Тринадцать загадочных случаев - Кристи Агата

— Четверо подозреваемых, — уточнил доктор Ллойд.

— Именно. Четверо подозреваемых — лучше не скажешь. Они прожили спокойно и тихо ровно пять месяцев. Потом произошло несчастье. Доктор Розен упал с лестницы, сломав при этом шею. Гертруда в тот момент находилась на кухне, и, поскольку дверь была закрыта, ничего не слышала. Подтвердить или опровергнуть ее показания просто-напросто некому. Фрейлейн Грета была в саду: сажала там какие-то луковицы — опять-таки исключительно с ее слов. Садовник Доббс показал, что, когда случилось несчастье — а это было около одиннадцати часов, — он по своему обыкновению завтракал в подсобном помещении для цветочной рассады. Секретаря в это время вообще не было дома: он вышел прогуляться, но подтвердить это, разумеется, опять-таки некому. Таким образом, ни у кого из них не было алиби: их попросту никто не видел. С уверенностью можно было сказать одно: убийство совершил кто-то из них. В таком маленьком местечке, как Кингз Натон, постороннего заметили бы сразу. Обе двери — черная и парадная — были заперты, но у каждого были собственные ключи. Итак, как вы понимаете, все сводится к этой четверке. При этом подозревать их по меньшей мере нелепо. Грета — его родная племянница, Гертруда сорок лет прослужила ему верой и правдой, Доббс же вообще никогда не бывал за пределами Кингз Натона. А Чарлз Темплтон — самый обычный секретарь…

— Погодите, — прервал его полковник Бантри. — Нельзя ли остановиться на нем поподробнее? По-моему, темная лошадка. Что о нем известно?

— Достаточно, чтобы полностью оградить от подозрений, — неожиданно резко сказал сэр Генри и, помявшись, добавил: — Ну хорошо, хорошо… Дело в том, что Чарлз Темплтон — мой человек.

— А-а! — слегка опешив, протянул полковник.

— Ну да. Мне нужен был там свой человек, а Розену нужен был секретарь. Вот я и определил к нему Темплтона. Джентльмен, свободно говорит по-немецки и притом весьма способный малый.

— Но тогда… Кого же из них вы подозреваете? — недоуменно спросила миссис Бантри. — Они же все… Да как же можно…

— С одной стороны, да, но попробуйте взглянуть на дело с другой… Племянница Грета — очень милая девушка, но война не раз доказывала, что брат может пойти против брата, отец — против сына и так далее. Даже самые милые и порядочные девушки совершали поистине немыслимые поступки. То же относится и к Гертруде: кто знает, что творилось в ее душе? Тут могла быть и случайная ссора с хозяином, и накопившиеся за долгие годы преданной службы обиды. Пожилые женщины ее сословия могут быть удивительно злопамятны. Теперь Доббс. То, что он не живет в доме, никак не снимает с него подозрения. Деньги — великая сила. В конце концов, его могли подкупить.

Далее, очевидно, что сигнал или прямой приказ поступили извне. Иначе почему Розену подарили целых пять месяцев? Вероятно, главари «Шварц Ханд» все же не были до конца уверены, что предатель — именно Розен, и откладывали месть до появления неоспоримых доказательств измены. И, когда никаких сомнений в этом уже не осталось, агенту, пять месяцев прожившему бок о бок со своей будущей жертвой, было приказано уничтожить ее.

— Какой ужас! — содрогнулась Джейн Хелльер.

— Я попытался выяснить, каким образом этот приказ был передан. Узнав это, я получил бы хоть какую-то зацепку. Я исходил из следующего: утром кто-то из четверых получил приказ… Именно утром: «Шварц Ханд» всегда отличалась четкой организацией и мобильностью. Любой приказ в ней выполнялся немедленно.

Я занялся этим вопросом, проявив удивительное рвение. Я тщательно проверил всех, кто приходил в дом тем утром. Всех до единого. Этот список у меня с собой.

Он вынул из кармана большой, туго набитый конверт и достал из него какой-то листок.

— Мясник принес кусок баранины. Проверено и подтверждено. Посыльный от бакалейщика принес упаковку кукурузной муки, два фунта сахара, фунт масла и фунт кофе. Проверено и подтверждено. Почтальон принес два проспекта для фрейлейн Розен, письмо Гертруде, три письма доктору Розену (одно с иностранной маркой) и два письма мистеру Темплтону (одно также с иностранной маркой).

Сэр Генри прервал чтение и вытащил из конверта ворох документов.

— Не желаете ли полюбопытствовать? Кое-что передано мне соответствующими инстанциями, остальное обнаружено в мусорной корзине. Само собой, письма подвергались экспертизе на симпатические чернила, шифры и так далее. Ничего такого в них нет!

Бумаги пошли по рукам. Каталоги от владельца питомника и известной лондонской пушной фирмы… Два счета на имя доктора Розена: за семена для сада и от лондонской книгоиздательской фирмы. Письмо на его имя следующего содержания:

«Дорогой Розен.

Я сейчас от Самюэля Спата, а на днях видела Майкла Боумена. Он и Елизавета Джексон только что вернулись из Гангуна. Откровенно говоря, поездка была не слишком удачной, но это уже, можно сказать, Традиция. Поскорее пришлите о себе весточку. Еще раз прошу: остерегайтесь того человека. Вы знаете, о ком я… Напрасно вы мне не верите.

Ваша Георгина».

— Почта мистера Темплтона состояла из счета от портного и письма от друга из Германии, — продолжил сэр Генри. — Последнее, к сожалению, он порвал во время прогулки. И наконец, письмо, полученное Гертрудой. Цитирую дословно:

«Дорогая миссис Шварц, надеимся, вы придете на наше собрание, которое состоится вечером в пятницу, потому как викарий говорит, что все вам обрадуются, и благадарствуйте за рецепт, он просто замечательный, так что надеимся на вас, оставайтесь в добром здравии, увидимся в пятницу.

Преданная вам Эмма Грин».

— Вполне безобидное письмо, — улыбнулся доктор Ллойд.

Улыбнулась и миссис Бантри.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — сказал сэр Генри, — но на всякий случай навел справки о миссис Грин и о церковном собрании. Предосторожность никогда не помешает.

— Любимая присказка нашей дорогой мисс Марпл, — улыбнулся доктор Ллойд. — Кстати, о чем это вы, голубушка, замечтались?

— Да нет, ничего особенного, — встрепенулась мисс Марпл. — Просто никак не соображу, почему слово «традиция» в письме к доктору Розену написано с заглавной буквы.

Миссис Бантри схватила письмо.

— Ой, и правда с заглавной! — воскликнула она.

— Конечно, милая, — сказала мисс Марпл. — Я думала, вы обратили внимание.

— Это письмо — явное предупреждение, — сказал полковник Бантри. — Я сразу понял. Не такой уж я невнимательный, как вы думаете. Явное предупреждение, только вот о чем?

— Вероятно, вам небезынтересно будет узнать, что, со слов Темплтона, вскрыв это письмо за завтраком, доктор Розен отбросил его, заметив, что понятия не имеет о написавшем его субъекте.

— Почему субъекте? — удивилась Джейн Хелльер. — Оно же подписано: «Георгина».

— Трудно сказать, — сказал доктор Ллойд. — Вполне может быть, что и «Георгий», хотя больше похоже все-таки на Георгину. Одно очевидно: почерк мужской.

— А знаете, — воскликнул полковник Бантри, — ведь он неспроста обратил всеобщее внимание на это письмо! Думаю, он просто сделал вид, что не знает автора. Наверное, хотел увидеть чью-то реакцию. Но чью? Девушки? Секретаря?

— Или кухарки, — добавила миссис Бантри. — Они ведь завтракали, значит, она скорее всего тоже была в комнате. Но вот чего я совсем уже не понимаю, так это совершенно особое…

Она вновь склонилась над письмом. Мисс Марпл подсела к ней и коснулась пальцем листа бумаги, указывая на что-то. Они оживленно зашептались.

— А зачем это секретарю понадобилось рвать письмо? — спросила вдруг Джейн Хелльер. — Нет, в самом деле? Очень подозрительно. И кто это ему еще пишет из Германии? Хотя, конечно, если вы говорите, что он вне подозрений…

— Сэр Генри вовсе не говорит этого, — заметила мисс Марпл, прекращая шушукаться с хозяйкой. — Он сказал: четверо подозреваемых. Таким образом, он не исключает и мистера Темплтона. Правда ведь, сэр Генри: не исключаете?