Убийство на скорую руку - Честертон Гилберт Кийт

Развернув бумагу, он поднял длинный волосатый предмет почти алого цвета – накладную бороду, какие носят в театральных постановках. Рядом с ней лежали старые очки в массивной роговой оправе.

– Но я нашел кое-что еще, имеющее более прямое отношение к вашему дому, и это может служить оправданием моего сегодняшнего вторжения, – продолжал Карвер. – Я обнаружил памятную записку с названиями и примерной ценой разных ювелирных украшений, имеющихся в окрестности. Сразу же после тиары леди Пульман там упоминается изумрудное ожерелье, принадлежащее миссис Бэнкс.

Миссис Бэнкс, которая до сих пор рассматривала нежданного гостя с высокомерным недоумением, сразу же насторожилась. Ее лицо словно постарело на десять лет и стало гораздо более осмысленным. Но прежде чем она успела заговорить, Джон порывисто выпрямился в полный рост, напоминая слона, который собирается затрубить.

– Тиара уже пропала! – вскричал он. – Но ожерелье… я должен посмотреть, что с ожерельем!

– Неплохая мысль, – заметил Карвер, когда молодой человек выбежал из комнаты. – Хотя, разумеется, мы держим ухо востро с тех пор, как приехали сюда. Мне понадобилось некоторое время, чтобы разобраться с памяткой, которая оказалась зашифрованной, а отец Браун позвонил мне из Бичвуд-Хаус, когда я приближался к концу этой работы. Я попросил его поскорее прийти сюда с известием о краже и сказать, что я последую за ним. Поэтому…

Его речь была прервана пронзительным криком. Опал вскочила, указывая пальцем на круглое окно.

– Вот оно опять! – воскликнула она.

На какое-то мгновение они увидели нечто, развеявшее обвинения во лжи и истерии, которым девушка подвергалась слишком часто. Лицо, появившееся из серовато-синей мглы за окном, было бледным или побледнело оттого, что прижалось к оконному стеклу. Большие выпученные глаза, обведенные темными кольцами, придавали ему вид огромной рыбы, выплывшей из темносиних морских глубин и остановившейся перед корабельным иллюминатором. Но жабры или плавники этой рыбы имели медно-красный оттенок; они представляли собой ярко-рыжие бакенбарды и верхнюю часть рыжей бороды. В следующий момент лицо исчезло.

Когда Девин шагнул к окну, раздался вопль, от которого, казалось, вздрогнули стены дома. Крик был оглушительным и неразборчивым, но Девин, остановившийся на полушаге, сразу же понял, в чем дело.

– Ожерелье пропало! – крикнул Джон Бэнкс, заслонивший дверной проем своей огромной фигурой, и почти мгновенно исчез со скоростью гончей, преследующей добычу.

– Вор только что заглянул в окно! – воскликнул сыщик, который метнулся к двери вслед за убегавшим Джоном, который уже находился в саду.

– Будьте осторожны, – причитала миссис Бэнкс. – У них есть пистолеты и другие гадости!

– У меня тоже, – громыхнул голос бесстрашного Джона из темного сада.

Девин в самом деле заметил, что, когда молодой человек пробегал мимо него, он грозно потрясал револьвером, и от души понадеялся, что ему не придется защищаться от грабителя. Но он не успел додумать эту мысль, как в саду один за другим раздались два выстрела, породившие какофонию отголосков по темным углам. Потом наступила тишина.

– Джон мертв? – спросила Опал низким сдавленным голосом.

Отец Браун уже проник в темные недра сада и теперь стоял спиной к ним, всматриваясь во что-то.

– Нет, – ответил он. – Это другой человек.

Карвер присоединился к нему, и два силуэта, высокий и низкий, на мгновение загородили картину, озаренную зыбким и неверным лунным светом. Потом они отошли в сторону, и остальные увидели маленькую жилистую фигурку, лежавшую в изломанной позе, словно птица, подстреленная на лету. Фальшивая рыжая борода задралась вверх, пренебрежительно указывая в небо, и лунный свет играл на стеклах поддельных очков человека, называвшего себя Муншайном.

– Что за конец, – пробормотал детектив Карвер. – После всех своих похождений оказаться застреленным помощником маклера в пригородном саду!

