Ли Чайлд - Джек Ричер, или Личный интерес
– Я был его куратором.
– Он работал на КГБ? Мне сказали, что он служил в армии. Советской, потом российской.
– Ну, технически – да. Возможно, там ему платили. В тех редких случаях, когда такое случалось. Но парню, который настолько хорошо стреляет, лучше работать на кого-то другого.
– И что делать?
– Убивать тех, на кого мы указывали.
– Но в последние годы он перестал на вас работать?
– Вы следите за европейским футболом? – спросил Хенкин.
– Немного, – ответил я.
– Лучшим игрокам достаются самые выгодные предложения. Они месят грязь в маленькой деревушке, а на следующей неделе получают миллионы в Барселоне, Мадриде, Лондоне или Манчестере.
– Дацев получил выгодное предложение?
– Он утверждал, что у него их полно. Он разозлился на меня, когда я не смог предложить ему таких же денег. А потом исчез. И теперь мы расхлебываем эти проблемы.
– Насколько он хорош?
– Он великолепен.
– Он любит использовать патроны пятидесятого калибра?
– Всякому овощу свое время. На такой дистанции – конечно.
Я промолчал.
– Но я не думаю, что это он, – сказал Хенкин.
– Почему?
– Он бы не согласился на проверку. Ему нечего доказывать.
– И кто же это, по-вашему мнению?
– Думаю, ваш парень. Ему есть что доказывать. Он пятнадцать лет просидел в тюрьме.
Я услышал, как звонит сотовый телефон, и стал ждать, когда Хенкин вытащит его из кармана и ответит, но он этого не сделал, и я понял, что звонит телефон, который мне дала Скаранджелло, лежащий в кармане у меня.
– Вы один? – сказала она.
– Нет, – ответил я.
– Нас может слышать кто-то еще?
– Вероятно, три разных правительства.
– Только не этот телефон, – сказала она. – Тут можете не беспокоиться.
– Что я могу для вас сделать?
– Со мной только что связался О’Дей. Готовы хроматографические тесты фрагментов, которые вы привезли из Арканзаса.
– И?..
– Это другие пули. Не бронебойные. Однако сопоставимого класса. Их специально обработали для достижения более высокой точности.
– Американское производство?
– К сожалению.
– Каждая стоит шесть долларов. О’Дей отследил деньги?
– Этим занимается ФБР. Но новость хорошая? В целом?
– Могло быть хуже, – сказал я, заканчивая разговор и убирая телефон в карман.
– Что делают американцы по шесть долларов за штуку? – спросил Хенкин.
– Похоже на начало анекдота, – сказал я.
– И какова его развязка?
Я не ответил – к нам подошел тот же пожилой официант, и Хенкин заказал кофе и белые булочки с маслом и абрикосовым джемом. Он свободно говорил по-французски, но по акценту я не смог уловить, где он учился. После того как официант ушел, Хенкин снова повернулся ко мне.
– Как поживает генерал О’Дей?
– Вы его знаете? – сказал я.
– Я знаю о нем. Мы все о нем знаем. Более того, мы его изу-чали. В буквальном смысле, в классе. Он был примером для подражания в КГБ.
– Я не удивлен. У него всё в порядке. Он не меняется.
– Я рад, что он вернулся. Уверен, что и вы рады.
– А разве он уходил?
Хенкин скорчил гримасу, которая не означала ни да, ни нет.
– Мы пришли к выводу, что его карьера на излете. Периоды сравнительной стабильности плохо отражаются на таком старом солдате. А подобные вещи напоминают людям о нем. Всегда есть что-то хорошее в плохом.
Следующий черный «Ситроен» преодолел хаос пешеходов и свернул в переулок. Водитель впереди, пассажир сзади. Он остановился возле зеленой двери и немного помедлил.
Вас ждут, месье.
Из машины вышел коренастый мужчина лет сорока или сорока пяти, загорелый, с короткими светлыми волосами и грубоватым квадратным лицом. Он был одет в синие джинсы, свитер и короткую штормовку, на ногах коричневые замшевые ботинки; возможно, такие носят английские военные в пустыне. Машина уехала, он бросил взгляд на зеленую дверь, повернулся, посмотрел по сторонам, потом пересек улицу и сразу направился к нам.
– Ричер и Хенкин, верно?
– Вы хорошо информированы, – сказал Хенкин, – если вам известны наши имена.
– Мы стараемся изо всех сил, – сказал британец.
Мне он показался уроженцем Уэльса – говорил немного нараспев.
– Беннетт, – сказал вновь прибывший и протянул руку. – Рад знакомству. Не стану называть свое имя. Вы не сможете его произнести.
– И как оно звучит? – спросил я.
Он издал гортанный звук, словно шахтер с серьезным легочным заболеванием.
– Хорошо, будем называть вас Беннетт. Вы из МИ-6?
– Если вам так больше нравится. Во всяком случае, именно они оплатили мой билет. Однако сейчас все стремительно меняется.
– Вы знаете вашего парня – Карсона?
– Мы много раз встречались.
– Где?
– Здесь и там. Я же говорил, все сейчас стремительно меняется.
– Вы думаете, это он?
– Пожалуй, нет.
– Почему?
– Потому что француз жив. Я полагаю, что это ваш стрелок.
Беннетт сел справа от меня, лицом к Хенкину, который устроился слева. Официант принес заказ Хенкина, и Беннетт попросил то же самое. Я заказал еще кофе. Официант выглядел счастливым. Счет рос. Я рассчитывал, что либо у Хенкина, либо у Беннетта была местная валюта – меня ею не снабдили.
Хенкин посмотрел на Беннетта и спросил:
– Вы знаете о месте встрече «Большой восьмерки»?
Тот кивнул.
– По обычным стандартам оно вполне безопасно. Однако если Котт на свободе, то ситуация меняется.
– Возможно, это не Котт, – заговорил я. – Нам нельзя отбрасывать другие варианты. Предвзятое мнение может привести к роковым последствиям.
– Я настолько открыт любым идеям, что мой мозг может вывалиться наружу. Но я считаю, что это не Карсон. Возможно, Дацев.
– Тогда это не было проверкой и мы попусту тратим время на теоретические рассуждения. Дацев не согласился бы на проверку. Он слишком заносчив. Если стрелял Дацев, это было попыткой убрать француза, которая завершилась неудачей из-за стекла, но и в этом случае мы напрасно тратим время, потому что след остыл несколько дней назад.
Вернулся официант с кофе и рогаликами, а передо мной он поставил третий кофейник. В это время в переулок свернул микроавтобус, окрашенный в цвета полицейского департамента, и остановился возле зеленой двери. Из него вышел один полицейский в синей форме и кепи, постучал в дверь и стал ждать. Через минуту дверь открыла женщина в домашнем платье, и между ними завязался короткий диалог.
– Я за тремя парнями, – вероятно, сказал он.
– Они еще не приехали, – вероятно, ответила женщина.
Полицейский шагнул назад и огляделся по сторонам. Потом сдвинул кепи вперед, почесал в затылке и недоуменно покрутил головой; только после этого его взгляд остановился на нашей компании. В его глазах появилось задумчивое выражение, он поблагодарил женщину и направился к нам. Я заметил, что на ходу он принял решение сделать вид, что сразу все понял, рискнуть и предположить, что мы – это те, за кем он приехал.
– Сначала нам нужно заехать в полицейский участок, – сказал он, остановившись около нашего столика.
Он говорил по-французски с парижским акцентом, эквивалентным бруклинскому старого Нью-Йорка или кокни в Лондоне, но в его речи не было очарования; казалось, на его плечах лежит вся тяжесть мировой несправедливости.
– Он сказал, что нам сначала нужно заехать в полицейский участок, – перевел Беннетт.
– Я понял, – отозвался Хенкин.
Я промолчал.
В результате за всех заплатил русский, вытащив пачку новеньких евро – возможно, они даже были настоящими. Мы все встали, потянулись, стряхнули крошки с одежды и последовали за полицейским к микроавтобусу. Солнце поднималось по утреннему небу, голубому, как яйцо ласточки, и я даже ощутил его тепло, но тут налетел порыв ветра, словно кто-то положил холодную руку мне на плечо. Полы дорогого пальто Хенкина захлопали вокруг его коленей, потом ветер стих, и снова стало тепло, пока мы не свернули в тень переулка.
Мы сели в микроавтобус – сначала Беннетт, затем Хенкин, за ним я, и на сердце у меня в тот момент было легко, как если б мы собирались в бар, или клуб, или в какое-то другое место, где нас ждали роскошные женщины.
Глава 15
Полицейский участок, в который нас привезли, оказался вовсе не полицейским участком. Совсем не то место, куда придет огорченный гражданин, чтобы сообщить о пропавшей кошке или потерянном бумажнике. Участок больше походил на бункер разведывательной службы, куда входишь через незаметную серую дверь в одном из правительственных зданий, расположенных на левом берегу реки, рядом с Национальным собранием, французским аналогом здания Конгресса или Парламента Великобритании. Серая дверь вела к лестнице, уходившей на два этажа вниз, к помещению с низким потолком, серыми стенами и серым линолеумом. Очевидно, здесь располагалось одно из подразделений службы внешней разведки, и я надеялся, что деньги, сэкономленные на внутреннем оформлении, потрачены на достижение результатов.
