ-Горов.
– Я так и думал, – сказал Пуаро. Он посмотрел на фамильные портреты на стене. – Одна и та же кровь видна и в очертаниях носа, и в линии подбородка. Они много раз повторяются на этих портретах.
– Она и семейный характер унаследовала, – сухо добавил мистер Форбс.
– Могу себе представить… И как они ладили с приемным отцом?
– Вряд ли вы можете это себе представить. Тут не раз бывало яростное столкновение характеров. Но несмотря на эти ссоры, я уверен, что подспудно между ними царила гармония.
– Тем не менее она причиняла ему немало хлопот?
– Постоянно. Но, уверяю вас, это не могло стать причиной самоубийства.
– О нет, – согласился Пуаро. – Никто не станет вышибать себе мозги из-за упрямой дочери. Значит, мадемуазель – наследница!.. А сэр Жервас никогда не думал изменить завещание?
Мистер Форбс закашлялся, чтобы скрыть небольшое замешательство.
– Вообще-то по приезде сюда, то есть два дня назад, я получил от сэра Жерваса указание составить новое завещание.
– И какое же? – Майор Риддл придвинулся вместе с креслом поближе. – Вы нам не рассказывали.
Мистер Форбс быстро ответил:
– Вы просто спросили меня о завещании сэра Жерваса. Я ответил вам на этот вопрос. Новое завещание еще даже толком не составлено, тем более не подписано.
– А в чем оно заключалось? Это может нам помочь понять состояние ума сэра Жерваса.
– В целом оно было таким же, как и прежнее, но мисс Шевенэ-Гор получала наследство только в том случае, если бы вышла замуж за мистера Хьюго Трента.
– Ага, – сказал Пуаро. – Но это очень существенная разница.
– Я не одобрял этого пункта, – сказал мистер Форбс. – И чувствовал себя обязанным сказать, что его можно успешно оспорить. Верховный суд не одобряет такие оговорки. Однако сэр Жервас был решительно настроен настоять на своем.
– А если мисс Шевенэ-Гор или, положим, мистер Трент отказались бы подчиниться?
– Если мистер Трент отказался бы жениться на мисс Шевенэ-Гор, деньги достались бы ей без всяких условий. Но если бы он хотел брака, а она отказалась бы, деньги достались бы ему.
– Странное дело, – сказал майор Риддл.
Пуаро подался вперед и коснулся колена юриста.
– Но что за всем этим стоит? Что было на уме у сэра Жерваса, когда он ставил это условие? Здесь должно быть что-то очень определенное. Думаю, он просто обязательно имел в виду какого-то еще мужчину… которого не одобрял. Мистер Форбс, вы наверняка должны знать, кто это.
– Я говорю правду, месье Пуаро, что понятия об этом не имею.
– Но вы могли догадываться.
– Я никогда об этом не думал, – возмущенно сказал Форбс. Сняв пенсне, он протер стекла шелковым носовым платочком и спросил: – Вы что-то еще желаете узнать?
– Пока нет, – сказал Пуаро. – То есть в том, что касается меня.
У мистера Форбса был такой вид, будто, по его мнению, сыщика все это вообще не касалось, и потому он обратился к главному констеблю.
– Спасибо, мистер Форбс, думаю, это все. Мне хотелось бы, если это возможно, поговорить с мисс Шевенэ-Гор.
– Конечно. Мне кажется, она наверху, с леди Шевенэ-Гор.
– Хорошо, тогда я бы переговорил с… как его бишь? – Бэрроузом, а потом с той дамой, что занимается семейной историей.
– Они оба в библиотеке. Я им скажу.
Глава 7
– Ох, нелегкая это работа, – сказал майор Риддл, когда юрист покинул комнату, – вытягивать информацию из этих юристов старой закалки. Вот же приходится попотеть… Мне кажется, что все это дело закручивается вокруг девушки.
– Да, так может показаться.
– А вот и Бэрроуз.
Годфри Бэрроуз пришел, выражая приятную жажду быть полезным. Его улыбку слегка приглушала мрачность, и он лишь чуть шире, чем надо, улыбался. Улыбка казалась больше автоматической, чем искренней.