Виновник происшествия рассматривал свой триумф более серьезно, хотя и с некоторой нервозностью.

– Мне пришлось это сделать, – сказал он, все еще отдуваясь после погони. – Очень жаль, но он выстрелил в меня.

– Конечно, будет расследование, – ровным голосом отозвался Карвер. – Но думаю, вам нечего опасаться. Револьвер выпал из его руки после первого выстрела, и он явно не мог выстрелить после того, как получил пулю от вас.

К этому времени они снова собрались в комнате, и сыщик собирал свои бумаги, готовясь к уходу. Отец Браун стоял напротив него и в мрачной задумчивости смотрел на крышку стола.

– Мистер Карвер, вы, безусловно, завершили это дело самым мастерским образом, – вдруг сказал он. – Я догадывался о вашей профессиональной принадлежности, но не мог представить, что вы так быстро свяжете одно с другим – пчел, бороду, очки, шифр, ожерелье и все остальное.

– Всегда приятно закрыть дело так, чтобы не осталось никаких вопросов, – отозвался Карвер.

– Да, – произнес отец Браун, не отрывавший взгляда от стола. – Я просто восхищен.

Затем он добавил с обычной скромностью, но в тоне его звучало беспокойство:

– Но думаю, будет честно сказать, что я не верю ни единому слову.

Девин подался вперед с неожиданным интересом.

– То есть вы не верите, что это взломщик Муншайн? – спросил он.

– Это взломщик, но здесь он ничего не крал, – ответил отец Браун. – Я знаю, что он не приходил ни сюда, ни в Бичвуд-Хаус, чтобы украсть драгоценности или погибнуть при попытке скрыться вместе с ними. Где драгоценности?

– Там, где они обычно бывают в таких случаях, – сказал Карвер. – Он либо спрятал их, либо передал сообщнику. Это работа не одного человека. Разумеется, мои люди обыщут сад и предупредят местную полицию.

– Может быть, сообщник украл ожерелье, пока Муншайн заглядывал в окно? – предположила миссис Бэнкс.

– Почему Муншайн заглянул в окно? – тихо спросил отец Браун. – Зачем ему понадобилось это делать?

– А вы как думаете? – дружелюбно поинтересовался Джон.

– Я думаю, что ему не хотелось заглядывать в окно, – ответил отец Браун.

– Тогда почему он это сделал? – требовательно спросил Карвер. – Что толку в подобном сотрясении воздуха? Ведь все это разыгралось прямо у нас на глазах.

– На моих глазах разыгрывалось много вещей, в которые я не верил, – сказал священник. – Вы тоже видели подобные вещи как на сцене, так и за ее пределами.

– Отец Браун, – с определенным уважением в голосе произнес Девин. – Вы расскажете нам, почему не поверили своим глазам?

– Да, я попытаюсь, – мягко ответил Браун. – Вы знаете, кто я и что делают такие люди, как я. Мы стараемся не слишком докучать вам. Мы стараемся дружить со всеми нашими соседями. Но вы не можете думать, что мы ничего не знаем и ничего не делаем. Мы занимается своим делом, но знаем своих ближних. Я очень хорошо знал убитого, поскольку был его другом и исповедником. Так что – насколько это вообще в человеческих силах – я понимаю, что творилось у него в голове, когда он вышел из своего сада сегодня днем. Его душа была похожа на стеклянный улей, полный золотых пчел. Было бы недостаточно просто сказать, что он честно ступил на правильный путь. Он был одним из тех великих кающихся грешников, которые добиваются большего покаянием, чем другие своей добродетелью. Я сказал, что был его духовником, но на самом деле это я обращался к нему за утешением. Мне было приятно находиться в обществе такого хорошего человека. А когда я увидел его мертвым в саду, мне показалось, что я услышал удивительные слова, произнесенные над ним и словно пришедшие из далеких времен. Вполне может быть, потому что если какой-то человек и может отправиться прямиком на небеса, то это он.

– Да бросьте, – нетерпеливо отмахнулся Джон Бэнкс. – В конце концов, он был осужденным преступником.

– Да, – сказал отец Браун. – Но именно осужденный преступник некогда в этом мире слышал обещание: «Ныне же будешь со Мною в раю».

Казалось, никто не знал, что делать с воцарившимся молчанием. Наконец Девин отрывисто произнес: